Сфера общения церковно религиозного стиля. Церковно-религиозный стиль речи. Контрольные вопросы для самопроверки

Экстралингвистические основания церковно-религиозного стиля речи

ЦЕРКОВНО-РЕЛИГИОЗНЫЙ СТИЛЬ

Есть все основания среди речевых разновидностей русского литературного языка выделять церковно-религиозный функциональный стиль , поскольку его употребление обнаруживает устойчивые стилистические особенности , обусловленные сферой общения, спецификой веры.

Как уже не раз отмечалось, ФУНКЦИОНАЛЬНЫЙ СТИЛЬ – это особое качество речи, особый характер её организации, определяемый в первую очередь некоторой общей коммуникативной ЦЕЛЕУСТАНОВКОЙ (назначением соответствующего вида деятельности).

ЦЕЛЕУСТАНОВКА церковно-религиозного функционального стиля – упрочение веры (союза Бога с человеком).

В русской православной церкви богослужение осуществляется главным образом на церковно-славянском языке , однако используется и русский язык – в жанрах проповеди, исповеди, свободной молитвы и многих других. В последние годы русская религиозная речь звучит и за пределами храма – в выступлениях священников по радио, телевидению, причем не только в религиозных передачах, но и светских репортажах, посвященных значимым событиям общественной жизни, на русском языке издается популярная религиозная литература.

Экстралингвистическая основа этого стиля с позиций религиозного (а не атеистического) сознания – 1) вера и 2) религия. На вере основывается религия. Религиозное сознание воплощается в религиозных текстах, определяя их специфические черты.

Согласно учению церкви вера является союзом между Богом и человеком.

Содержание религии как формы общественного сознания составляют образы, мысли, эмоции, аффективно-когнитивные ориентации, ценностные установки, нормы. Главный компонент религиозного мировоззрения – система важнейших религиозных истин, соотносимая с типичными состояниями душевной жизни верующего человека. В христианской религии такими состояниями являются переживание любви, благоговения, трепета, собственного несовершенства и другие.

Воплощающая веру религиозная деятельность, в том числе речевая, строго нормирована в отношении как её содержания, так и эмоциональной тональности её актов.

Конструктивный принцип церковно-религиозного стиля речи – это особая содержательно-смысловая и собственно речевая организация текстов, назначение которой состоит в содействии единению человеческой души с Богом . Этот принцип определяется рассмотренными экстралингвистическими основаниями церковно-религиозного стиля речи.

Комплекс специфических стилевых черт церковно-религиозного стиля :

1) архаически-возвышенная тональность речи , соответствующая высокой цели религиозной деятельности и служащая проявлением складывающейся веками традиции общения с Богом;

Архаически-возвышенная тональность речи определяется возвышенностью религиозных мыслей, чувств, ценностных установок, которые предполагают использование соответствующих им своей стилистической окраской языковых средств:

на ФОНЕТИЧЕСКОМ уровне: наряду с современными русскими нормами произношения действуют церковнославянские нормы;

на ЛЕКСИЧЕСКОМ уровне: церковнославянизмы (благо, храм, обрести, смиренный, уповать) ;

в области МОРФЕМИКИ: характерны старославянские приставки и суффиксы (пре святой, пре чистый, пре милостивый, создатель , покровитель , утешитель , дерзновение , служение , смирение ) ;

СЛОВООБРАЗОВАНИЕ: в церковно-религиозной речи значительно шире, чем в других речевых сферах, представлены словосложение (благодеяние, долготерпение, милосердие) и субстантивация (напитать алчущего , напоить жаждущего , одеть нагого ) .

также коммуникативные фрагменты – т.е. готовые к употреблению фрагменты языкового материала (любящий Отец, сходит с небес, очистит от грехов) .

2) символизация фактов и событий невидимого мира , а также возможных вариантов нравственно-религиозного выбора человека.

Символизация фактов и событий невидимого мира основывается на том, что абсолютные по своему значению духовные факты не могут быть представлены в человеческом общении иначе, как с помощью символов, помогающих, насколько это возможно, постичь сознание религиозных истин.

Важнейшими средствами выражения данной стилевой черты выступают те тропы и фигуры речи, которые отражают сходство явлений, - главным образом метафоры, аллегории и сравнения . Приведем примеры:

а) метафоры : С тех пор начался суд над миром . – метафоричность слова суд помогает понять хотя бы в самых общих чертах истину о наказании от Бога за грехи людей.; …крест и страдания – удел избранных , это те тесные врата , которыми входят в Царство Небесное (Архимандрит Иоанн Крестьянкин).

б) аллегории : в религиозно-символической функции, помимо собственных метафор, широко употребляются аллегории – виды развернутых (текстовых) метафор, выражающих отвлеченное содержание с помощью конкретных представлений; в евангельских притчах , являющихся аллегорическими текстами , в символической форме наряду с событиями невидимого мира представлены религиозно-нравственные позиции людей (например, «О блудном сыне»).

в) сравнения : смиренная любовь Иисуса Христа сравнивается с материнской готовностью служить своему младенцу в самых унизительных формах. Это сравнение делает доступной религиозную истину о самоистощающей , кенотической любви Иисуса Христа: Господь, чтобы восприняли Его слово, до Своего распятия на голгофе мыл ноги апостолам и сказал: «Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам». Это как любовь матери – все перенести от своего младенца, она готова на все унизительные формы служения своему младенцу.

г) антитеза : часто употребляются оценочные языковые единицы, образующие в религиозной речи своего рода стилистическую антитезу : святость (добродетель) – грех .

Функции тропов и фигур речи в данном функциональном стиле состоят не столько в её украшении, сколько в эффективной реализации коммуникативных заданий религиозной сферы, прежде всего задачи эмоционального воздействия на сознание адресата.

3) ориентированная на религиозные ценности оценочность речи :

Она определяется мотивацией религиозной деятельности – преобразовать грешный земной порядок жизни, все житейские отношения по образцу небесных – святых, совершенных .

С одной стороны, проникнутая чувством раскаяния НЕГАТИВНАЯ САМООЦЕНКА в исповедальной или молитвенной речи, а также резко негативная оценка враждебных Богу сил, с другой – ПОЗИТИВНАЯ ОЦЕНОЧНОСТЬ речи, прославляющая Бога и святых.

В религиозных текстах широко представлены развернутые оценочные описания важнейших христианских добродетелей и основных человеческих пороков, обличения и увещевания.

4) модальность несомненности, достоверности сообщаемого определяется природой веры. Вера предполагает убеждённость человека в существовании Высшего Начала (Бога) и в истинности Его откровения. В церковно-религиозных текстах воплощено Божественное учение, являющееся абсолютно истинным. Характерным маркером этой убежденности выступает завершающая проповедь или молитву частица аминь – «истинно, верно».

В этом сочетании указанных черт проявляется стилистико-речевая системность церковно-религиозного стиля , создаваемая закономерным использованием взаимосвязанных языковых единиц и выражающая специфику религиозной речи .

Церковно-религиозный стиль имеет 4 подстиля:

 подстиль переводов книг Библии,

 проповеднический подстиль,

 агиографический подстиль (используется при описании жития святых) и

 подстиль церковных посланий.

Более подробно церковно-религиозный стиль рассмотрен М.Н. Кожиной, Л.Р. Дускаевой и В.А. Салимовским в учебнике «Стилистика русского языка» .

Среди функциональных разновидностей современного русского языка следует выделить и религиозный стиль. Как известно, в русской православной церкви богослужение осуществляется главным образом на церковнославянском языке, однако используется и русский язык - в жанрах проповеди, исповеди, свободной молитвы и некоторых других. В последние годы русская религиозная речь звучит и за пределами храма - в выступлениях священников по радио, телевидению, причем не только в религиозных передачах, но и в светских репортажах, посвященных значимым событиям общественной жизни (например, при освящении новых школ, больниц); на русском языке издается популярная религиозная литература. Можно, следовательно, говорить о том, что современный русский литературный язык весьма широко используется в религиозных целях. Поскольку же, как видим, его употребление обнаруживает устойчивые стилистические особенности, обусловленные сферой общения, спецификой веры, есть все основания среди речевых разновидностей русского литературного языка выделять церковно-религиозный функциональный стиль, определяемый речевой реализацией религии как одной из форм общественного сознания.

Рассматривая веру и религию в качестве экстралингвистической основы этого стиля, мы должны интерпретировать их с позиций не атеистического, а религиозного сознания, так как именно последнее воплощается в религиозных текстах, определяя их специфические стилевые черты.

Согласно учению церкви вера является союзом между Богом и человеком. В другой формулировке, тождественной этой по своей сути, вера есть «присутствие и действие Бога в человеческой душе» (Настольная книга священнослужителя. Пастырское богословие. М., 1988. Т. 8. С. 165). Самое высокое достоинство человека состоит в том, что он является образом и подобием Божиим (т.е. наделен способностью творчески преобразовывать мир). Бог вложил в человека чувство истины, и она узнается посредством религиозного опыта души как нечто близкое, родное, давно забытое, как свой Первообраз.

Вера человека становится по-настоящему глубокой, когда слово Божие делается его внутренним достоянием, его словом. Иначе говоря, человек, воспринимая слово Божественного откровения, соглашается с ним, принимает его и осознает уже как свою высшую ценность. Вера предстает поэтому как общение, в котором душа человека предельно близка Богу, а Бог предельно близок человеческой душе. Вместе с тем единение с Богом невозможно без единения с другими людьми. Поэтому сущностным признаком христианской веры является соборность - духовная общность многих людей, объединенных любовью к одним и тем же абсолютным ценностям.

На вере основывается религия. Содержание религии как формы общественного сознания составляют образы, мысли, эмоции, аффективно-когнитивные ориентации, ценностные установки, нормы. Главный компонент религиозного мировоззрения - система догматов (важнейших религиозных истин), соотносимая с типичными состояниями душевной жизни верующего человека. В христианской религии такими состояниями являются переживание любви, благоговения, трепета, чувство «ранга», собственного несовершенства и некоторые другие. Важно отметить, что религиозные истины как ценностно-смысловые структуры, отвечающие глубинным духовным потребностям верующего человека и опытно переживаемые им, не нуждаются в каких-либо внешних, формально-логических доказательствах.

Воплощающая веру религиозная деятельность, в том числе речевая, строго нормирована в отношении как ее содержания, так и эмоциональной тональности ее актов. Нормы этой деятельности во многом определяют характер духовных интенций, речевого и практического поведения верующего человека. Можно сказать, что церковно-религиозная речь служит хорошей иллюстрацией положения теории дискурса о том, что люди говорят «внутри дискурсивных правил» (М. Фуко). Даже в свободной молитве человек, достигший высокого уровня духовности, строго следует рекомен дации: «Да будет у тебя в уме и в сердце то, чтобы всецело объеди нить свою волю с волей Божией и ей во всем подчиняться и от нюдь не желать волю Божию преклонить на свою волю…» (На стольная книга священнослужителя. Тематический материал для проповеди. Т. 6. М, 1988. С. 397). Примеры:

Господи, спаси, ибо я погибаю. Наставь меня на путь истины, добра и правды, и укрепи на этом пути, и избавь меня, Господи, от искушений. А если Тебе угодно послать мне искушения, утверди и укрепи мои слабые силы в борьбе с ними, дабы мне не пасть под тяжестью их и не погибнуть для царствия Твоего, уготованного для любящих Тебя от создания мира.

Господи, Ты являешь нам бесконечную милость и любовь. Ты с великим долготерпением ожидаешь покаяния и исправления нашего. Научи и меня от сердца простить ныне всем, кто когда-либо оскорбил и обидел меня. Ибо ты, Господи, оставляешь долги только тем, кто сам умеет оставлять должникам своим . - Протоиерей Артемий Владимиров.

Нетрудно заметить, что содержание молитвенных прошений определяется религиозным учением: это просьбы Божественной помощи в исполнении христианских заповедей (Наставь меня на путь истины, добра и правды… Научи и меня от сердца простить ныне всем, кто когда-либо оскорбил и обидел меня.) При этом молитвенная речь реализует комплекс характерных эмоционально-психологических состояний - любви, доверия, надежды, смирения, предания себя на волю Бога и др.

Стилевые черты церковно-религиозной речи

Рассмотренные экстралингвистические основания церковно-религиозного стиля речи детерминируют его конструктивный принцип - особую содержательно-смысловую и собственно речевую организацию текстов, назначение которой состоит в содействии единению человеческой души с Богом. Этот принцип реализуется комплексом специфических стилевых черт, важнейшими из которых являются:

• - архаически-возвышенная тональность речи, соответствующая высокой цели религиозной деятельности и служащая проявлением складывавшейся веками традиции общения с Богом;
• - символизация фактов и событий невидимого мира, а также возможных вариантов нравственно-религиозного выбора человека;
• - ориентированная на религиозные ценности оценочность речи;
• - модальность несомненности, достоверности сообщаемого.

Первая из названных стилевых черт - архаически-возвышенная тональность речи - определяется возвышенностью религиозных мыслей, чувств, ценностных установок, которые предполагают использование соответствующих им своей стилистической окраской языковых средств - прежде всего церковнославянизмов. Это не только разноуровневые языковые единицы, но и так называемые коммуникативные фрагменты, т.е. «готовые к употреблению куски языкового материала» (Б.М. Гаспаров): любящий Отец, очистит от грехов, нашего ради спасения, чудо творения Божия, сходит с небес, путь искуса и испытаний, стал Жертвой за нас и т.п. Такого рода языковые и речевые единицы аккумулируют в себе многовековой опыт религиозного общения, они «населены голосами» предшествующих поколений верующих (наших «братьев и сестер»), - голосами, выражающими то же чувство любви к Богу и ближним, которое испытывает верующий человек, произнося молитву или «сердцем» воспринимая проповедь. Поэтому стилистическая окраска языковых единиц, традиционно используемых в богослужении (окраска, усиливаемая особым тембром, интонацией, ритмом речи и образующая единый комплекс коммуникативных средств с церковной музыкой, живописью), выполняет особую функцию - поддерживать в каждом верующем человеке ощущение своей неотделимости от духовной общности людей, связанных верой в чреде поколений. Иными словами, указанная тональность, соответствуя возвышенным религиозным мыслям и чувствам, служит, кроме того, проявлением соборности христианской общины.

О важности использования в религиозной коммуникации возвышенно-архаизированных церковнославянских средств и неоправданности употребления здесь языковых единиц, вызывающих ассоциации нерелигиозного характера, особенно слов со сниженными коннотациями, убедительно писал известный отечественный теоретик проповеди Амфитеатров: что было бы, спрашивал он, «если бы мы, подражая светскому языку, вместо „Господь Иисус“ стали бы говорить «господин Иисус», вместо «братие» - «братцы», вместо «крещение» - «купание», вместо «таинство» - «секрет», вместо «чудо» - «диковинка» и т.п.» (Цит. по кн.: Архиепископ Аверкий (Таушев). Руководство по гомилетике. М., 2001. С. 85).

Вторая из названных стилевых черт - символизация событий невидимого мира - основывается на том, что абсолютные по своему значению духовные факты не могут быть представлены в человеческом общении иначе, как с помощью символов, помогающих, насколько это возможно, постичь содержание религиозных истин. Поэтому церковно-религиозная речь обязательно является символической. Важнейшими средствами выражения данной стилевой черты выступают те тропы и фигуры речи, которые отражают сходство явлений, - главным образом метафоры, аллегории и сравнения.

Рассмотрим высказывание: С тех пор начался суд над миром . Метафоричность слова «суд» помогает понять - хотя бы в самых общих чертах - истину о наказании от Бога за грехи людей. Углубленное же ее толкование дается в развернутом контексте, причем с использованием новых символов:

Бог не похож на земного судью, он не судит и не осуждает нас бесчеловечно, следуя букве закона. Нет, к нам приходит Божья любовь, приходит ко всему роду человеческому и к каждому из нас. И тогда что-то с нами происходит… Любовь Божья… вдруг попадает в грязь и холод немой души, и тогда происходит взрыв. Не потому, что у Бога есть ярость или гнев, это есть только у человека, а потому, что встретилось чистое и нечистое… - и происходит буря. - Проповедь протоиерея Александра Меня.

Приведем еще примеры символов-метафор:

Что такое невидимое? Невидимое - здесь, рядом с нами, в нашей душе…; Куда вознесся Господь? Где Он пребывает? Разумеется, не на том небе, которое видят наши глаза и которое простирается над нашей головой…; Вы часто слышите слово «искупление». Что оно значит? Дословно оно означает «выкуп», «освобождение», «приобретение для себя». Этим словом мы и передаем смысл таинственного действия Божия, которым нас, грешных и слабых, Господь освобождает из-под власти сатаны… - Протоиерей Александр Мень; …крест и страдания - удел избранных, это те тесные врата, которыми входят в Царство Небесное. - Архимандрит Иоанн (Крестьянкин).

В религиозно-символической функции, помимо собственно метафор, широко употребляются аллегории - вид развернутых (текстовых) метафор, выражающих отвлеченное содержание с помощью конкретных представлений. В приводимом ниже фрагменте проповеди священник истолковывает символический смысл евангельского повествования о Марии Магдалине, оплакивающей Иисуса Христа:

А Мария стояла у гроба и плакала. Душа, потерявшая Бога, испытывает страдания и скорбь. Она ищет пристанища и не находит. Ничто не может заменить ей общения с Отцом Небесным.

И, когда плакала, наклонилась во гроб… Если душа жива и желает понять смысл своего бытия, то, размышляя, она непременно придет к проблеме смерти, которая неумолимо приближается с каждым прожитым днем. Примириться со смертью бессмертный человеческий дух не в силах. Если в конце жизни небытие, то зачем быть?

…И видит двух Ангелов, в белом одеянии сидящих, одного у главы и другого у ног, где лежало тело Иисуса. От смерти мысль человека неизбежно обращается к невидимому миру. И человек встречает свидетелей мира духовного: храмы, иконы, церковное пение… - Протоиерей Дмитрий Смирнов.

Как известно, в евангельских притчах, являющихся аллегорическими текстами, в символической форме наряду с событиями невидимого мира представлены религиозно-нравственные позиции людей. Показателен в этом отношении фрагмент из притчи «О блудном сыне» и комментарий к нему проповедника:

Старший же сын его был на поле и, возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование.

И призвав одного из слуг, спросил: что это такое?

Он сказал ему: брат твой пришел; и отец твой заколол откормленного теленка, потому что принял его здоровым.

Он осердился и не хотел войти. Отец же его, вышедши, звал его.

Но он сказал в ответ отцу: вот, я сколько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего; но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими.

А когда этот сын твой, расточивший имение свое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка.

Он же сказал ему: сын мой! Ты всегда со мною, и все мое твое.

А о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил; пропадал и нашелся.

Прежде всего эта притча о нашем Небесном Отце. Когда мы говорим: «Не спасусь, не годен, не годна, нет надежды», - вспомним, что есть Тот, Кто нас ждет, потому что мы все Его дети.

Это также притча о самодовольных людях… Вы посмотрите на этого сына старшего. Он ведь всегда с отцом, а как он не похож на него. Совсем на него не похож! Потому что у него нет любви, нет доброго отношения к своему брату, да и к отцу. Завистливый самодовольный человек. - Протоиерей Александр Мень.

Важная особенность веры как особого вида познавательно коммуникативной деятельности заключается в том, что усвоение религиозной истины означает не только и не столько рациональное, сколько интуитивно-эмоциональное ее постижение, «принятие сердцем». Поэтому в религиозной речи при символизации явлений духовного мира широко используются сравнения, отсылающие человека к его нравственно-религиозному и житейскому опыту.

В приводимом ниже фрагменте текста смиренная любовь Иисуса Христа сравнивается с материнской готовностью служить своему младенцу в самых унизительных формах. Это сравнение делает доступной религиозную истину о кенотической любви Иисуса Христа, помогает «почувствовать» ее, тем самым установить контакт евангельского слова с человеческой душой:

Выражаясь в формах Священного Писания, мы можем сказать, что Бог есть смирение. И смиренному Богу свойственна смиренная любовь, а не свысока… Бог, сотворивший словом Своим все сущее, воплотился и жил, унижая Себя до пределов нам недоступных. Это есть характерная черта любви Божией: она самоистощающая, кенотическая, - так Господь, чтобы восприняли Его слово, до Своего распятия на голгофе мыл ноги апостолам и сказал: «Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам».

В любви человеческой есть любовь, которая несколько больше, чем все другие человеческие проявления, приближается к этому виду кенотической любви - это любовь матери: она все переносит от своего младенца; она готова на все унизительные формы служения своему младенцу, - это и есть кенотическая любовь матери. И отцы то же делают, но в иных формах. Более ярко это выражается в положении, которое воспринимает на себя мать ребенка. - Архимандрит Софроний.

Нужно подчеркнуть, что символизация проявляет специфику церковно-религиозного стиля речи не просто как формальный способ непрямого выражения смыслов (этот способ применяется и в других областях коммуникации, в том числе в художественной, политико-идеологической сферах), но как необходимая структурная особенность религиозной деятельности, состоящая в знаково-символическом выражении Божественных истин для их усвоения людьми. В свою очередь, метафоры, аллегории, сравнения, используемые в символической функции, создают своеобразие церковно-религиозного стиля именно их смысловой отнесенностью к духовному миру, их включенностью в деятельность, направленную на сближение души человека с Богом.

Органично связана с базовыми экстралингвистическими факторами рассматриваемого функционального стиля и такая его черта, как основанная на христианских ценностях оценочность речи. Действительно, она определяется самой мотивацией религиозной деятельности - преобразовать грешный земной порядок жизни, все житейские отношения по образцу небесных - святых, совершенных. При этом верующий человек должен стремиться очистить свою душу от греха и развить в ней добродетели, являющиеся отражением Божественных совершенств

Отсюда, с одной стороны, проникнутая чувством раскаяния негативная самооценка в исповедальной, в том числе молитвенной, речи (пример 1), а также резко негативная оценка враждебных Богу сил (пример 2), с другой - позитивная оценочность речи, прославляющей Бога и святых (пример 3):

(1) Господи, мой Господи! Я - бездонная пропасть греха: куда ни посмотрю в себя - все худо, что ни припомню - все не так сделано, неправильно сказано, скверно обдумано… И намерения и расположения души моей - одно оскорбление Тебе, моему Создателю, Благодетелю! - о. Борис Николаевский; Исповедуем мы, многогрешные, Господу Богу Вседержителю… и тебе, честный отче, все наши грехи вольные и невольные… Согрешили немилосердием к бедным, не имели сострадания к больным и калекам; согрешили скупостью, жадностью, расточительностью, корыстолюбием, неверностью, несправедливостью, жестокосердием. - Чин общей исповеди, составленный архиепископом Сергием (Голубцовым).
(2) …у бесов когтей нет. Изображают их с копытами, когтями, рогами, хвостами потому, что для человеческого воображения невозможно гнуснее этого вида и придумать. Таковы в гнусности своей они и есть, ибо самовольное отпадение их от Бога и добровольное их противление Божественной благодати из Ангелов света, какими они были до отпадения, сделало их ангелами такой тьмы и мерзости, что не изобразить их ни каким человеческим подобием. - Архимандрит Иоанн (Кре стьянкин);
(3) Он [Бог] - свет без всякой тьмы по Своему божественному разуму, как всеведущий, познающий все существующее вполне истинно и совершенно до мельчайших подробностей. Он - свет и чистота по Своей божественной воле, как всесвятый, гнушающийся всего нечистого и любящий только святое и чистое. От Него исходит свет разумности, истины, добродетели и святости. .

Широко представлены в религиозных текстах развернутые оценочные описания важнейших христианских добродетелей и основных человеческих пороков, обличения и увещевания.

Природой веры определяется также модальность несомненности, достоверности речи . В самом деле, вера предполагает убежденность человека в существовании Высшего Начала (Бога) и в истинности Его откровения. Согласно церковной доктрине ошибаться может светский оратор, в том числе ученый, поскольку он исходит из личных убеждений, между тем в церковно-религиозных текстах воплощено Божественное учение, являющееся абсолютно истинным. Характерным маркером этой убежденности выступает завершающая проповедь или молитву частица аминь - «истинно, верно».

Наиболее активными языковыми средствами выражения уверенности в истинности сообщаемого являются так называемые фактивные глаголы (знать, помнить, веровать, верить и др.), вводные слова со значением уверенности, существительные истина, правда и производные слова истинный, истинно, поистине, воистину: …Мы с вами именуемся христианами, потому что знаем: самым явным образом Бог открылся человеку в лице Христа; Мы знаем, что слово Господне истинно; …мы верим, что скала Церкви незыблема; Эту печальную правду апостол выразил словами…; Бог смерти не сотворил, и, разумеется, грех не мог ис ходить от Того, Кто есть высшее Добро. - Протоиерей Александр Мень.

Убеждающую силу имеют для сознания верующего человека ссылки на высший авторитет Священного писания, на свидетельства святых отцов Церкви. Этим обусловлено широкое использование конструкций чужой речи (прямой и косвенной):

Слово Божие Ветхого и Нового Завета вещает убедительно, что при конце мира последует общее воскресение мертвых; Слово Божие неложно говорит нам: <…>; Сам Господь во Святом Евангелии неоднократно уверяет нас в бытии будущей загробной жизни: Истинно, истинно говорю вам: наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат Глас Сына Божия. - Архимандрит Кирилл (Павлов).

Часто встречающиеся в религиозных текстах повествования о сверхъестественных событиях (чудесах) тоже являются выражением веры как не требующей доказательств убежденности в существовании Божественных сил. Характерно, что во многих случаях священник говорит о чудесах как о засвидетельствованных в церковной истории фактах - с указанием имен собственных и дат:

…узнавши от родственников, что действительно в храме Преображения на Ордынке есть икона Богоматери «Всех скорбящих радость», она призвала с нею священника к себе на дом и по совершении молебна с водоосвящением получила исцеление. В воспоминание сего чуда, первого чуда от иконы «Всех скорбящих радость», и был установлен в ее честь праздник 24 октября (6 ноября). И в настоящее время этот чудотворный образ находится в храме на Ордынке. - Архимандрит Кирилл (Павлов).

Языковые средства церковно-религиозного стиля

Из предшествующего изложения видно, что спецификой веры определяются важнейшие черты церковно-религиозного стиля речи, создаваемые закономерным отбором и употреблением языковых средств. Рассмотрим подробнее эти средства.

Как отмечалось, разноуровневым языковым единицам, регулярно используемым в русской религиозной речи, присуща особая архаически-возвышенная функциональная окраска, которую можно назвать церковной. Фонд этих единиц (и правил их реализации) представлен прежде всего заимствованиями из старославянского языка.

Так, на фонетическом уровне наряду с современными русскими нормами произношения действуют церковно-славянские нормы (Прохватилова О. А. Православная проповедь и молитва как феномен современной звучащей речи. Волгоград, 1999): нередко сохраняются качественные и количественные характери стики гласных полного образования в безударных позициях (Г[о]сподь; б[о]г[о]угодн[о]; [о] ни[спо]слании); эпизодически произносится ударный [э] после мягких согласных, шипящих и [ц] перед твердыми согласными (освя[ш:’э]нной; при[н’эс]; ко[п’иjэм]); в отдельных случаях отмечается звонкость парных согласных в позиции конца слова (запове[д’]).

Особенно широко используются лексические церковнославянизмы: благо, храм, забвение, обрести, смиренный, уповать и др.

В области морфемики характерны старославянские приставки и суффиксы: пресвятой, пречистый, премилостивый, изведать, изгнать, искупить, создатель, покровитель, утешитель, сеятель, заступление, дерзновение, служение, смирение и подобные.

Говоря о способах словообразования, нужно отметить, что в церковно-религиозной речи значительно шире, чем в других речевых сферах, представлены словосложение (благодеяние, долготерпение, милосердие, песнопение, человеколюбие, богобоязненный, чудотворный и т.д.) и субстантивация (напитать алчущего, напоить жаждущего, одеть нагого, научить неведущего, подать ближнему и т.д.).

Эпизодически используются морфологические старославянские средства, придающие выражению окраску церковной речи, в частности формы звательного падежа имен существительных: владыко, отче, Богородице , родительного падежа единственного числа мужского рода имен прилагательных и причастий: свята го, честна го, озаривша го и др.

Указанную коннотацию имеют и синтаксические библеизмы - инверсии в словосочетаниях с согласованием: Отец Небесный, Дух Святой, слово Божие, царь иудейский, род человеческий, море житейское и т.д.

Разумеется, архаически возвышенная окраска присуща и многим единицам нестарославянского происхождения, также образующим фонд активно используемых средств церковно-религиозного общения, например словам дерзать, кроткий, обет, ропот, страсть, хула и др. В создании и выражении этой окраски значительна роль средств экспрессивного синтаксиса, в том числе нанизывания однотипных конструкций (См.: Крысин Л. П. Религиозно-проповеднический стиль и его место в функционально-стилистической парадигме русского литературного языка // Поэтика. Стилистика. Язык и культура. Памяти Т. Г. Винокур. М., 1996).

Нужно иметь в виду, что отбор и использование языковых единиц с архаически-возвышенной коннотацией - это лишь одна из многих закономерностей, определяющих стилистико-речевую системность религиозной речи. Так, выше отмечалось регулярное использование средств символизации явлений духовного мира (метафор, аллегорий, сравнений). Широко употребляются и другие тропы и фигуры речи, причем их функции состоят не столько в ее украшении, сколько в эффективной реализации коммуникативных заданий религиозной сферы, прежде всего задачи эмоционального воздействия на сознание адресата. Активны, как уже указывалось, средства, выражающие модальность несомненности сообщаемого (вводные слова соответствующей семантики, конструкций чужой речи и др.). Часто употребляются оценочные языковые единицы, образующие в религиозной речи своего рода стилистическую антитезу святость (добродетель) - грех . Широко используются грамматические средства экспрессивного усиления оценки: приставка пре , выражающая высшую степень качества: преблагословенный, пресвятой, пречистый ; формы превосходной степени имен прилагательных: честнейшая, славнейшая, величайший, самая могущественная и под. Соборность религиозного общения обнаруживает себя в активном употреблении личного местоимения 1го лица множественного числа, а также личного притяжательного местоимения наш и соответствующих форм глагола: …мы можем перейти от осквернения к вечному спасению. И это в нашей воле. Это зависит от нас. И когда мы будем делать это маленькое дело соответственно нашим маленьким силам, то может прийти к нам великая сила Бога. А мы себя приготовляем только тем, что поучаемся в этом слове день и ночь… - Архимандрит Софроний.

Важно иметь в виду, что в любом церковно-религиозном тексте (а часто и в отдельном его фрагменте) обнаруживается проявление целого комплекса стилевых черт, создаваемых специфическим отбором и использованием средств языка:

…мы уповаем на милость Божию, надеемся на то, что грехи не совсем еще погубили нашу душу.

Вы спросите: «А разве душа не бессмертна?» Конечно, бессмертна, но если вся она пропитана злом, то в процессе очищения она как бы потеряет себя. Что от нее останется?

…Но тот, кто еще здесь, в этой земной жизни, собирает себе духовные сокровища молитвой, добром и борьбой с собственными грехами, приближает себя к евангельскому идеалу, еще до смерти начинает взращивать крылья, которые понесут его в вечность. - Протоиерей Александр Мень.

Налицо и языковые единицы с архаически-возвышенной окраской (уповаем, Божию, взращивать), и метафоры-символы, имеющие эту же окраску (очищение, крылья, духовные сокровища), и слова религиозно-оценочной семантики (грех, зло, добро), и маркер достоверности речи (вводное слово конечно) в составе вопросно-ответного комплекса. Показательно, кроме того, использование личного местоимения Мы и личных форм глагола: мы уповаем…, надеемся.

В этом сочетании, «сплаве» указанных черт проявляется стилистико-речевая системность церковнорелигиозного стиля, создаваемая закономерным использованием взаимосвязанных языковых единиц и выражающая специфику религиозной речи.

Вместе с тем церковно-религиозная речь неоднородна. Рассмотренные инвариантные ее особенности всегда дополняются частными признаками, присущими тому или иному жанру, а в его рамках - той или иной типовой текстовой единице - славословию, благодарению, прошению, покаянию, изъяснению вероучительных истин, повествованию о событиях священной истории, наставлению, обличению и др.

Например, молитвенное прошение, а также пастырское наставление предполагают, в частности, использование определенно-личных предложений с главным членом, выраженным повелительным наклонением глагола. (Совершаемые при этом иллокутивные акты, разумеется, различны: в первом случае это мольба, во втором - настоятельный призыв.) Господи, прости нас, грешных! Даруй же нам всем, Господи, спасительно провести время поста и покаяния…; Помогайте вся кому. Не будьте памятозлобны . Если призыв обращен не к группе прихожан, а ко всем последователям христианского учения, то предложение получает обобщенноличное значение: Не убий.

В наставлении, кроме того, широко представлены предложения с составным глагольным сказуемым, включающим модальные слова со значением долженствования или необходимости: Мы должны любить Бога всем сердцем; Должно всемерно сохранять чистоту своей души, необходимо всемерно избегать всех соблазнов и обольщений. Но в отличие от официально-деловых текстов, выражающих правовое предписание, здесь реализована модальность призыва или поучения.

В какой-либо другой текстовой единице, например, в изъяснении религиозной истины, обнаруживается уже во многом иной набор часто употребляемых языковых и речевых средств. Ими будут именные подлежащно-сказуемостные предложения (N1 -N1): Грех - это сознательное нарушение воли Божией; Крещение есть таинство Церкви ; сложные предложения с союзами или союзными аналогами причинной и следственной семантики: Христос родился от Девы, потому что Мария не могла принадлежать никому: ни родителям, ни мужу; Мы - люди, и поэтому Бог открывается нам в человеческом образе. Закономерно появление вопросно-ответных ходов, активизирующих внимание слушателей: Кто такой пророк? Это человек, устами которого говорит Дух Божий; Что это значит? Это значит, что силой Господней мы делаемся соучастниками Славы Христовой.

Примечательно, что в соответствии с целеустановкой тех или иных текстовых единиц у них появляются характерные семантические оттенки грамматических форм. Например, при истолковании евангельских притч и иных повествований проповедник не редко использует глагольную форму настоящего времени, имеющую особое значение - настоящее всевременное. В отличие от отвлеченной вневременной семантики, отражающей некоторую закономерность (Солнце всходит на востоке ), всевременное значение отражает действие, совершаемое не просто всегда, но в момент речи и всегда . По словам Д.С. Лихачева, «это настоящее время сейчас совершающегося события и одновременно изображение „вечности“» (Лихачев Д. С. Избранные работы. Л., 1987. Т. 2. С. 565). Примеры:

И мы, подобно апостолу Петру, утопавшему в море, утопаем в море житейском <…> Но и теперь..» вы увидите близ себя Господа, ходящего по морю. Он, премилосердный, всегда с нами, во всякое время дня и ночи Он призывает нас небоязненно прийти к Нему, всегда простирает к нам божественную руку Своей всемогущей помощи. - Архимандрит Кирилл (Павлов)

…вспомним о нашем Небесном Отце, который стоит, который ждет, который примет каждого, кто из глубины души скажет: « Отче, я согрешил перед небом и перед Тобой». - Протоиерей Александр Мень.

Налицо модификация семантики языковой единицы в соответствии со спецификой речевой разновидности, ее коммуникативных установок.

Таким образом, в церковно-религиозных текстах наряду с их инвариантными стилевыми характеристиками проявляются особенные черты, связанные со спецификой жанров, а также отдельных типовых текстовых единиц.

Заимствования из других стилей

В речевых произведениях рассматриваемого функционального стиля эпизодически могут употребляться языковые и речевые средства, типичные для других стилей. Свидетельствует ли это о « многостильности» религиозной речи, об отсутствии у нее стилевого единства?

Нет, не свидетельствует. Как уже не раз отмечалось, функциональный стиль - это особое качество речи, особый характер ее организации, определяемый в первую очередь некоторой общей коммуникативной целеустановкой (назначением соответствующего вида деятельности). В нашем случае целеустановка состоит в упрочении веры (союза человека с Богом). Для ее достижения могут привлекаться и те средства, которые обычно используются в иных коммуникативных сферах. Тогда иностилевые единицы органично включаются в речевую систему религиозного текста, их функциональная окраска не контрастирует с общей тональностью речи, а осложняет ее в соответствии с особенностями конкретной коммуникативной ситуации. Рассмотрим несколько примеров:

1. Если есть среди кающихся ныне такие, кто совершил когда-либо непосредственное убийство, то есть убил кого-либо волею или нечаянно каким-либо орудием, рукою, отравою или еще чем, надо покаяться отдельно священнику. - Архимандрит Иоанн (Крестьянкин)
2. Вот наступает зима, и вся природа как бы умирает. Деревья стоят без листьев, травы и цветы помертвели, ни одна птица уже не поет в лесу, насекомые лежат оцепенелые в своих убежищах. Но вот наступает весна, приходит новая жизнь и все оживает. Являются трава и цветы, деревья снова получают сок и облекаются в красоту свою… - Архимандрит Кирилл (Павлов)
3. …в уличной толпе нам случается видеть какого-нибудь забулдыгу, который только что спьяну вывалялся в грязи. …Но ведь мы сами во всем подобны этому несчастному, если не гораздо хуже его. Одежды наших душ замараны смрадной грязью страстей и похотей. - Митрополит Владимир.

Первый текстовой фрагмент представляет собой доказательство (в особом, религиозном, смысле слова) и содержит научную терминологию: окружность, центр, точка, радиус . При этом цель речи священника, разумеется, состоит не в геометрическом обосновании религиозной истины. Она заключается в эффективном, соответствующем особенностям религиозного сознания применении аналогии - « наглядного доказательства», которое позволяет с опорой на жизненный (школьный) опыт лучше усвоить постигаемую верой истину. Таким образом, проповедник в своей речи строго следует нормативной для религиозной деятельности установке на использование конкретного жизненного опыта верующих. Реализация этой установки не исключает обращения к форме научного доказательства и к научным терминам, но теперь уже в иной функции - как средства внушения религиозных представлений.

Второй пример иллюстрирует возможность органичного использования в религиозных текстах языковых конструкций, типичных для официально-деловой речи. В самом деле, перед нами сложноподчиненное предложение императивной семантики (надо покаяться …), начинающееся придаточным условием, что опять-таки характерно для официально-деловой речи, и при этом осложненное пояснительным оборотом, включающим в свой состав ряд однородных членов:…непосредственное убийство, то есть убил кого-либо волею или нечаянно каким-либо орудием, рукою, отравою или еще чем . (В юридических текстах подобные конструкции призваны точно определить объем понятия о правонарушении.) Как видим, синтаксическое средство, типичное для административно-правовой сферы общения, оказывается востребованным при решении религиозной задачи: вместе с другими средствами оно используется при подготовке верующих к исповеди.

Третий текстовой фрагмент напоминает публицистическую речь. Показательно использование в нем клишированных словосочетаний современных СМИ: рабство тоталитаризма, рыночная нажива, обнищание народа, обесценивание денег и др. Тем не менее проповедник, создавая текст, осуществляет не политико-идеологическую деятельность, как может показаться, а собственно религиозную. Речь идет об особой ее разновидности, имеющей целью обличение пороков эпохи, приверженности людей греховным идеям и правилам поведения. Священник отстаивает в данном случае не политическую доктрину (это было бы отступлением от принципа» царство Божие не от мира сего»), а необходимость следования христианским заповедям не только в личной, но и в общественной жизни. Одновременно внушается религиозная истина о недопустимости служения « чужим богам». Употребление публицистической лексики предопределено здесь самой жанровой тематикой общения, при этом идеологическая оценочность слов трансформируется в оценочность религиозную.

Четвертый фрагмент текста обнаруживает отдельные проявления образной конкретизации - важнейшей особенности художественной речи. Но и в этом случае проповедник принятыми в церковной практике способами приобщает слушателей к религиозной истине. Вызывая в сознании верующих образно эмоциональные воспоминания (Являются трава и цветы, деревья снова получают сок и облекаются в красоту свою ), он создает представление о всеобщности перехода от смерти к новой жизни и тем самым помогает прихожанам усвоить догмат о будущем воскресении. Стилевая значимость используемых здесь языковых средств не в их форме, а в функции.

Наконец, пятый пример показывает, что разговорные и даже просторечные слова (забулдыга, спьяну, замараны ), стилистическая окраска которых, как отмечалось, не согласуется с общей возвышенной тональностью церковно-религиозной речи, могут тем не менее эпизодически использоваться в последней. Они предстают иногда как средство оптимизации коммуникативного контакта с аудиторией и как лексический материал для обозначения греховного в человеческой жизни: Одежды наших душ замараны… грязью .

Статус церковно-религиозного стиля

Решая вопрос о стилевом статусе церковно-религиозной речи, нужно иметь в виду, что стили современного русского литературного языка являются незамкнутыми типами его  функционирования, сложившимися в той или иной коммуникативной сфере, что все они в большей или меньшей степени допускают использование языковых средств других сфер. При этом иностилевые для какой-либо речевой разновидности единицы употребляются в ней в измененной функции и потому перестают быть средствами другого стиля.

Не составляет исключения и религиозная речь. Мы видели, что характерные для того или иного из функциональных стилей русского языка единицы и явления эпизодически могут включаться в ткань церковно-религиозных текстов и что, участвуя в выполнении религиозных коммуникативных заданий, они функционально преобразуются в ней, становятся элементами новой речевой организации.

Таким образом, тексты рассматриваемой сферы общения, воплощая веру и реализуя ее назначение, объективируя религиозную деятельность, характеризуются стилистико-речевой системностью, соответствующей специфике религиозной речи они проявляют целостный комплекс специфических стилевых черт. Налицо, следовательно, особый способ функционирования современного русского литературного языка, формирующий один из его функциональных стилей - церковно-религиозный.

Изучение церковно-религиозного стиля русского литературного языка только начинается. Глубже понять складывающуюся в этой области проблематику поможет знакомство с работами:

• Кожина М. Н. К основаниям функциональной стилистики. Пермь, 1968 (с. 160 - 175)
• Крысин Л. П. Религиозно-проповеднический стиль и его место в функционально-стилистической парадигме современного русского литературного языка // Поэтика. Стилистика. Язык и культура / Памяти Т. Г. Винокур. М., 1996
• Мечковская Н. Б. Язык и религия. М., 1998
• Майданова Л. М. Религиозно-просветительский текст: стилистика и прагматика // Русский язык в контексте культуры. Екатеринбург, 1999
• Прохватилова О. А. Православная проповедь и молитва как феномен современной звучащей речи. Волгоград, 1999
• Крылова О. А. Существует ли церковно-религиозный функциональный стиль в современном русском литературном языке? // Культурно-речевая ситуация в современной России. Екатеринбург, 2000
• Розанова Н. Н. Коммуникативно-жанровые особенности храмовой проповеди // Бодуэн-де Куртенэ: Ученый. Учитель. Личность. Красноярск, 2000
• Шмелева Т. В. Исповедь // Культура речи: Энциклопедический словарь-справочник. М., 2003
• Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. М., 2004 (с. 266 - 276) и др.

См. также зарубежные функционально-стилистические исследования.

Задание 100. Прочитайте часть статьи известной исследовательницы О.А. Крыловой, посвященной религиозному стилю. Определите причины, по которым, по мнению автора, можно выделять этот стиль как самостоятельный.

О.А. КРЫЛОВА

Существует ли церковно-религиозный функциональный стиль в современном русском литературном языке?

Долгое время в нашей стране существовала одна сфера общественной деятельности, практически закрытая для филоло­га-исследователя. Это сфера церковно-религиозной обществен­ной деятельности. В работах по истории литературного языка и стилистике вопрос о том, каким языком (каким стилем, какой функциональной разновидностью национального языка) обслу­живается эта сфера, или вообще не ставился, или затрагивался бегло и решался слишком поверхностно. В частности, говори­лось, что эта сфера обслуживается не русским, а церковнославян­ским языком, и вся проблема, таким образом, выводилась из сфе­ры компетенции стилистики современного русского языка. Но даже если такое решение признать справедливым, то все же оста­вался вопрос: а тот ли это церковнославянский язык, который существовал в Древней Руси, или нет? Произошли ли в нем какие- либо изменения или нет? А если произошли, то какие? И эти воп­росы лингвисты начали поднимать только в самое последнее вре­мя. <…>Однако совершенно очевидно, что церковнославянским языком речевая деятельность в церковно-религиозной сфере в настоящее время не ограничивается. Изме­нение отношений между церковью и государством, между обще­ством и церковью, произошедшие в годы перестройки и в постпе­рестроечное время, привели к тому, что «слово священника, - как справедливо заметил Л.П. Крысин, - звучит теперь не только в церковном храме, перед прихожанами, но и по радио, по телеви­дению; представители духовенства выступают в парламенте, на митингах, на всевозможных презентациях, освящают вновь от­крывающиеся школы, больницы, дома культуры; в некоторых учебных заведениях слово Божие вводится как учебный предмет; в изобилии печатается и распространяется среди населения ре­лигиозная литература. Все эти виды речевой деятельности харак­теризуются своеобразием в выборе и использовании словесных и синтаксических средств русского языка» [Крысин 1996: 135-138].

Такая ситуация позволяет поставить вопрос о наличии в составе современного русского литературного языка особой функционально-стилевой разновидности или особого функцио­нального стиля, который Л.П. Крысин назвал религиозно-про­поведническим, а мы предлагаем назвать церковно-религиозным (о термине - ниже).

Итак, выдвигаем гипотезу: сфера церковно-религиозной общественной деятельности в настоящее время - это сфера дву­язычия: в ней функционирует церковнославянский язык (язык молитвы, язык богослужебных книг и богослужения), с одной стороны, и церковно-религиозный стиль современного русского литературного языка - с другой. Церковно-религиозный стиль современного русского литературного языка выступает в жанрах проповеди, церковного послания, надгробного слова, наставле­ния и др. Разумеется, эта гипотеза может считаться доказанной лишь после того, как будут тщательно изучены все жанры, в ко­торых этот стиль воплощается. На сегодняшний день мы провели анализ лишь одного жанра - жанра церковно-религиозного послания на материале рождественских и пасхальных посланий патриарха Московского и всея Руси Алексия II и других свя­щеннослужителей высшего духовного сана.

(Культурно-речевая ситуация в современной России / Под ред. Н.А. Купиной. Екатеринбург, 2000. С. 107 - 109).

Задание 101. Прочитайте текст. Назовите яркие отличительные черты церковно-славянского стиля и часто употребляющихся в нем старославянизмов.

Церковно-религиозный стиль - стиль церковных книг, проповедей священников; в частности стиль русского перевода библейских книг: не следует смешивать церковно-религиозный стиль русского языка и церковнославянский язык - культовый язык всех православных народов, на котором ведется богослужение в церквах и составлены молитвы.

Церковно-богословская речь на русскую нейтральную стилистическую основу (межстилевые слова и др.) накладывает большое количество церковнославянских языковых элементов, которые и придают неповторимый стилистический колорит. Это и уже давно усвоенные русским языком церковнославянизмы возвышенного характера, и те, которые не употребительны в других стилях, а берутся из сугубо церковнославянской речи, из книг, написанных на церковнославянском языке: отроковица ("девочка"), любодеица ("развратная женщина"), пакибытие, вертоград ("сад"), секира, одр, куща, токмо, четыредесят и т.д. Это слова из другого языка (ср. насыщение русской речи английскими и французскими словами типа автолайн, шоппинг, гарсон, журфикс, которые тоже привносят сильный, но, конечно, другой стилистический оттенок). Мы привели примеры собственно церковнославянизмов, но в проповеди и в другие жанры вставляются и фонетические церковнославянизмы: дира (ср. русск. дыра), святый (ср. русск. Святой), звезды (ср. русск. звёзды), стенать (ср. русск. стонать), Петр (ср. Пётр) т.д.; акцентологические церковнославянизмы: ут"ешитель (ср. утеш"итель), при"идет (ср. придет), избр"анные (ср. "избранные) и словообразовательные церковнославянизмы: убояться, петел (ср. петух), вопрошать (ср. спрашивать), а также семантические церковнославянизмы: муж в значении "мужчина", жена в значении " женщина" (жены-мироносицы), живот в значении "жизнь". Избегаются слова позднейшего русского происхождения, если они могут быть заменены более высокими словами церковного словаря: не используется слово мальчик, а вместо него говорят отрок, вместо этот - сей, вместо потому что - ибо или яко, вместо исконно русского вышел - исшел, вместо переломить - преломить. В церковных речах нет и не должно быть французских, немецких и английских слов, столь распространенных в других стилях. Их намеренно избегают. Охотно используют греческие слова: ангел, икона, ипостась, исихия, апостол, миро, ересь; в меньшей степени - латинские слова. Наблюдается полнота синтаксических конструкций, свойственная высокому стилю.

Фигуры речи употребляются умеренно и далеко не все - лишь те, которые способствуют созданию духовной приподнятости, помогают пояснить духовную мысль. Среди них символический параллелизм (например, описание явления природы и затем соотносимого с ним духовного явления), анафора, аллюзия (частые цитаты из Библии или ссылки на нее).

(Н.Н. Романова, А.В. Филиппов. Культура речевого общения.

М., 2001. С. 34-35).

Задание 102. Прочитайте текст – отрывок из «Слова Митрополита Филарета в день памяти преподобного Сергия». Выделите старославянизмы. Докажите принадлежность текста церковно-религиозному стилю русского языка.

Впрочем, перестанем, если угодно, любомудрствовать по нашим соображениям и догадкам. Имамы, то есть «имеем» – известнейшее пророческое и апостольское слово. Что оно говорит? Бывайте подражатели Богу, гласит оно устами святого Павла. И само ипостасное воплощение Слова глаголет: будите вы совершении, якоже Отец ваш Небесный совершен есть. А как может сие сделаться? Без сомнения, посредством подражания. Или безмерная высокость сего образца, предлагаемая вам для подражания, приводит вас в недоумение и в безнадежность в успехе? Напрасно. Подражание не требует равенства с первообразом. Вы можете снять с оного только некоторые черты, для вас благопотребные и доступные, одну часть необъятной картины в уменьшенном размере, и при сем подражание будет иметь свою пользу, достоинство и даже совершенство... Конечно, ты не можешь засветить другое солнце для того же или для другого мира, ты можешь засветить свет спасительной истины в уме неведущего, зажечь искру любви к добру в сердце жестоком или иначе испорченном; и вот ты подражатель Богу, не только сияющему солнцем на видимый мир, но и просвещающему души светом духовным.

Церковно-религиозный стиль обслуживает сферу церковно-религиозной общественной деятельности и соотносится с религиозной формой общественного сознания. В настоящее время сфера церковно-религиозной общественной деятельности расширяет свои границы и используется не только в церковных богослужениях (в жанрах проповеди, исповеди, соборной молитвы и т.д.), но и средствах массовой информации (в выступлениях священников по радио, телевидению).

Цель церковно-религиозного стиля - содействовать единению человеческой души с Богом.

Основные функции стиля :

1) установка на утверждение веры;

2) религиозно-просветительская;

3) воспитательно-дидактическая и др.

Основные стилевые черты:

· архаически-возвышенная тональность речи, соответствующая высокой цели религиозной деятельности и служащая проявлением складывающейся веками традиции общения с Богом;

· символизация фактов и событий невидимого мира;

· ориентированная на религиозные ценности оценочность речи;

· модальность несомненности, достоверности сообщаемого.

В структуре данного стиля выделяют следующие подстили :

1) вероисповедный (катехизический), который составляют жанры поучений, катехизисов; трактатов и толкований;

2) гомилетический, представленный жанром проповеди, произносимой на литургии;

3) эпистолярный, представляющий речевые жанры переписки духовных лиц друг с другом или с мирянами;

4) художественно-проповеднический, который составляют различные тексты, соотносимые с жанрами художественной литературы (дума, плач, песнь и др.);

5) молитвенный, который отражают жанры молитвословий на русском языке.

Языковые особенности церковно-религиозного стиля:

1) языковые средства, имеющие архаически-возвышенную окраску - прежде всего церковнославянизмы (благо, храм, забвение, обрести, смиренный, уповать; старославянские приставки и суффиксы: искупить, покровитель, утешитель, заступление, дерзновение, смирение ; морфологические старославянские средства: владыко, отче, Богородице, святаго и др.);

2) средства речевой выразительности в функции символизации явлений духовного мира (метафоры, аллегории, сравнения );

3) оценочная лексика (преблагословенный, пречистый, пресвятой, славнейшая, величайший, самая могущественная и др.);

4) соборность религиозного общения проявляется в активном употреблении личного местоимения 1-го лица множественного числа, местоимения наш и соответствующих форм глагола;

5) обширная цитация из Священного Писания: « какой мерой мерите, такой и вам возмерится» [Мф. 7, 2];

6) вводные слова со значением уверенности, существительные истина, правда и производные слова истинный, истинно, поистине, воистину.

Контрольные вопросы для самопроверки

1. Что такое функциональный стиль?

2. Какие функциональные стили выделяются в русском литературном языке? Охарактеризуйте книжные функциональные стили (назовите сферу функционирования, основную цель и задачи, основные стилевые черты, перечислите подстили и жанровые разновидности).

3. Каковы языковые (лексические, морфологические и синтаксические) особенности официально-делового стиля?

4. Каковы языковые (лексические, морфологические и синтаксические) особенности научного стиля?

5. Каковы языковые (лексические, морфологические и синтаксические) особенности публицистического стиля?

Вестник Волгоградского государственного университета.

Серия 2. Языкознание. Вып.– С. 19-26.

ЭКСТРАЛИНГВИСТИЧЕСКИЕ ПАРАМЕТРЫ

И ЯЗЫКОВЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ

РЕЛИГИОЗНОГО СТИЛЯ

Существование религиозного стиля – разновидности современного русского литературного языка, функционирующей в сфере религии, было признано совсем недавно – на рубеже ХХ и ХХI веков.

Такое положение дел обусловлено прежде всего тем, что, в силу причин экстралингвистического порядка, современная православная духовная речь долго оставалась за пределами научного изучения. В отечественной лингвистике и литературоведении исследователи обращались, главным образом, к анализу классических образцов русской церковно-проповеднической речи эпохи Средневековья: определялись границы жанра средневековой проповеди и ее типологические признаки1; устанавливались соотношения традиции и своеобразия в древнерусской проповеди2; раскрывалась композиционная структура проповеди, выявлялись принципы ее ритмической организации3; описывались приемы реализации воздействующей функции средневековой проповеди4; рассматривались типологические параметры гимнографических памятников русского Средневековья5. Собственно лингвистические исследования духовной речи были связаны с раскрытием особенностей отбора и функционирования лексических средств в средневековой проповеди6; выявлением способов включения чужой речи в проповеднические тексты7; описанием содержательной и стилистической специфики оригинальных и переводных церковнославянских текстов8; установлением соотношения семантики и ритма в молитвенных текстах9.

Феномен современной духовной речи состоит в том, что в ней функционируют тексты на церковнославянском языке (Священное Писание, молитвы, псалмы) и речевые произведения на современном русском литературном языке (послания иерархов церкви, литургические проповеди, с которыми пастырь обращается к прихожанам, а также так называемая светская духовная речь, которая звучит за пределами храма). Это обстоятельство позволяет исследователям констатировать наличие двуязычия в рамках сферы религиозной коммуникации, что, в свою очередь, обусловливает необходимость решения вопросов, связанных с определением реального статуса церковнославянского языка в отношении к современному русскому литературному языку, с одной стороны, и с уточнением стилистической системы русского литературного языка – с другой.

Идея о необходимости выделения и описания религиозно-проповеднического стиля как одного из функциональных стилей русского литературного языка принадлежит, который в середине 90-х годов ХХ века в одной из своих работ обозначил проблему выявления жанрового многообразия и языковых характеристик духовной речи и наметил ее стилистические признаки10. В последующие годы эта идея была поддержана ведущими отечественными учеными11 и начата работа по изучению стилистической разновидности языка, функционирующей в сфере религии.

На сегодняшний день имеются описания некоторых жанровых разновидностей современной духовной речи (проповеди, молитвы, церковного послания)12, намечены ее основные стилистические параметры13, многие из которых требуют уточнения и дополнения.

Современные подходы к изучению функциональных разновидностей литературного языка предполагают раскрытие как внеязыковых свойств стиля, так и тех лингвистических элементов и категорий, которые составляют его стилистическое “содержание”. В данной статье предлагается описание экстралингвистических качеств и языковых особенностей религиозного стиля – разновидности современного русского литературного языка, которая функционирует в сфере религии наряду с церковнославянским языком.

Мы отдаем предпочтение именованию религиозный стиль , поскольку в нем есть указание на важнейший, базовый критерий, который лежит в основе современных классификаций стилей – сферу употребления типа функционирования языка. Что касается других терминов, которые используются при описании данного стиля, – религиозно-проповеднический 14 и церковно-религиозный 15– то в первом из них, по справедливому замечанию, содержится ограничение реализации стиля жанром проповеди, а во втором, с нашей точки зрения, заключена скрытая тавтология (ср.: церковный – ‘связанный с церковью, с религией , с богослужением’ ; церковь – ‘религиозная организация духовенства и верующих, объединенная общностью верований и обрядности’16).

По нашему мнению, важнейшими экстралингвистическими признаками религиозного стиля, которые обусловливают системность его языковых характеристик, являются:

совокупность видов коммуникации, актуальных для религиозной сферы общения, – коллективная , массовая и личная коммуникации, а также особый вид – гиперкоммуникация;

специфический тип соотношения “говорящий – слушающий” в религиозном общении;

присущая монологическому религиозному тексту диалогичность;

сочетание функций сообщения и воздействия, в которых реализуется просветительская и дидактическая направленность текстов религиозного стиля;

стилевая доминанта, представляющая собой синтез в религиозных текстах элементов двух языковых систем – русского староцерковнославянского и современного русского языков .

Как известно, вид коммуникации является одним из важнейших признаков, определяющих содержательные и формальные свойства речевого произведения. Для ядерных жанров религиозного стиля, прежде всего храмовой проповеди, характерна принадлежность к сфере коллективной коммуникации, так как пастырская проповедь – это публичная речь, обращенная к коллективному адресату – верующим, собравшимся на богослужение. Есть также основания утверждать, что духовная проповедь, наряду с церковным посланием, существует и в условиях массовой коммуникации, поскольку современные технические средства дают возможность сегодняшним церковным иерархам и проповедникам существенно расширить свою аудиторию с помощью радио, телевидения и печатных СМИ. Кроме коллективной и массовой коммуникации, в религиозном общении возможна личная коммуникация (например, в исповеди).

Тексты религиозного стиля реализуются и в гиперкоммуникации (от греч. ‘up’e¢r – ‘над, выше, через, по ту сторону’ и лат. communicatio < communicare – ‘делать общим, связывать; общаться’). Это специфичный вид речевого общения, который актуален только для религиозной коммуникации и возникает при чтении молитвословий и Священного Писания или их цитировании в духовной проповеди, церковном послании или в текстах других жанров религиозного стиля. Гиперкоммуникация характеризуется особым статусом Адресата и трансформацией языкового кода, связанной со спецификой восприятия сакральных текстов, сакрального Слова как воплощения Божественной сущности Спасителя. В терминах семиотики такое отношение к языковому знаку определяется как его неконвенциональная трактовка, при которой знак интерпретируется не как “условное обозначение некоторого денотата, а как сам денотат или его компонент”17. В аспекте формы гиперкоммуникация проявляется в асемантичности интонационного оформления речи, которая реализуется в ритмизации звучания духовных текстов, а также в интонационной невыраженности синтаксической структуры высказывания, синтаксических связей между его частями18.

Тип соотношения “говорящий – слушающий” в религиозном общении определяется нами как сочетание симметричных (равноправных) и асимметричных (неравноправных) взаимоотношений между говорящим и слушающим). Существует точка зрения, согласно которой в сфере религиозной коммуникации священнослужитель и верующие выступают как равноправные речевые партнеры. К такому выводу приходит, например, утверждая, что симметричные, субъект-субъектные отношения основаны на восприятии проповедником своих слушателей как братьев, членов одной семьи – православного сообщества, на уважении у духовному суверенитету личности слушателя19.

Соглашаясь с в том, что диалогичность монологического слова пастыря отражает иерархию отношений проповедника и слушателей, заметим, что предложенное исследователем описание взаимоотношений адресанта и адресата в проповеди не является полным и исчерпывающим. Представляется, что в общении пастыря и прихожан иерархию отношений участников коммуникации целесообразно рассматривать не в одной, как это делает, а в двух плоскостях – вертикальной и горизонтальной. И лишь в первом случае отношения проповедника и слушающих характеризуются как равноправные, тогда как во втором – наблюдается зависимость адресата от субъекта речи. Сделаем необходимые пояснения.

Как известно, основу религиозного общения составляет особый, так называемый евангельский диалог, онтологическая структура которого содержит помимо двух бытийных позиций говорящего и слушающего, третью – божественную позицию: “Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них” (Мф. 18:20). Рассмотрение отношений проповедника и его слушателей по вертикали, вершина которой – Всевышний, позволяет констатировать отсутствие иерархии между адресантом речи – пастырем и адресатом – верующими, ибо пред Богом все равны. Храм, в котором звучит проповедь, воплощает собой общий Дом церковного братства, где снимается противопоставление “коллектив – я”, где царит дух соборности.

Однако соборность и церковность не устраняют наличия иерархии, поскольку настоятель прихода, оставаясь членом церковного братства, выступает в роли духовного отца для своих прихожан. В этом случае можно говорить о горизонтальной плоскости отношений “проповедник – паства”. Они определяются нами как субординативные, асимметричные, что находит отражение в дидактичноcти, поучительной направленности речи проповедника.

Таким образом, мы отмечаем сосуществование в религиозном общении асимметричных и симметричных отношений между говорящим и слушающим, что, кстати, объясняет высокую частотность в ядерных жанрах религиозного стиля (проповеди и послании) глагольных форм 2-го и 1-го лица множественного числа . Первые из них являются маркером асимметричных отношений между священнослужителем и верующими, а вторые – выступают в качестве языкового выражения симметричности позиций адресанта речи и ее адресата.

Диалогичность, входящая в число экстралингвистических параметров религиозного стиля, определяется как свойство монологического текста, связанное с воспроизведением в нем элементов диалога. В религиозных текстах диалогичность представлена тремя типами: внешней диалогичностью, внутренней диалогичностью и глубинной диалогичностью.

Внешняя диалогичность монологического слова реализует направленность речи на адресата, обнаруживает статус адресата и характер взаимоотношений адресанта и адресата речи. Этот тип диалогичности обеспечивается актуализацией “ты”-сферы высказывания, неизменностью речевой позиции субъекта речи, необратимостью адресанта и адресата речи и эксплицируется за счет введения в монологический контекст языковых форм, наиболее частотных для диалогической ситуации общения (обращений, вопросительных и побудительных высказываний, вопросно-ответных единств и т. п.).

Основу внутренней диалогичности религиозного текста составляет авторизация , понимаемая как указание на источник информации в речи, и связанные с ней модификации “я”-сферы высказывания. Внутренняя диалогичность становится возможной в тех случаях, когда в монологический контекст вводится чужая речь – высказывания высоких духовных авторитетов , сентенции, пословицы, поговорки, речь действующих лиц в нарративных фрагментах текста. Этот тип диалогичности реализуется при наличии следующих признаков: актуализация “я”-сферы высказывания, смена речевой позиции субъекта речи, необратимость адресанта и адресата речи. Специфика форм передачи чужого слова в религиозных тестах состоит в приоритете прямой речи над косвенной.

Глубинная диалогичность возникает при введении в духовные тексты фрагментов текстов сакральных – Священного Писания и молитвословий. При молитвенном обращении к Всевышнему, Богородице, ангелам и т. д. в речи появляется особый Адресат. В тех случаях, когда цитируется Библия, происходит смена речевой позиции говорящего и появляется особый Субъект речи20.

Экстралингвистические параметры религиозного стиля обусловливают его лингвистические характеристики, описание которые предполагает определение внутренней организации функционального типа речи, то есть совокупности языковых единиц, которые объединены общей задачей, целями речевого общения.

Система языковых средств духовной речи пронизана архаичными компонентами всех уровней, которые в сочетании с единицами современного русского литературного языкам создают ее стилистическое своеобразие.

10 Об одной лакуне в системе функциональных стилей современного русского языка // Русский язык в школе. 1994. № 3.

11 См.: Сиротинина академика и современные проблемы стилистики // Межд. юбилейная сессия, посвященная 100-летию со дня рождения. Тезисы докладов. М., 1995; , Prewodnik po stylistyce polskiey / Red. Naukowy Stanislaw Gaida. Opole, 1995 // Филологические науки. М. 1997. № 5; Крылова ли церковно-религиозный функциональный стиль в современном русском литературном языке? // Культурно-речевая ситуация в современной России. Екатеринбург, 2000.

12 См.: Прохватилова проповедь и молитва как феномен современной звучащей речи. Волгоград, 1999; Она же. Речевая организация звучащей православной проповеди и молитвы: Автореф. ... дисс. ... докт. филол. наук. М., 2000; Розанова -жанровые особенности храмовой проповеди // де Куртенэ: Ученый. Учитель. Личность / Под ред. . Красноярск, 2000; Со Ын Ён. Речевой жанр современного церковно-религиозного послания: Автореф. ... дис. ... канд. филол. наук. М., 2000; Индивидуальная реализация жанрового образца проповеди // Стереотипность и творчество в тексте: Межвузовский сб. научн. тр. Пермь, 2002; Ярмульская направленность современных церковных посланий // Вестник ВолГУ. Серия 9. Вып. 3. Ч. 1. Волгоград, 2004.

13 Крысин -проповеднический стиль и его место в функционально-стилистической парадигме современного русского литературного языка // Поэтика. Стилистика. Язык и культура:Сб. памяти. М., 1996; Он же. Религиозно-проповеднический стиль // Культура русской речи: Энциклопедический словарь-справочник / Под ред. , и др. М., 2003; Крылова. соч.; Она же. Церковно-религиозный стиль // Стилистический энциклопедический словарь русского языка / Под ред. . М., 2003.

14 Термин введен в научный оборот.

15 Термин предложен.

16 Словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. . Т. IV. М., 1984. С. 644.

17 Мечковская лингвистика. М., 1996. С. 73. См. также: , Успенский – имя – культура // Труды по знаковым системам. Т. IV. Тарту, 1973. С. 284–288.

18 Подробнее см.: Прохватилова проповедь и молитва...; Она же. О гиперкоммуникации в духовной речи // Мир Православия: Сб. научн. тр. Вып. 3. Волгоград, 2001.

19 Михальская Сократ: Лекции по сравнительно-исторической риторике. М., 1996.

20 Подробнее см.: Прохватилова проповедь и молитва...

21 Подробнее см.: Прохватилова -звуковая организация современной духовной речи // Вопросы русского языкознания: Сб. Вып. IX. Аспекты изучения звучащей речи: Сборник научных статей к юбилею Елены Андреевны Брызгуновой. М., 2004. С. 163–174.

22 Термин. См.: Королева сакрально-богослужебная лексика в современном русском языке и в художественном тексте: Автореф. ... дисс. ... канд. филол. наук. Волгоград, 2003.

23 Некоторые исследователи отмечают наличие в религиозных текстах публицистической лексики (см., например: Крылова -религиозный стиль...; Со Ын Ён. Указ. соч.). Однако проведенный анализ представленных в “Толковом словаре русского языка” под ред. (М., 1935) и “Большом толковом словаре русского языка” под ред. (СПб., 1998) стилистических помет 2500 лексических единиц, извлеченных методом сплошной выборки из текстов современных духовных проповедей и посланий, не выявил наличия в них лексики с публицистической окраской.

24 Термин.

25 См., например: Русская грамматика.. В 2 т. М., 1982. Т. I. С. 622.