"антипартийная группа". Антипартийная группа Кто входил в состав антипартийной группы

К 1957 курс Хрущева стал встречать сопротивление консервативной части партийного руководства. Недовольство вызывало и стремление к более широкому разоблачению «культа личности», и создание совнархозов , и нежелание Хрущева советоваться с коллегами при принятии важных решений. В мае 1957 большинство членов Президиума ЦК стали склоняться к идее ликвидации поста первого секретаря ЦК КПСС и перемещения Хрущева на должность министра сельского хозяйства.

В июне на заседании Президиума ЦК Хрущев был обвинен коллегами по Президиуму ЦК в волюнтаризме и создании нового культа личности. Несмотря на возражения А. И. Микояна , и большинства кандидатов в члены Президиума и секретарей ЦК, Президиум ЦК вынес постановление о снятии Хрущева со своего поста. И ЦК, и съезды, начиная со сталинских времен, всегда слепо подчинялись решению высшего партийного руководства – Политбюро и затем Президиума. Но Хрущев и его сторонники, затягивая время, продолжали полемику. Пока шли прения, секретариат ЦК оповещал о происходящем конфликте членов ЦК - сторонников Хрущева.

Важную роль сыграло решение министра обороны Г. К. Жукова поддержать Хрущева. Большая группа членов ЦК - партийных работников и генералов - потребовала, чтобы их приняли на Президиуме. Это вызвало шок у членов Президиума, которые посчитали это военным переворотом. Но под давлением нескольких десятков членов ЦК в условиях отсутствия единства своего состава Президиум ЦК был вынужден согласиться на проведение пленума. Сторонники Хрущева стали торопиться, некоторых членов ЦК, готовых поддержать Хрущева, в Москву перебрасывали военными самолетами.

Пленум готовил секретариат ЦК, он же формировал повестку дня и определял докладчиков. В итоге 22 июня с информацией о конфликте в прохрущевском ключе выступил М. А. Суслов . Хрущев подчеркнул, что Президиум подчиняется Пленуму, а Жуков, что армия подчиняется ЦК. Таким образом, членам ЦК объяснили, что они теперь верховные судьи в конфликте «вождей». Жуков в своем выступлении подробно рассказал об участии Молотова, Маленкова и Кагановича в организации сталинских репрессий. Маленков в ответном слове не решился рассказать об аналогичных преступлениях Хрущева. Его попытки выступить с демократических позиций «коллегиального руководства» выглядели неубедительно и противоречили представлениям номенклатуры о порядке управления. Критикуя Хрущева, Каганович сбился на оправдания Сталина, что не могло прибавить ему веса в глазах ЦК, избранного на ХХ съезде .

Затем в работе пленума был объявлен перерыв, во время которого с членами ЦК секретариат провел дополнительную разъяснительную работу. 25 июня разгром противников Хрущева был довершен. Оценив соотношение сил, первоначально поддержавшие Маленкова Н. А. Булганин , К. Е. Ворошилов и др. изменили позицию и покаялись в ошибках. Консервативную позицию решительно защищали только Молотов и кандидат в члены Президиума Шепилов (последний – поддерживая решения ХХ съезда).

Большинство членов ЦК, которые были избраны на ХХ съезде, выступили против консервативного большинства Президиума ЦК и поддержали Хрущева на пленуме, который продолжался в течение недели (22-29 июня). На этом этапе в защиту реформ выступали будущие влиятельные консерваторы, такие как Л. И. Брежнев и М. А. Суслов .

В результате могущественные сталинские соратники Молотов, Каганович, Маленков и «примкнувший к ним» Шепилов были объявлены «антипартийной группой». Они были сняты с постов и назначены на второстепенные должности. Но в отличие от сталинских времен к ним не были применены репрессии. Покаявшиеся консерваторы также лишились реального влияния, в 1958 Булганин потерял пост председателя правительства, который занял сам Хрущев.

Готовность довериться среднему партийному звену в борьбе против оппозиционеров спасла Хрущева, однако вперед выдвинулись партийные чиновники, которые сделались теперь гораздо более влиятельными, чем при Сталине. В то же время роль коллективного руководства партийных бонз на время ослабло, что укрепило режим личной власти Хрущева с одной стороны и реальное влияние партийного аппарата – с другой.

В. ДЫМАРСКИЙ: День добрый. Программа «Дорогой наш Никита Сергеевич», я ее ведущий Виталий Дымарский. И сегодня у нас в гостях, - я сразу вам его представлю, - Александр Колпакиди. Ну, как… он сам представляется, или как мне тоже вот написали наши продюсеры, историк спецслужб. Так, Александр?

А. КОЛПАКИДИ: Да, да, совершенно так.

В. ДЫМАРСКИЙ: Я не знаю, в какой мере мы будем сегодня говорить о спецслужбах… ну, наверное, в какой-то мере и будем и о них говорить. Потому что тема нашей сегодняшней программы – это «Антипартийные группы». 57-й год, антипартийная группа, в составе Молотов, Каганович, Маленков и примкнувший к ним Шепилов. Ну, мы сегодня там выясним, я думаю, что там примкнувших-то было намного больше, и антипартийная группа была, по-моему, более многочисленной. Вот об этом и поговорим сегодня с нашим гостем. Повторю: Александр Колпакиди, историк спецслужб. Для вашего, уважаемая наша аудитория, участия в нашей программе, я напомню вам уже хорошо известный, но, тем не менее, я должен напомнить, номер: +7-985-970-45-45. Это, естественно, для смс. На сайте радиостанции «Эхо Москвы» уже идет веб-трансляция, и вы можете лицезреть нашего гостя. Ну, вот собственно говоря, все вводные я дал, можем приступить к нашей беседе.

Я не знаю, стоит ли напоминать… ну, наверное, стоит. Июнь 57-го года, заседание Президиума ЦК КПСС и, значит, попытка ветеранов-партийцев сместить Никиту Сергеевича Хрущева с поста Первого секретаря. И, соответственно, после чего был создан Центральный Комитет, Пленум ЦК, на котором уже соотношение сил поменялось, и там уже вот эта попытка смещения Хрущева не удалась. Совсем наоборот, Никита Сергеевич объявил Молотова, Маленкова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова, - как вот такая официальная формулировка, - антипартийной группой. Вот такая, вот так сказать, канва основная события. А более подробно вот мы, значит, с Александром сейчас и будем говорить. Вот первый вопрос Вам, Александр. Считается, вот когда посмотришь всю эту литературу вокруг тех событий… так вот, получается, что, собственно говоря, борьба… если очистить от, там, борьбы за власть, от всего происходящего, то как бы столкнулись две линии. Это десталинизация и… что вот антипартийная группа – это люди, которые противились десталинизации хрущевской и которые хотели восстановить, если хотите, роль Сталина и в истории, и, так сказать, в партийной жизни. Это так вот грубо выглядит?

А. КОЛПАКИДИ: Мне кажется, это совершенно не так. А на самом деле, то, что до сих пор и в учебниках это так подается – это пример того, как у нас мастерски мифологизируется история в политических целях. На мой взгляд, - и я легко могу это доказать, - речь шла о захвате власти в стране партийной бюрократией. Выхода партийной бюрократии из-под какого-нибудь контроля со стороны государственных органов, со стороны хозяйственных органов, со стороны органов госбезопасности. И Никита Сергеевич Хрущев именно и победил в этой борьбе, потому что опирался на этот…

В. ДЫМАРСКИЙ: На партийный аппарат.

А. КОЛПАКИДИ: Партийный аппарат. Республиканский, областной и так далее. Значит, и в… Его противники были… Ну, вот возьмем Молотова: кем он был? Председатель Совета Министров, министр иностранных дел. Он никогда… Нельзя сказать, что это партийный работник. Это государственный человек. Каганович – транспорт. И так далее, да. Ну, я уже не говорю про Перхурова и Сабурова. Маленков тут особый случай. Я не говорю про Перхурова и Сабурова, которые являлись просто хозяйственными руководителями…

В. ДЫМАРСКИЙ: Первухин.

А. КОЛПАКИДИ: Да, Первухина и Сабурова. И не были никогда на партийной работе. То есть эти люди после смерти Сталина отстаивали ту линию, которую, кстати, и Сталин придерживался – что в государстве должен быть контроль над всеми кланами, над всеми группами. И приоритет государственного интереса в государстве. То есть ни один из этих кланов не должен выходить из-под контроля. И Маленков на пленуме прямо и сказал Хрущеву: ты путаешь партийную диктатуру с диктатурой пролетариата. Ну, имея в виду под диктатурой пролетариата общегосударственные ценности. Вот то, что сделал Хрущев, все, вот любое его нововведение, которое было до 57-го года, оно подтверждает эту схему. Возьмем такой совершенно, казалось бы, отвлеченный вопрос как целина. Вот вы понимаете, почему партийная бюрократия встала за целину, почему именно секретари обкомов? Да потому что интенсивный путь развития экономики, вкладывание в Нечерноземья, оно приводило к подъему роли в стране хозяйственников. Ну, кто бы тогда руководил? Реально представители колхозов, агрономы – значит, те, кто руководит хозяйством. А новые земли, целина – кто там реально? Брежнев. Партийная номенклатура была заинтересована в этой целине. Поэтому каждый вопрос, который мы смотрим: совнархозы… – любое нововведение, его надо рассматривать именно в свете борьбы партийной бюрократии за бесконтрольное господство в стране. Когда… О чем шла речь? Уже в 53-м году Маленков выступает с большим докладом перед партийным активом и критикует бюрократию. Говорит, что в стране бюрократы обнаглели, народ живет очень плохо, люди жалуются и так далее. Сидящие в зале секретари обкомов побелели. У всех челюсти тряслись. Они боялись, что их опять, как в 37-м году, возьмут за микитки. Он все произнес, и Хрущев в конце смазал все выступление, сказал: все это правильно, Георгий Максимилианыч, но все-таки не забывай, что аппарат – наша опора. Вот и все. Я могу доказать…

В. ДЫМАРСКИЙ: Но, Александр, вот смотрите, по поводу партийного аппарата. С одной стороны, я с Вами согласен. В том смысле, что, собственно говоря, до того, как Никита Сергеевич стал Первым секретарем ЦК, действительно как-то… и вообще-то считалось, что у нас Маленков номер один после смерти Сталина, поскольку был председателем Совета Министров. То есть он занимал тот пост, который занимал до него Сталин.

А. КОЛПАКИДИ: Да-да-да.

В. ДЫМАРСКИЙ: И все привыкли к тому, что это как бы…

А. КОЛПАКИДИ: Общегосударственный…

В. ДЫМАРСКИЙ: Да, что это человек номер один в стране. И партийный руководитель стал первым номером уже действительно после Хрущева. Но, вот по поводу партийного аппарата. С другой стороны, Никита Сергеевич ведь предпринял за время своего правления удивительный для партийного руководителя шаг: он расколол партию. Вы помните, когда он, да, когда он ввел двойные…

А. КОЛПАКИДИ: Промышленные и сельскохозяйственные…

В. ДЫМАРСКИЙ: ... да, сельскохозяйственные…

А. КОЛПАКИДИ: Это самые лучшие из всех его реформ, да.

В. ДЫМАРСКИЙ: Я не говорю, какое оно, да: правильное или неправильное, эффективное или неэффективное. Но это фактически попытка из одной партии создать две хотя бы, чтобы не было монополии партийной на местах. Нет?

А. КОЛПАКИДИ: Нет, это, безусловно, не попытка создать двухпартийную систему. Более того, когда до него дошло, что это может к этому привести, это все быстро свернули. Я бы хотел отметить одно обстоятельство. Если вы помните, именно сам процесс создания КГБ привел к очень важной… в 54-м году, к двум важным вещам. Во-первых, у них забрали функцию контроля над партийными органами. Уже начальник управления КГБ в области не мог следить за секретарем обкома, что бы тот ни делал. И второе…

В. ДЫМАРСКИЙ: Это, кстати, до конца советской власти продержалось, да? КГБ не вмешивалось в партийные дела.

А. КОЛПАКИДИ: Да. Хотя, конечно, они могли завербовать охранника, там, секретаршу и так далее. Но, тем не менее, это очень строго каралось. Разными людьми, там, в разное время. И второе: у госбезопасности была отобрана функция тотального контроля над экономикой. К чему это привело? Заметьте, начиная вот с этого 57-го года… свято место пусто не бывает. Отношения в экономике попали в руки партийного аппарата. И сразу же стали обрастать разными неформальными отношениями. Ну, то, что мы имеем в виду словом «блат». Блат, нужные люди, знакомства, по звонку достать и так далее. В конце концов, это привело к созданию мафии, которая уже прям расцвела… как очень широко и культурно там боролся безуспешно и которая победила. И, в конце концов, это привело к тому, что, значит, эти люди вышли из подполья, и, вот пожалуйста, мы наблюдаем результаты их деятельности. Второй момент. Опираясь на партийный аппарат, он неизбежно должен был опираться и на секретарей республиканских организаций. Вообще ведь, на мой взгляд, очевидный факт, что он всю жизнь был украинским националистом и очень много сделал для Украины. Он не любил Россию и русский народ, русскую культуру. Он был фанатичным украинофилом, если так можно сказать. И некоторые объясняют это влиянием жены, которая была с Западной Украины и была гораздо умнее его и, можно сказать, была серым кардиналом при нем. Что, кстати, я не знаю такого прецедента больше в истории России. Другие это объясняют тем, что, попав из своей Курской губернии на Украину, он увидел более высокий уровень бытовой культуры, и стал… так сказать, попал под влияние. Но, ведь эта история с Крымом – это не случайность. Вся его деятельность, вот если так внимательно посмотреть, по укреплению вот этих республиканских организаций, она привела к чему в результате? К 91-му году, к развалу СССР. Ведь вот с этого 57-го года и пошли вот эти корешки. Потом… Вот я не думаю, что он это делал сознательно.

В. ДЫМАРСКИЙ: Да нет, конечно.

А. КОЛПАКИДИ: Конечно, не сознательно, да. Но он стремился к укреплению своей личной власти. Потому что он был слабый человек. Он был, ну как бы… он не чувствовал себя легитимным. Ну, вы знаете, что в любой компании руководителей наших он выделялся в самую худшую сторону. Вел себя по-хамски, напивался - достаточно выделялся. Там тоже не были интеллектуалы высшей пробы. Там, бывший сапожник Каганович… Но они просто… Этому масса свидетельств, им было стыдно в его присутствии находиться. Они его откровенно игнорировали и всем видом демонстрировали к нему пренебрежение. Его это бесило. Вы посмотрите, кто при нем стал фаворитами. Алексей Кириченко. Который его еще переплюнул по хамству. Игнатов, Фрол Козлов пресловутый. То есть он подбирал под себя людей. И примкнувший Шепилов в любом бы случае вылетел. Он не терпел вокруг себя культурных…

В. ДЫМАРСКИЙ: Шепилов, кстати говоря… Шепилов вообще-то был его выдвиженец.

А. КОЛПАКИДИ: Выдвиженец, но я уверен, что он рано или поздно вылетел бы просто потому, что посмотрите, кем он себя окружал. Он окружал себя хамами, самодурами, такими же волюнтаристами, - я употребляю это неприличное слово, - как он сам. Понимаете? И причем, в отличие от него, они даже не обладали еще и талантом. У него, безусловно, был природный талант, способности, а у них не было. Ни у Игнатова…

В. ДЫМАРСКИЙ: Кстати, насчет Нины Петровны и по поводу того, что она была серым кардиналом. Ну, вот мы сейчас с Ксенией Лариной беседовали, достаточно долго беседовали с Радой Никитичной, потом с Сергеем Никитичем, да, то есть с детьми Никиты Сергеевича. У них, мне кажется, не было оснований, там, кого-то выгораживать или наоборот. Но они оба как бы свидетельствовали о том, что как раз… что Нина Петровна не вмешивалась в политику и не вмешивалась в дела мужа. Так что, мне кажется, это немножко так…

А. КОЛПАКИДИ: Ну, посмотрите сами…

В. ДЫМАРСКИЙ: ... конспирологический такой взгляд…

А. КОЛПАКИДИ: .... она была его учительницей, собственно, да? Он на курсах с ней познакомился, она ему преподавала. Она была на уровень его выше в партийном отношении. Она уже в 20-м году курировала Галицийский ревком. Когда была попытка захватить Галицию, он кто был в 20-м году? Да никто. То есть, она была на уровень образованней и культурнее его, да? То есть, я думаю, что, безусловно, это сказывалось всю жизнь. Ведь проблема Хрущева, на мой взгляд, была… вот такая же проблема, как у некоторых наших других руководителей: отсутствие внутренней культуры и образования. Вот полное, тотальное отсутствие внутренней культуры и образования. То есть некоторые из них…

В. ДЫМАРСКИЙ: Я бы даже сказал, не образования, а именно внутренней культуры. Образование-то у них у всех какое-то было, если судить по дипломам, во всяком случае.

А. КОЛПАКИДИ: Ну а у него, смотрите, какое… Ведь как он получил… Как он попал в Промышленную академию?

В. ДЫМАРСКИЙ: Ну, они все так получали, не только он.

А. КОЛПАКИДИ: Не, ну, не все, я не согласен. Некоторые… Ну, тот же Первухин… Первухин и Сабуров. Это действительно крупные руководители, которые действительно… Да даже Маленков учился в Бауманском институте и не окончил его потому, что его забрали, перевели на руководящую хозяйственную работу. То есть, это все люди, которые действительно реально учились. Он в этой промакадемии занимался политиканством. Он туда попал без экзаменов, по протекции Кагановича. Который, кстати, его тащил всю жизнь. Вот, кстати, отношение к Кагановичу – это полное свинство. Человек, который его всю жизнь тащил, отмазывал его от троцкизма, вы подумайте. Ведь на нем висело в 20-е годы достаточно серьезное обвинение. Люди с таким обвинением далеко не шли. Каганович его от этого отмазал. Он его потащил в Москву, он всю дорогу, так сказать, за ним присматривал. Они все время шли в паре. И как он ему отплатил. Вы посмотрите, и на этом пленуме, о котором мы говорим, и в дальнейшем. Он никак не способствовал тому, чтобы хоть как-то улучшить условия Кагановича по сравнению, допустим, с Молотовым. Ну, то есть его, так сказать, наказания. То есть он абсолютно его не выделял. И, более того, еще и назвал его трусом. В чем трусость Кагановича проявилась? В том, что он единственный из членов нашего партийного руководства получил боевое ранение во время Великой Отечественной войны? Ну, как-то странно даже. Более того, сами вы знаете, что масса свидетельств есть поведения Хрущева во время Сталинградской битвы и так далее, где его отнюдь героем никто не считал. А Каганович, который действительно был… причем, вы обратите внимание, ведь Каганович на 4 месяца старше Хрущева.

В. ДЫМАРСКИЙ: Угу.

А. КОЛПАКИДИ: Это же странный факт. Нам всегда кажется, что это разные поколения, что это новая генерация.

В. ДЫМАРСКИЙ: Что новое поколение? В смысле, Хрущев – новое поколение?

А. КОЛПАКИДИ: Да. Ведь он же по существу, их сверстник. Он сверстник вот этих людей. А люди, которых он убрал, - я имею в виду вот не только Шепилова…

В. ДЫМАРСКИЙ: Подождите, там ведь кто кого. Если б он их не убрал, они бы его убрали.

А. КОЛПАКИДИ: Нет, иногда это выдается как борьба стариков и молодежи.

В. ДЫМАРСКИЙ: А, в этом смысле.

А. КОЛПАКИДИ: Да. На самом-то деле, начиная с 53-го года… ведь мало кто знает, ведь преемником Сталина, судя по всему, должен был стать Пономаренко. Пантелеймон Пономаренко, который, значит, был гораздо моложе их всех, да, и отличался большой энергией, во время войны он возглавлял партизанское движение, всю дорогу он был руководителем Белоруссии. Они его быстренько, вот буквально в день смерти Сталина задвинули. Все вместе, это был общий…

В. ДЫМАРСКИЙ: Вместе с Берией.

А. КОЛПАКИДИ: Да, вместе с Берией, да. Ну, Берия, конечно, тут был главный. Потом они дружненько все задвинули самого Берию, который был самый талантливый…

В. ДЫМАРСКИЙ: Они все друг друга там задвигали, это понятно.

А. КОЛПАКИДИ: Да. Он был самый талантливый, да. И Берия, кстати, тоже был решительным противником вот этого выхода партийной бюрократии из-под контроля. Берия тоже видел, какую опасность несет для государства партийная бюрократия. И то, что вот Молотов и Каганович и остальные поддержали здесь Хрущева – это, конечно, мне кажется, и обезоружило их в 57-м году. Ведь никакого заговора не было. Они даже не хотели его никуда выкинуть. Они просто хотели ликвидировать…

В. ДЫМАРСКИЙ: Там было, как я понимаю, было два варианта, да? Первый вариант… это кто там, Булганин председательствовал?...

А. КОЛПАКИДИ: Да, председательствовал Булганин, да.

В. ДЫМАРСКИЙ: ... что он предложил перевести Хрущева в министры сельского хозяйства…

А. КОЛПАКИДИ: Да, а пост Первого секретаря вообще убрать. А второй вариант…

В. ДЫМАРСКИЙ: А Жуков, по-моему, (неразборчиво) просил, что вот давайте мы объявим ему выговор, но пусть остается.

А. КОЛПАКИДИ: Да, но, судя по всему, у них даже не было никакого плана. Они не готовились к этому, у них не было консолидированной позиции, они не предъявили четкой системы обвинения. Судя по всему, он просто их достал. Вот этот эпизод на свадьбе упомянутого Вами сына, где он оскорбил Булганина и тот устроил там истерику, и потом они же вместе ушли и о чем-то совещались. То есть, он их достал просто.

В. ДЫМАРСКИЙ: Вот на этом интересном месте мы сейчас прервемся. У нас короткий выпуск новостей, после чего продолжим беседу об антипартийной группе с Александром, нашим гостем, Колпакиди.

В. ДЫМАРСКИЙ: Еще раз добрый день, мы продолжаем нашу программу. Напомню, что веду ее я, Виталий Дымарский, а в гостях у нас Александр Колпакиди, историк спецслужб. И говорим мы обо всей этой истории с антипартийной группой. Давайте все-таки вернемся к самой антипартийной группе.

А. КОЛПАКИДИ: Да-да.

В. ДЫМАРСКИЙ: Вот можете ли Вы объяснить такую вещь. Значит, большинство президиума выступает против Никиты Сергеевича Хрущева. Большинство президиума – это не только Молотов, Маленков и Каганович. Это еще и Ворошилов, и Булганин…

А. КОЛПАКИДИ: Первухин, Сабуров…

В. ДЫМАРСКИЙ: Первухин, Сабуров, ну, и примкнувший к ним Шепилов.

А. КОЛПАКИДИ: И Брежнев, который заболел неожиданно и ушел на второй день…

В. ДЫМАРСКИЙ: Да. Тем не менее, почему вот, так сказать, главными обвиняемыми стали вот эти вот трое фактически, да? Молотов, Маленков, Каганович. Ворошилов и Булганин еще больше того, они еще после этого занимали какие-то посты.

А. КОЛПАКИДИ: Да, какое-то время, да. Для прикрытия, да.

В. ДЫМАРСКИЙ: Да-да-да. Там Ворошилов, по-моему, оставался Председателем Президиума Верховного Совета. А Булганин Председателем Совета министров.

А. КОЛПАКИДИ: Да.

В. ДЫМАРСКИЙ: Почему вот такое было разделение? Они по-разному себя вели?

А. КОЛПАКИДИ: Во-первых…

В. ДЫМАРСКИЙ: Да, извините. Притом, что Булганин председательствовал…

А. КОЛПАКИДИ: Да-да-да. Во-первых, они себя по-разному вели. Во-вторых, он их по-разному оценивал. Те, кого сначала не тронули, они на самом пленуме повели себя трусливо. Ну, вообще, честно говоря, кроме Молотова они все себя повели достаточно трусливо. Это, кстати, еще раз подтверждает, что никакого, собственно, заговора-то и не было. А те, кого оставили, они совсем ото всего там… раскаялись и так далее. Но, мне кажется, главная причина была не та. Снять одновременно все руководство, всех известных, как сейчас бы сказали, пропиаренных руководителей, и привести на их смену никому неизвестных абсолютно людей Хрущев просто не решился. Поэтому он вынужден был какое-то…

В. ДЫМАРСКИЙ: Ограничиться вот этой тройкой.

А. КОЛПАКИДИ: Да. Показать, что все руководство партии против него, все по сути… а кто за него? Микоян – какой-то очень сомнительный персонаж, которого, все помнили, как Сталин на XIX съезде назвал…

В. ДЫМАРСКИЙ: Кстати говоря… Извините, я вот здесь перебью, потому что по воспоминаниям того же Шепилова, - вот у него большая такая книжка вышла под названием «Непримкнувший», - по его воспоминаниям, то есть, правда или неправда, но он там пишет, что Микоян тоже… ну, если не участвовал в этом заговоре, если это можно так назвать…

А. КОЛПАКИДИ: Ну он проявлял недовольство

В. ДЫМАРСКИЙ: Проявлял недовольство поведением…

А. КОЛПАКИДИ: Он пишет, не только Микоян. Он пишет и о Фурцевой, и о Жукове.

В. ДЫМАРСКИЙ: Да, и Фурцева, и Жуков.

А. КОЛПАКИДИ: Нет, ну это понятно. Дело в том, что… то, что все были недовольны Хрущевым – это объективный факт. Он себя вел так, что вызывал недовольство. Понимаете, он вел себя просто как очень странный человек. Даже Ельцин…

В. ДЫМАРСКИЙ: Недовольство не его кампанией против Сталина…

А. КОЛПАКИДИ: Нет, безусловно. Так о Сталине и речи нет. Вот в чем же основной миф? Вопрос, а где тут, вот кто, кто сказал про Сталина? Откуда Сталин-то тут взялся? Тот же Серов, его верный помощник, ему советовал…

В. ДЫМАРСКИЙ: Председатель КГБ.

А. КОЛПАКИДИ: Да, председатель КГБ Серов, который обеспечивал ему наряду с Жуковым эту победу. И Жуков, и Серов, они как раз и были недовольны больше всех этой кампанией против Сталина. Но просто они его поддержали из своих, так сказать, шкурных интересов. Мы знаем, что эти люди не отличались, так сказать, высокоморальными качествами, ну, в отношении чужого добра. Очень любили, значит, чужое добро. И как в конце войны они себя проявили. Это все мы знаем. Сейчас эти все документы опубликованы. То, что Жуков великий полководец, гениальный и так далее, никто не оспаривает. Но и великий человек может чего-то стырить. И, я думаю, что то, что вопрос о Сталине у всех возник и он в школьных учебниках – это чисто пиаровский и очень сильный гениальный ход Хрущева. Они все его недооценили как вот пиарщика. Он действительно с помощью Сталина их разбил. Они вообще… для них вопрос этот не стоял, они все поддерживали эту линию, на освобождение людей, на реабилитации, на смену, так сказать, атмосферы в стране. Поэтому им и в голову не пришло, что он использует это оружие против них. Ведь посмотрите, никто из них ни разу не сказал: Никита, а почему ты о своей роли не говоришь? Никто ни разу не сказал. Они были настолько, ну, если можно выразиться в отношении политиков, порядочные, то, в данном случае порядочные люди…

В. ДЫМАРСКИЙ: Солидарные, во всяком случае.

А. КОЛПАКИДИ: Да. Что они ни разу этого обвинения ему не предъявили. А ведь посмотрите, что он сделал в 37-м году с московской парторганизацией, со своими ближайшими секретарями: Марголиным, Коганом, Кацелененбогеным, Корытным и так далее. 20 000 кулаков нашел в Московской области. Откуда? Несельскохозяйственная область. На Украине что он сделал, когда… И причем самое-то интересное… вот выполнял указание Сталина. Ну, Щербаков когда его сменил, полностью прекратил репрессии в Московской области. Значит, все-таки не все шло сверху, все-таки зависело от конкретного человека. Мы знаем, что даже среди чекистов были те, кто перевыполняли норму, типа Люшкова, сбежавшего потом к японцам… и Успенского. Кстати, Успенский был наркомом у Хрущева на Украине, потом сбежал, его вся страна искала полгода. Вот эти два человека перевыполняли всегда норму по расстрелам. Хрущев все это прекрасно… он сам творец террора. Поэтому неслучайно он и дал указание Серову почистить в отношении себя документы. Но, тем не менее, ведь сами события… он возглавлял московскую организацию в тот период, когда ее разгромили. И он возглавлял Украину в тот период, когда там произошел пик репрессий. Вот и больше не о чем говорить. Понимаете? Я думаю, что вот этот вопрос о Сталине – это просто его, так сказать, дубинка, которой он их сокрушил. Подло, я считаю, что очень подло, учитывая вот и роль его самого в этих репрессиях. Но, тем не менее, действительно, я считаю, гениально. С точки зрения вот политического пиара, это, безусловно, был гениальный ход.

В. ДЫМАРСКИЙ: Но, с другой стороны, смотрите: вот антипартийная группа, да? Там, политические противники. Он выбирает трех или, там, четверых политических противников своих. Но при этом все-таки, в отличие от сталинских времен, никто из них не репрессирован. Я уж не говорю о том, что не расстрелян, да? Они все продолжают работать. Здесь, кстати говоря, есть вопрос… сейчас я найду, найду-найду, найду-найду… ну, в общем, так. Не найду, но вопрос я помню. Здесь спрашивают… А, вот. «Каким репрессиям подверглись антипартийные группы, в частности Шепилов?» Да никаким. Ну, если не считать репрессиями просто, так сказать, понижение в должности.

А. КОЛПАКИДИ: Ну, если не считать репрессиями, что Председателя Совета министров, недавнего второго человека в государстве, отправляют в Усть-Каменогорск возглавлять электростанцию, там ему хамят-грубят, организуют похищение партийного билета, потом на партсобрании исключают с оставлением должности, издеваются всевозможно. Везут его туда по степи, чтобы он не встретился с населением города, которое его пришло с флагами, кстати говоря, встречать. Конечно, можно сказать…

В. ДЫМАРСКИЙ: Это по воспоминаниям дочери Маленкова…

А. КОЛПАКИДИ: Да, да. Конечно, можно сказать, что просто прекрасно все.

В. ДЫМАРСКИЙ: Ну, давайте уж воспользуемся тогда случаем и скажем, что просто вот этих трех… очень коротко суть бы этих трех людей… Уж очень интересно, что Маленков закончил церковным чтецом…

А. КОЛПАКИДИ: Да. В Усть-Каменогорске ведь тоже люди живут, это не страшное наказание, жить в Усть-Каменогорске. Но и академика Сахарова тоже не на Северный полюс отправили. Понимаете? Тем не менее, мы считаем, что этот человек страшно пострадал, а эти люди вообще не пострадали. А то, что творили с Кагановичем в Свердловской области, куда его отправили возглавлять трест. Как там над ним издевалась местная шваль вот эта партийная. Что творили с Молотовым. Я считаю, что…

В. ДЫМАРСКИЙ: Молотова восстановили в партии единственного, в 84-м году.

А. КОЛПАКИДИ: Я считаю, что они пострадали достаточно. А потом: а за что, а что они сделали? Они что, украли что-то?

В. ДЫМАРСКИЙ: Шепилов, по-моему, он в каких-то научных учреждениях…

А. КОЛПАКИДИ: Да, он преподавал, да, в конце. Нет, на самом-то деле, понимаете, вот… мне кажется, вот главное подчеркнуть следующую вещь: шла борьба между сторонниками диктатуры государства в государстве, общегосударственного интереса и партийной номенклатуры. И партийная номенклатура победила. Она вышла из-под контроля общества. Сталин был гарантом соблюдения государственного контроля над номенклатурой. И НКВД-МГБ были гарантами этого контроля. Сталина не стало, Маленков оказался недостоин этой роли, Хрущев сам принципиально отошел от этого и сделал ставку на безнаказанность и всевластие партийного аппарата. Вот то, что привело к 91-му году, заложено в 57-м году. И творец этого – Хрущев. Не только за Крым мы ему должны быть благодарны, а и за все остальное.

В. ДЫМАРСКИЙ: Ну, за Крым… а чего вы хотите с этим Крымом? Ну кто там вообще… неужели вы думаете, что действительно отдавали Крым Украине… там чем вообще руководствовались? Предполагали, что в 91-м году он отойдет к Украине…

А. КОЛПАКИДИ: Нет, если бы все остальные сказали «да, правильно сделал», но это вызвало в обществе достаточно много разговоров по поводу Крыма…

В. ДЫМАРСКИЙ: Тогда?

А. КОЛПАКИДИ: Да, тогда. И среди руководства. Понимаете, дело в том, что… ну, нам сейчас кажется уже после Ельцина, что если человек, там, какую-то галиматью несет, публично напивается, дирижирует, шатается, не выходит из самолета, что в этом ничего страшного. В то время поведение Хрущева воспринималось очень болезненно. Всеми. И заграницей об этом писали. И тем более такие люди, ну, мягко говоря, хорошо воспитанные, как Маленков, дворянин по происхождению, Молотов и так далее – для них это было просто чудовищно, его поведение. Он ведь мог себе позволить что угодно. Потом, посмотрите, ведь основной повод, который вот привел к этому всему событию – это его идиотский лозунг «за 3 года догоним и обгоним США по производству мяса, молока, там, еще чего-то». Масла.

В. ДЫМАРСКИЙ: Не за 3 года.

А. КОЛПАКИДИ: За 3 года. В Ленинграде на 250-летие города, которое было перенесено, он это 22-го мая высказал. Ему сказали: как мы это сделаем? Посмотри на цифры. Что ты, милый. И, казалось бы, да, ну что… разве догнали? Кто оказался прав? Оказались правы эти люди, потому что они более реальные хозяйственники, они понимали, что почем. Они понимали, что дважды два четыре, а не двадцать семь. А он все время хотел, чтобы было двадцать семь. Он знал, что четыре, но говорил, что двадцать семь, потому что жил по принципу «после нас хоть потоп». Понимаете? Вот его отношения, например, с Серовым. Он же прекрасно знал, кто такой Серов. Ведь, кстати говоря, вот между Серовым и Хрущевым много общего. Они оба фальсифицировали в какой-то степени свои биографии. То есть, как у Хрущева, значит, сейчас вот всплыло много анкет, где по-разному он излагает свои некоторые детали и так далее. И даже место рождения. То есть, по одной из анкет он родился вообще на Украине в Екатеринославской губернии и так далее. Даты рождения у него… Так и у Серова тоже очень такая путаная биография. Его обвиняли, что он скрывал, что отец у него не крестьянин, а жандарм, там, служил в тюрьме и так далее. То есть, это люди, которым вот было… между ними было много общего. Вот это хамство, грубость, неуважение к окружающим, презрение к интеллектуалам – это вот то, что их объединяло. И недаром, вот посмотрите…

В. ДЫМАРСКИЙ: Мне кажется, вот по поводу… Понимаете в чем дело, как Вам сказать… Это не политическая характеристика, мне кажется – хамство. Насколько я знаю, насколько можно было прочитать… А уж каким хамом был Каганович.

А. КОЛПАКИДИ: Ну, хамом, который давал конкретный результат. Вы посмотрите, почему…

В. ДЫМАРСКИЙ: Ну, какой результат…

А. КОЛПАКИДИ: ... а почему Хрущев первым делом…

В. ДЫМАРСКИЙ: Какой ценой этот результат был…

А. КОЛПАКИДИ: Ну, транспорт до сих пор наш еще держится благодаря Кагановичу. Скоро этот ресурс кончится, и дальше, одному Богу известно, что будет. Я думаю, что, на самом деле, Хрущев, конечно, выделялся среди них вот именно своим хамским поведением. Тем более их это бесило, потому что они помнили, как он себя вел при Сталине. Ведь он при Сталине себя так не вел. Ведь при Сталине это был рубаха-парень, весельчак, хохотун, там и так далее и тому подобное.

В. ДЫМАРСКИЙ: Но все себя повели по-другому.

А. КОЛПАКИДИ: Ну как они себя… Никто же из них не стал хамить, грубить. Ни Маленков, ни Молотов, ни Каганович не изменили своего поведения. Тот, кто при Сталине был тише воды, ниже травы, теперь он стал хозяином, он стал всем хамить, он стал всем кидать указания, он стал брать на себя все полномочия. Посмотрите, почему Булганин, который вроде бы должен был быть ему благодарен за выдвижение, почему он стал его врагом? Да потому, что он его просто достал. Он его во всех поездках третировал. Все-таки Булганин был фактически главой государства. Он его третировал, перебивал, не давал говорить, задвигал. Просто чисто в личном отношении с ним было невозможно. И это… недаром же и Жуков, и Фурцева, и Микоян – все это понимали. Ну, просто у них совпали политические интересы.

В. ДЫМАРСКИЙ: У кого?

А. КОЛПАКИДИ: Вот у его помощников. Вы посмотрите, кто его поддержал. Ну, прежде всего…

В. ДЫМАРСКИЙ: Его поддержал, ну, Вы сами сказали, что Серов и Жуков…

А. КОЛПАКИДИ: Его поддержали, да, Первые секретари. Ну, Первые секретари – это безликая масса. Его поддержали все республиканские руководители. Вот конкретно кто? Украинские там входили в Президиум ЦК и узбекский, Мухетдинов. Они его поддержали. Значит, его поддержал Суслов. Вот главная его опора – Суслов. Не Микоян, я считаю, Суслов. Суслов и произносил речи, и составлял и так далее. А кто такой Суслов? Человек в футляре. Это вот есть персонификация всего нашего убогого, ненавистного народу партаппарата, безликого, безмозглого, тупого, который засушил великую идею, превратил ее в догму. Понимаете? И вот именно Суслов его и поддержал. Для меня загадка, например, почему его поддержал Микоян. Я вообще считаю, что Микоян – это, так сказать, перефразируя, международный человек-загадка. Вот это совершенно непонятный человек, ни с какой точки зрения. Даже не беря то, что он там был 27-м бакинским комиссаром, даже без этого непонятно его поведение никогда. И я думаю, что то, что его поддержали вот такие персонажи как Суслов, Шверник, которые были вот святая святых партаппарата, то есть это были аппаратные люди – это опять же говорит…

В. ДЫМАРСКИЙ: Шверник профсоюзный же был…

А. КОЛПАКИДИ: И кабинет партийного контроля. Они его поддержали, значит. А кто против него выступил? Еще раз говорю, посмотрите даже персонально: это люди, которые занимались хозяйственной работой. Они понимали, что та… И посмотрите, что получилось. Вот их сняли всех, разгромили, и уже через три года все успехи кончились, начался планомерный спад. Начались кризисы, началось падение производительности труда, общего валового продукта и так далее. Ведь то, что его сняли в конце концов – это был объективный процесс. Не то что какая-то чья-то злая воля, он просто довел страну до ручки. В результате своего, - неприличное слово, извините за выражение, - волюнтаризма. Понимаете? Факт… еще раз говорю, я считаю, что это не просто какой-то заговор, конспирология. Это борьба партаппарата за безнаказанность, за то чтобы не отвечать ни за что. И вспомните еще: на XX съезде, ведь на что он напирал во время репрессий? На репрессии против партаппарата. Что там крестьяне, там, то се… Его это мало волновало. Он напрямую на XX съезде сказал сидящим в зале партаппаратчикам: больше этого не повторится, вы теперь безнаказанны. Потом, когда Маленков, - еще раз повторюсь, - это публично зафиксировано, сказал, что надо прекращать с бюрократизмом, то се. Он сказал: что ты говоришь, аппарат – это наша опора. Вот его лозунг: «Аппарат – это наша опора». Он всю жизнь был партийным бюрократом… он возглавлял московскую партийную организацию, потом украинскую. Он не был хозяйственником. У него не было для этого ни способностей, ни образования. Да, он был очень одаренный от природы человек, очень энергичный. Но он себя ощущал не хозяйственником, а партаппаратчиком. И именно ему мы обязаны… он заложил эту бомбу, которая, в конце концов, в 91-м году привела к развалу государства. Безусловно, он. Брежнев, причем, это усилил. Вот для меня, честно говоря, поведение Брежнева загадка. Почему он с самого начала его не поддержал? Он просто испугался, что Хрущев проиграет. Вот Брежнев и должен был быть его главной опорой, потому что…

В. ДЫМАРСКИЙ: Вы говорите, с одной стороны, что, собственно говоря, за это Хрущева и сняли в 64-м году, да? За неэффективность, там, и так далее. За вот приоритет, который он отдал партийному аппарату. Но, с другой стороны, после его снятия, эта линия, она…

А. КОЛПАКИДИ: Она усилилась, да. Отменили ротацию, вы помните? Отменили ротацию. При нем хотя бы ротация была. Был XXII съезд, новая программа партии, и там приняли еще постановление о ротации, то есть какое-то время. А при Брежневе люди сидели по 20 лет на областях. Не только партийные работники, там, и чекисты и так далее. То есть Брежнев еще усилил это разложение. Он еще усилил всевластие партаппарата и то, что бесконтрольность привела к налаживанию неформальных связей, что погубило Советский Союз. Неформальные вот эти связи в экономике, мафия, коррупция. Вот это все было заложено в 57-м году. И я уверен, что такие люди, - я считаю их очень умными и очень грамотными руководителями, - как Молотов, Каганович и Маленков… не знаю, там Ворошилов, конечно… Но они это прекрасно понимали. Я уж не говорю о таких хозяйственниках как Сабуров и Первухин. Я считаю, что вот это никакой не заговор, это никакого отношения к сталинизму не имеет, абсолютно никакого. Это шла борьба партаппарата за всевластие. То, о чем Троцкий писал еще в 20-е годы, говоря, что это свершилось, оно на самом деле свершилось именно после разгрома антипартийной группы. Партаппарат получил безнаказанность, его вывели из-под контроля органов госбезопасности.

В. ДЫМАРСКИЙ: Но, по-моему, все-таки, так сказать, роль партаппарата, повышение роли партаппарата началось с возвышения Сталина как генсека, который, как вы помните, при Ленине эта должность вообще ничего не значила.

А. КОЛПАКИДИ: Безусловно. Так как большевики признавали государство, они понимали, что бюрократия нужна. Но она должна быть подконтрольна. И основным в государстве должен быть государственный интерес, а не интересы самой бюрократии. Как и сейчас, так и тогда, при Хрущеве, восторжествовали интересы самой бюрократии. Ей наплевать, и сейчас, и при Хрущеве, на интересы народа и государства, ей важен ее собственный бюрократический интерес.

В. ДЫМАРСКИЙ: Совершенно справедливо. И оттого что бюрократия партийная или государственная, я не вижу здесь большой разницы.

А. КОЛПАКИДИ: Но до этого-то их чистили. Там каждый бюрократ понимал, что… до 57-го года он понимал, что безнаказанным не останется…

В. ДЫМАРСКИЙ: Что его расстреляют?

А. КОЛПАКИДИ: Расстреляют в пять минут. И достаточно даже не публикации в газете, а просто статьи в газету. Достаточно, там, письма на радио. Достаточно не знаю чего.

В. ДЫМАРСКИЙ: Достаточно шевеления пальца…

А. КОЛПАКИДИ: Да, шевеления пальца, да.

В. ДЫМАРСКИЙ: ... Иосифа Виссарионовича…

А. КОЛПАКИДИ: И секретаря обкома. И, допустим, какого-то там другого партийного лидера. И Сталин именно выступал гарантом, вот он выступал гарантом вот этого – что бюрократия не получит вот этого всевластия. Он умер, на смену никто не пришел. Ну, не совсем так. На смену… ведь они думали заменить его коллективным руководством. Ведь мы еще забыли одно главное обвинение: то, что он ликвидировал коллективное руководство. Вот если он был такой демократ…

В. ДЫМАРСКИЙ: В этом его обвиняли, действительно.

А. КОЛПАКИДИ: Да. Если он такой демократ, как его сейчас у нас представляют, почему он ликвидировал коллективное руководство? Что плохого в коллективном руководстве? Тем более, если ты знаешь, что твои коллеги на голову тебя образованней и выше.

В. ДЫМАРСКИЙ: Дорогой Александр, там, понимаете, в чем дело: вся система была на это заточена. Потому что, если мы вспомним, когда меняли Хрущева, когда сняли Хрущева, то очередное руководство пришло тоже под лозунгом коллективности. И, помните, сначала было трое, да? Брежнев, Подгорный и Косыгин. А потом все равно все пришло к единоначалию. Видимо, у нас вся система в нашей стране политическая заточена на то, что должен быть царь, как бы он ни назывался: генсек или президент.

А. КОЛПАКИДИ: Это, мне кажется, в данном случае, это лидер именно вот этой партийной бюрократии, который его держит. Партийная бюрократия не заинтересована…

В. ДЫМАРСКИЙ: А сейчас кого держит президент? Партийную демократию? Понимаете, у нас президент, генсек, царь…

А. КОЛПАКИДИ: Да, и они опять же опираются на эту бюрократию. Она, может быть, не партийная сейчас стала, она трансформировалась после 91-го года. Но опять основа режима – бюрократия. Чудовищно разросшаяся, кстати говоря.

В. ДЫМАРСКИЙ: Безусловно.

А. КОЛПАКИДИ: И чудовищно еще более коррумпированная, чем она стала при Хрущеве и Брежневе.

В. ДЫМАРСКИЙ: Это безусловно.

А. КОЛПАКИДИ: И вот я еще раз повторяю: основа вот этой системы, этой трагедии, которая сейчас в стране, вот это всевластие…

В. ДЫМАРСКИЙ: То есть получается, для того чтобы эта система была эффективной, есть только один способ, да? Это естественная ротация бюрократии за счет того, что часть ставится к стенке…

А. КОЛПАКИДИ: Ротация и контроль. Не, не, почему к стенке? Почему обязательно к стенке? Просто перемещать…

В. ДЫМАРСКИЙ: Но так было при Сталине, во всяком случае.

А. КОЛПАКИДИ: Нет, при Сталине это было только вот в течение, там, двух лет. И действительно, ведь даже не то что наши российские, но даже западные историки сейчас склоняются к мысли, что 37-год, главное объяснение – это борьба против кланов олигархических. Кланы сложились. Республиканские, там, областные. И вот их надо было ликвидировать, потому что они превращались в хозяев. Они не хотели учитывать национального интереса. Государственного интереса. Для них своя важнее… вот свой личный интерес корыстный был важнее государственного интереса. И не только… Смысл ведь в этом не в том чтобы украсть, построить дачу, добавить себе властных полномочий, выйти из-под контроля, вести себя как хочешь, там, значит. На самом деле ведь это… вот посмотрите, кто, - еще раз повторю, - кто же поддержал вот персонально, благодаря кому выиграл Хрущев? Благодаря двум людям, которых не назовешь образцом чистоплотности и морали: Жуков и Серов. Понимаете? А ни одному никогда не предъявлено было из членов антипартийной группы ни одного обвинения в коррупции. Ни разу никто не сказала, что Молотов там на заводе гвоздь украл, или там Каганович в метро отвинтил гайку. Ни разу их никто в этом не обвинял. Не было никаких оснований их в этом обвинять. Это были лично честные бескорыстные люди. А те, кто поддержали Хрущева, тут извините, тут мы все знаем, кто это были.

В. ДЫМАРСКИЙ: Вы говорите про Серова и Жукова.

А. КОЛПАКИДИ: Да. Вот Серов, я считаю, вообще в этом отношении очень показательная фигура.

В. ДЫМАРСКИЙ: Здесь вот нам Антон прислал такую записочку: «Жуков разве тырил? Трофеи еще никто не отменял, он все это добро завоевал».

А. КОЛПАКИДИ: Ну, да, я совершенно с этим согласен. Но только у нас есть законодательство, к сожалению, которое с этим не согласно. А то что касается Серова, это, я считаю, вообще достаточно интересный персонаж, который сыграл ключевую роль. Ведь он, собственно говоря, во многом и обеспечил победу над партийной группой. Потому что Серов был коррумпирован. Его ближайшие сотрудники по Германии, где он там много наворовал, сидели. В их делах он фигурировал. После победы он там, значит, вычеркивал себя отовсюду, из всех этих дел. Это был человек, действительно у которого было рыльце в пушку. В то же время это был человек, который был вместе с Хрущевым на Украине, они дружили. И он, кстати, дружил и с Жуковым. Вот у них такая спайка получилась: Хрущев, Серов и Жуков. Я считаю, что Серов сыграл как раз главную роль во всей этой истории. Именно Серов.

В. ДЫМАРСКИЙ: Ну, Жуков недолго продержался после этого.

А. КОЛПАКИДИ: А Жукова просто использовали. Он оказался гораздо… Ну, кстати, и Серов же через два года улетел. Кстати говоря, Хрущев всех разогнал. Вы посмотрите: он выгнал этих двоих…

В. ДЫМАРСКИЙ: Все. К сожалению, наше время закончилось. Здесь не все с вами соглашаются, мягко говоря. И здесь просят пригласить человека с другой точкой зрения. У нас разные точки зрения высказываются в программе, будут и другие специалисты. Спасибо вам в любом случае за участие в нашей программе. Это была программа «Дорогой наш Никита Сергеевич». До встречи через неделю.

А. КОЛПАКИДИ: До свидания.

АНТИПАРТИЙНАЯ ГРУППА

фракционная группа, образовавшаяся внутри Президиума ЦК после XX съезда КПСС (1956), в к-рую входили В. М. Молотов, Л. М. Каганович, Г. М. Маленков, К. Е. Ворошилов, Н. А. Булганин, М. Г. Первухин, М. З. Сабуров и примкнувший к ним Д. Т. Шепилов. А. г. противодействовала ленинскому курсу XX съезда КПСС по всем коренным вопросам внутр. и внеш. политики, ставила своей задачей изменение политич. линии партии. На первых порах резкое сопротивление линии партии оказали Молотов, Каганович, Маленков и Ворошилов, упорно сопротивлявшиеся тем мероприятиям, к-рые проводил ЦК и вся партия по ликвидации последствий культа личности, по восстановлению ленинских норм партийной и государственной жизни, по устранению допущенных в свое время нарушений революц. законности. Такая их позиция была не случайна: они несут персональную ответственность за многие массовые репрессии, имевшие место в период культа личности. В последующем А. г. расширилась за счет Булганина, Первухина, Сабурова и примкнувшего к ним Шепилова. Участники А. г. выступали против расширения прав союзных республик в хоз. и культурном строительстве, сопротивлялись мерам, принятым партией по сокращению гос. аппарата, по борьбе с бюрократизмом. Они пытались сорвать реорганизацию управления пром-стью и строительством. А. г. упорно противодействовала осуществлению важных мероприятий в области с. х-ва; она не признавала необходимости усиления материальной заинтересованности колхозников в расширении с.-х. произ-ва, была против замены старого порядка планирования в с. х-ве новым порядком, против отмены обязат. поставок с.-х. продуктов с дворов колхозников. Участник антипарт. группы Молотов, проявляя консерватизм и косность, сопротивлялся проведению важнейшего мероприятия - освоению целинных и залежных земель, к-рое проверено на практике и приобрело огромное значение в экономике страны. А. г. выступала против внешнеполитич. курса КПСС, имеющего целью ослабление междунар. напряженности, упрочение дела мира, развитие сотрудничества и укрепление дружбы между народами.

Объединившись на фракц. основе и прибегая к интриганским приемам борьбы, участники А. г. устроили тайный сговор против ЦК КПСС. С целью изменения политич. линии партии А. г. фракц. методами добивалась смены руководящих органов партии. Коварный замысел и тайный сговор против ЦК КПСС участников А. г. были своевременно разоблачены и сорваны. В июне 1957 в Президиуме ЦК КПСС развернулась решит. борьба с антипарт. группировкой. В ходе этой борьбы первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев, большинство членов и кандидатов в члены Президиума, секретарей ЦК КПСС, а также членов ЦК КПСС решительно выступили против антипарт. группировки и дали сокрушит. отпор ее наскокам на ленинскую линию партии и ЦК. Состоявшийся 22-29 июня 1957 пленум ЦК КПСС рассмотрел вопрос об А. г. и единодушно осудил поведение раскольников, признав их деятельность несовместимой с ленинскими принципами КПСС. Оказавшись перед лицом неопровержимых фактов, вскрытых на пленуме, и единодушного осуждения пленумом антипарт. деятельности, участники группы признали наличие сговора, вредность своей фракц., антипарт. деятельности и обязались подчиняться решениям партии. Ворошилов заявил на пленуме, что он полностью осознает свои ошибки и решительно осуждает их, как и всю подрывную деятельность А. г.

Пленум вывел из состава ЦК и Президиума ЦК КПСС Маленкова, Кагановича, Молотова и Шепилова. Булганину за коварное антипарт. поведение был объявлен строгий выговор с предупреждением, а затем в 1958 пленум ЦК освободил его от обязанностей члена Президиума ЦК КПСС. Булганин был также освобожден от обязанностей Председателя Совета Министров СССР. В связи с тем, что Первухин и Сабуров занимали неправильную, колеблющуюся позицию и только на пленуме ЦК признали свои ошибки и отмежевались от А. г., Первухин был переведен из членов Президиума ЦК в число кандидатов в члены Президиума, а Сабуров выведен из членов Президиума ЦК. Разоблачив и отбросив группу фракционеров, КПСС еще теснее сплотила свои ряды, укрепила связи с народом и обеспечила успешное претворение в жизнь своей ленинской генеральной линии.

Лит.: Пленум ЦК КПСС 22-29 июня 1957 г., "Правда", 1957, 4 июля, No 185; Пленум ЦК КПСС 15-19 дек. 1958. Стенографич. отчет, М., 1959; Внеочередной XXI съезд КПСС. Стенографич. отчет, т. 1-2, М., 1959; Пленум ЦК КПСС 24-29 июня 1959 г. Стенографич. отчет, М., 1959; История КПСС, М., 1959.

Советская историческая энциклопедия. - М.: Советская энциклопедия . Под ред. Е. М. Жукова . 1973-1982 .

Смотреть что такое "АНТИПАРТИЙНАЯ ГРУППА" в других словарях:

- (1957), группа высших руководителей КПСС (В. М. Молотов (см. МОЛОТОВ Вячеслав Михайлович), Г. М. Маленков (см. МАЛЕНКОВ Георгий Максимилианович), Л. М. Каганович (см. КАГАНОВИЧ Лазарь Моисеевич) и «примкнувший к ним Д. Т. Шепилов (см. ШЕПИЛОВ… … Энциклопедический словарь

РСДРП РСДРП(б) РКП(б) ВКП(б) КПСС История партии Октябрьская революция Военный коммунизм Новая экономическая политика Ленинский призыв Сталинизм Хрущёвская оттепель Период застоя Перестройка Партийная организация Политбюро… … Википедия

- (Группа «Вперёд»,) антипартийная группа, оформившаяся в декабре 1909 за границей внутри РСДРП (ПО инициативе А. А. Богданова и Г. А. Алексинского). Г. «В.» состояла из отзовистов (См. Отзовисты), ультиматистов (См. Ультиматисты) и… … Большая советская энциклопедия

Практически с момента основания РСДРП в её среде началась фракционная борьба с различными оппозициями («течениями», «платформами», «уклонами»). Партия РСДРП(б) РКП(б) ВКП(б) исторически зародилась, как одна из двух основных фракций… … Википедия

Вячеслав Михайлович Молотов Вячеслав Михайлович Скрябин … Википедия

Запрос «Хрущёв» перенаправляется сюда; см. также другие значения. Никита Сергеевич Хрущёв … Википедия

Дмитрий Трофимович Шепилов … Википедия

Шепилов, Дмитрий Трофимович Дмитрий Трофимович Шепилов … Википедия

- (КПСС) боевой испытанный авангард сов. народа, объединяющий на добровольных началах передовую, наиболее сознательную часть рабочего класса, колх. крестьянства и интеллигенции СССР. Коммунистич. партия основана В. И. Лениным, как революц.… … Советская историческая энциклопедия

Партия за коммунистическую альтернативу (фр. Parti pour une alternative communiste) левая политическая организация во Франции в 1964 1988 годах. До 1966 года называлась Федерацией кружков марксистов ленинцев Франции, до 1967 … … Википедия

Антипартийная группа

Хрущевский зять А. И. Аджубей, к которому во время правления его тестя и на козе нельзя было подъехать, не растратил былого самомнения и после бесславного смещения Никиты Сергеевича. Тесть по-прежнему оставался Богом, сошедшим на землю.

Таким его и рисовал Аджубей - отмеченным свыше, выгодно выделявшимся своей живостью на фоне пергаментных лиц сталинских монстров-наркомов.

В 1954 году Никите Сергеевичу исполнилось шестьдесят. Семейных торжеств он якобы не признавал. С утра, как обычно, младшие отправлялись на занятия, старшие - на работу. Однако юбилей все же отпраздновали - явочным порядком. На даче собрались гости - Молотов, Маленков, Ворошилов, Микоян, Булганин… Нельзя было не заметить, насколько хозяин стола отличался от них. Обветренный, загорелый, с седеньким венчиком волос по кругу мощного черепа, Хрущев походил на приезжего родственника, нарушившего чинный порядок застолья. В тот вечер он был в ударе, сыпал пословицами, поговорками, каламбурами, украинскими побасенками. Он чувствовал, конечно, что его простоватость коробит кое-кого из гостей, но это его нисколько не смущало. Цепкие глаза бегали по лицам собравшихся, и, казалось, в них, как в маленьких зеркальцах, отражалось все, что владело его вниманием. Без пиджака, в украинской рубахе со складками на рукавах (у него были короткие руки, как он говорил, специально для слесарной работы), Хрущев предлагал и другим снять пиджаки, но никто не захотел.

Гости сидели со снисходительными минами на лицах, не очень-то скрывая желание отправиться по домам, но встать из-за стола не решались. Было видно, что они принимают Хрущева неоднозначно, что вынуждены мириться с тем, что он попал в их круг, а не остался там, на Украине, где ему самому, по-видимому, жить и работать было легче и сподручнее. Эта несовместимость Никиты Сергеевича с гостями вызывала неловкость и даже тревогу. Нина Петровна сказала: «Давай отпустим гостей».

Арест и расстрел Берии вопреки ожиданиям не сплотил сталинских наследников. Между ними все чаще возникали размолвки, личная неприязнь. Они были абсолютно разными людьми. «Старики» с трудом воспринимали провинциального выскочку, его «деревенскость» во многих вопросах, особенно касавшихся международных дел и идеологии. Это бросалось в глаза даже его сыну Сергею, далекому в те годы от большой политики.

Он тоже замечал, что давно не осталось камня на камне от былого согласия, достигнутого на короткое время в преддверии ареста Берии. Постепенный поворот в международной политике от конфронтации и изоляции к мирному сосуществованию, налаживание торговых и иных связей рассматривались «стариками», и в первую очередь Молотовым, как измена, пусть не государственная, но идеологическая. Маленков в этих вопросах среди своих единомышленников стоял особняком, он никогда не слыл ортодоксом, кое в чем мог пойти дальше Хрущева. Но только без него.

Не было единства и во внутренней политике. Молотов не соглашался с грандиозным проектом освоения целины. Он считал, что деньги лучше вложить в крестьянское хозяйство здесь, в европейской части страны.

Булганина в лагерь своих недоброжелателей толкнул сам Хрущев. Все последние годы они держались вместе: и в момент смерти Сталина, и при подготовке ареста Берии. Перебирая варианты, обдумывая кандидатуры, подходящие для замены Маленкова на посту Председателя Совета Министров, Хрущев не случайно остановился на Булганине. Казалось, он мог доверять последнему во всем. Во время визита в Великобританию Хрущев вольно или невольно, в силу своего характера, вытеснял Булганина со сцены, перехватывал инициативу, порой не давал ему рта раскрыть. То же самое продолжалось и в Москве. Сначала Булганин терпел, потом стал обижаться, недовольство «деревенщиной» возрастало.

Коллеги по Президиуму ЦК подливали масла в огонь, кто сочувственно, кто язвительно нашептывали:

Никита тебя ни в грош не ставит!

Наконец Булганин не выдержал, больше с ролью статиста он мириться не желал. Он еще покажет, кто тут первый. Так он и оказался среди противников Хрущева.

Из одиннадцати членов Президиума ЦК семеро стояли за отстранение Хрущева. Казалось, его судьба предрешена. На пост первого секретаря планировался Молотов.

Никита Сергеевич пока ни о чем не догадывался. Подготовка велась в глубокой тайне…

Никаких других мотивов, кроме борьбы за власть, не видел в кремлевских интригах, достигших пика к лету 1957 года, и видный деятель партии, в последующем многолетний член Политбюро В. В. Гришин. Касаясь этой темы, он прямо говорил мне:

Борьбой за власть следует объяснить и дело так называемой антипартийной группы Молотова, Маленкова, Кагановича и других, их исключение из партии, освобождение от руководящих постов. Они хотели сместить с поста Первого секретаря ЦК Хрущева, но он сумел так организовать дело, что на июньском Пленуме ЦК партии в 1957 году добился устранения почти всех членов Президиума ЦК, а сам укрепился на постах Первого секретаря ЦК, Председателя Совета Министров СССР.

Главным соперником Хрущева, конечно же, был Маленков. Сразу после смерти И. В. Сталина он стал Председателем Совета Министров СССР и, не будучи секретарем ЦК, возглавил его Президиум. Н. А. Мухитдинов рассказывал: уже на мартовском объединенном заседании Пленума ЦК и Верховного Совета было видно, что он реально становится преемником Сталина. По существу, в поздравлениях, поступавших от местных организаций и зарубежных стран, на это намекали и желали ему успехов. Но… Через полгода он уже не играл ведущую роль в Президиуме ЦК, а через два года прекратилась его работа в правительстве. Трудовой путь он завершил в далеком Усть-Каменогорске, в Казахстане, где его исключили из партии и отстранили от работы директора электростанции в Экибастузе.

Что же произошло? Во всем этом, несомненно, огромную «помощь» ему оказал Хрущев. Если Берию устранили «лобовой атакой», методом, как говорится, «дворцового переворота», то влияние и позиции Маленкова ослаблялись шаг за шагом, поэтапно.

В развернутых решениях июльского Пленума существенным фактором стало повышение роли ЦК и подчинение ему органов госбезопасности. Скоро главой КГБ, по настоянию Никиты Сергеевича, утвердили И. А. Серова, человека, формировавшегося в окружении Берии, известного грубостью, бестактностью, бескультурьем, совершившего ряд противозаконных акций по отношению к целым народам и деятелям, но являвшегося давним другом Хрущева. Маленков же его не переносил.

Пожалуй, самый сильный удар был нанесен Маленкову тем, что Хрущев, избавившись от Берии, развернув бурную деятельность в партийных органах, уже в августе пятьдесят третьего года поставил вопрос на Президиуме о необходимости избрания Первого секретаря ЦК. Он сослался при этом на настроения коммунистов, якобы недоумевавших, почему столько времени в партии нет руководителя.

На Пленуме ЦК КПСС 7 сентября 1953 года Хрущев сделал доклад о положении в сельском хозяйстве и мерах по его подъему. После обсуждения и принятия решения он был избран Первым секретарем ЦК. Сразу же всю деятельность Президиума он замкнул на себе. Произвел существенные изменения в составе Секретариата, восстановил в нем Суслова, что, естественно, снизило влияние Маленкова. Вскоре добился освобождения Шаталина от должности секретаря ЦК и направил его первым секретарем Приморского крайкома партии.

Это был еще один удар по Маленкову. Дело в том, что Шаталин, умный, вдумчивый, рассудительный человек, был избран в состав Оргбюро и Управления кадров ЦК еще в 1946 году, когда начальником его был Маленков. И именно это сыграло немаловажную роль в дальнейшем освобождении Шаталина от работы в ЦК.

Маленков, партийный аппаратчик до мозга костей, после окончания Высшего технического училища им. Баумана и службы в армии в 24 года ставший инструктором местного партийного комитета, в течение двадцати лет прошел все ступени партийного аппарата и дошел до поста члена Политбюро и секретаря ЦК КПСС.

В Уставе партии не была предусмотрена должность второго секретаря ЦК, но в конце 40-х годов он настолько приблизился к Сталину, вошел к нему в доверие, что фактически являлся вторым человеком в партии. На ХIХ съезде КПСС Генеральный секретарь поручил ему сделать отчет ЦК съезду. Этот беспрецедентный случай показал, какое место занимал Маленков в партийной иерархии. И это предопределило его выход на первые роли буквально в течение нескольких дней в марте.

А спустя всего лишь полгода он оторвался от аппарата Центрального Комитета, этой мощной неафишируемой силы. Никита Сергеевич, наоборот, бурно проявлял инициативу, выдвигал принципиальные предложения по развитию экономики, особенно сельского хозяйства, вникал во внешнюю политику. Ездил по республикам и областям, широко общался с людьми, а Маленков, не имея опыта публичного политика, уже чувствуя, что теряет опору в партии, госбезопасности и армии, не в силах предложить что-либо серьезное, вынужден был согласиться с острой критикой в его адрес, прозвучавшей на Президиуме ЦК, где ему прямо сказали, что он не справляется с работой главы правительства. Ему пришлось оставить этот пост. Продолжая быть членом Президиума ЦК, он стал министром электростанций. А Председателем Совета Министров СССР, по предложению Хрущева, утвердили Булганина. Его кандидатуру одобрил Президиум ЦК.

ХХ съезд укрепил позиции Хрущева. Но и «старики» цену себе знали. Они явно не собирались уступать горлопану-выскочке. Распри возникли уже на второй день после закрытия съезда, когда Никита Сергеевич предложил новому составу Президиума и Секретариата ЦК собраться. Н. А. Мухитдинов рассказывал, что это произошло то ли 28, то ли 29 февраля 1956 года, сразу после окончания ХХ съезда.

Собрались в комнате Президиума. Это было не официальное заседание, а обычная деловая встреча. Хрущев поздравил всех с избранием, выразил удовлетворение тем, что съезд прошел в целом нормально.

У всех членов Президиума служебное положение ясно. Распределение обязанностей между секретарями ЦК осуществим позже, а сейчас хорошо было бы сосредоточиться в ближайшее время вот на чем. Товарищ Суслов, подготовьте, как мы уже договорились, проект постановления ЦК о преодолении отрицательных последствий культа личности Сталина. Привлеките к подготовке документа товарищей Поспелова и Мухитдинова, они в курсе дела. Товарищ Аристов, вы возьмите на себя изучение всего комплекса вопросов, связанных с репрессиями, и будете вносить конкретные предложения на предмет реализации по мере подготовки материалов. Товарищ Беляев, вы с товарищами из Казахстана и целинных земель России изучите уже проделанную работу по освоению целины и определите необходимую им помощь. Думаю, что хотя за два года сделано немало, нужно подкрепить целину техникой, людьми, создать им условия для переселения, выделить нужные финансовые и материально-технические ресурсы. Кроме того, Кунаев правильно сказал на съезде: нужно нам по-новому подходить и развернуть работу по резкому увеличению поголовья и продуктивности овцеводства в несколько раз, чтобы целина давала и зерно, и мясо.

Не успел он закончить свою мысль, как последовала реплика Ворошилова, резко обострившая обстановку. Он сказал, обращаясь к Хрущеву:

Никита, ты забываешь или не знаешь Россию. Посмотри, в каком положении исконно русские области! В бедственном! Целые деревни, хутора запущены, сплошь бездорожье. Люди не могут одеться, обуться! Многие страдают от безработицы, отсутствия условий для жизни, а ты хочешь все больше государственных денег закопать в песках Казахстана!

Никита Сергеевич побагровел, вышел из себя и, еле сдерживаясь, заявил:

Клим, ты сам полностью обеспечен, давно оторвался от народа и его жизни! А я хочу, чтобы у всех людей, в том числе и у русских, было для семьи, для детей вдосталь хлеба, мяса, жилья и работы.

К нему обратился Молотов:

Ты сломаешь себе шею на целине.

На это последовал твердый, убежденный ответ:

Запомни, Вячеслав: какие бы трудности и сопротивление ни были, мы добьемся цели!

Общее молчание. Вдруг Л. М. Каганович говорит:

Мы договаривались на Президиуме, чтобы доклад о культе не публиковался. А за рубежом его уже опубликовали почти полностью. Кто это организовал? Чья это «заслуга»?

Все молчат. Жуков спрашивает:

Мне сообщили, что в Польше, Италии и в других странах.

Тут же начался серьезный разбор доклада Хрущева, обвинения в том, что он самовольно приводил новые примеры по сравнению с утвержденным текстом, давал оценки по принципиальным вопросам вразрез с утвержденной линией.

Хрущев не сдавался.

Я вас предупреждал о своем мнении. Утвержденный текст я зачитал, но и высказал в ряде случаев свое мнение. Никто не может запретить мне! Имею право, как любой другой человек! А что касается публикаций, давайте подумаем, как выйти из положения.

Булганин сказал:

Нужно проверить, как могло случиться, что документы ЦК всего лишь через несколько дней появляются в печати за рубежом и весь мир узнает об этом. Надо поручить Серову расследовать и доложить.

Кто-то спросил, как же быть. Суслов ответил:

Просто не реагировать пока.

Хрущев заявил:

В этой ситуации нам нужно ускорить направление информации местным партийным организациям, чтобы ознакомить всех рядовых коммунистов с материалами о культе личности. Секретариату - быстро подготовить. А вы, товарищ Суслов, примите меры, чтобы проект постановления о культе Сталина нам принять в течение 15–20 дней и опубликовать. Этим мы снимем возможные осложнения.

Хорошо было бы со всеми документами - информацией и проектом постановления - заблаговременно ознакомить членов Президиума.

Хрущев парировал:

Самое важное сейчас, чтобы коммунисты, наш народ и в мире сразу почувствовали, что все решения съезда мы будем выполнять и относимся к ним серьезно. Особое значение имеет реабилитация пострадавших в 30-е годы. Публикация решений о реабилитации будет воспринята в стране и за рубежом как новый курс партии и государства, как свидетельство того, что у нас с ХХ съезда начинается поворот в политике в сторону демократии, справедливости, защиты прав людей.

На том и разошлись. С убеждением, что слаженной работы ожидать не придется, мира и дружбы между членами команды не видать.

Д. Т. Шепилову тоже запомнился послесъездовский, как оказалось, судьбоносный эпизод. Дмитрий Трофимович сидел поздно вечером в своем кабинете в редакции «Правды» и просматривал очередной номер газеты. Раздался звонок кремлевского телефона.

Товарищ Шепилов?

Прекратите ругать в «Правде» Сталина.

Шепилов сразу понял: это был Молотов.

Я Сталина не ругаю. Я выполняю решения ХХ съезда.

Я еще раз прошу вас: прекратите ругать Сталина.

Товарищ Молотов, - ответил ему Шепилов, - я могу только повторить, что сказал: я выполняю решения ХХ съезда. Вы недовольны? Тогда выносите вопрос на Президиум ЦК.

Этот разговор, по словам Шепилова, его тогда поразил. Сталин, как поведал Хрущев притихшему съезду, уничтожил тысячи и тысячи безвинных людей. На первом же Пленуме ЦК после ХIХ съезда КПСС Сталин всячески унижал Молотова, утверждал, что он «трясется» перед американским империализмом. Сталин посадил его жену в тюрьму. А Молотов просит не ругать в «Правде» Сталина! Он так и сошел в могилу несгибаемым сталинистом.

К мотивам политическим, служебным примешивались личностные, бытовые. Крупная ссора случилась на свадьбе сына Хрущева Сергея. На торжественный обед Никита Сергеевич сверх друзей сына и родственников неожиданно пригласил массу людей. Человек общительный, он не мог удержаться от того, чтобы в разговоре не похвастаться: сын женится. После этого ничего не оставалось, как просить собеседника по русскому обычаю почтить торжество своим присутствием.

Среди приглашенных оказались Булганин, Маленков, Ворошилов, Каганович. Были и другие, трудно сказать, как их можно было тогда назвать - оппозиционеры или представители большинства в Президиуме ЦК. Пригласил Никита Сергеевич маршала Жукова и председателя КГБ Серова.

Свадьба, как и полагается, прошла весело. Гости разделились на две компании - молодежь и стариков - и друг другу не мешали. Пили умеренно, Хрущев не любил пьяных. (Это Никита Сергеевич-то? Ну да ладно, сын все же. Не может же он признавать, что отца и на публике редко трезвым видели.)

Жуков все время о чем-то шептался с Серовым. Как только закончились официальные тосты, они вышли в сад и долго гуляли по дорожкам. Можно ли это связать с последующими событиями, Сергей не знает. Возможно, им до этого просто не представлялось случая побеседовать в спокойной обстановке.

Маленковы, немного запоздав, пришли запросто, по-соседски. Маленков глядел сумрачно, хотя обычно с лица Георгия Максимилиановича не сходила приветливая улыбка. Вспомнилась несообразность, отмеченная новобрачной на следующий день, когда она рассматривала свадебные подарки. Одни были побогаче, другие попроще, в зависимости от возможностей дарящего. Одни казенные, другие с душой, в зависимости от отношения к молодоженам.

А это что? - удивилась жена. Она держала в руках небольшую потрепанную дамскую замшевую сумочку темно-зеленого, его еще называют болотным, цвета.

Сергей с трудом вспомнил, что ему ее сунула в руки Валерия Алексеевна, жена Маленкова. Они тогда, особенно не задерживаясь с поздравлениями, поспешили дальше, к старикам. В сумочке оказался дешевый будильник со слоником, ими в то время были забиты все магазины. На вид тоже не новый, как будто походя взятый с тумбочки. Сергей бы не запомнил этого эпизода, подаркам, он, по его словам, не придавал особого значения, а тем более не приценивался, что дороже, а что подешевле. Его удивило психологическое несоответствие дара сложившемуся в сознании образу этой семьи. Маленковы очень любили делать подарки, часто без всякого повода, и всегда старались выбрать что-либо необычное, запоминающееся. Этим они отличались от большинства хрущевских знакомых. Когда Сергей поступил в институт, то его одарили чудесной фаберовской готовальней в деревянной полированной коробке. Гляделась она настоящей драгоценностью, и за всю свою жизнь он не рискнул использовать ее по назначению. Совсем без повода он получил набор увеличительных стекол, тоже очень красивых. А тогда…

Эти мысли промелькнули, а может быть, даже не промелькнули в тот день, так, задержались в подсознании. Задумался он лишь после, и тогда же сделал вывод, что для Маленкова в тот день уже все казалось решенным, фигуры на доске встали по-новому, отцу Сергея в предстоящей партии места не отводилось.

Запомнилась ему и размолвка за столом. К тому времени компания старших давно замкнулась в своих интересах, о молодых почти забыли. Молодожен уже упомянул, что пьяных почти не было, но это не значит, что за столом не пили. Чуть подвыпил Булганин, его соратники только пригубливали, держались настороженно.

Отец новобрачного пребывал в отличном праздничном настроении, шутил, задирался. Когда Булганин начал очередной тост, он отпустил беззлобную шутку. Булганин среагировал бурно, просто взорвался. Стал кричать, что не позволит затыкать ему рот, помыкать им, скоро это все кончится… Его еле успокоили. Хрущев уговаривал своего друга: он и в мыслях не держал его обидеть. Неприятную вспышку погасили. Чего не бывает на свадьбе…

В. М. Молотову, по его словам, Хрущев напоминал прасола. Прасола мелкого типа.

Человек малокультурный, безусловно. Прасол. Человек, который продает скот.

Ошибка Сталина в том, что он никого не подготовил на свое место. Хрущев не случаен. Конечно, не по сеньке шапка. Но и в нашей группе не было единства, не было никакой программы. Мы только договорились его снять, а сами не были готовы к тому, чтобы взять власть.

Я сопротивлялся такому большому освоению целины. Я и теперь считаю это неправильным. Я предлагал осуществить это в половинном размере. Не хватит людей, не хватит машин - мы это сделаем за счет других областей.

Я был против совнархозов и написал письмо в Политбюро, что это дело не подготовлено.

Я был против разделения партии на сельскую и городскую - это противоречит и Конституции, и Уставу партии. Это просто идиотство.

Против был не только Молотов. По свидетельству А. И. Аджубея, в атаку против курса ХХ партийного съезда пошли семь членов Президиума ЦК. Кроме Молотова, это были Маленков, Каганович, Ворошилов, Булганин, Первухин, Сабуров. Уже в ходе ХХ съезда Хрущеву стало ясно, что так или иначе последует более глубокий анализ обстоятельств, повлекших массовые репрессии. А главное, утверждались новые, неприемлемые для этих людей принципы партийной работы: выход из кремлевских кабинетов к людям, открытость, правда, демократия. На первый план выдвигалась забота о человеке, не мнимая, не в лозунгах и призывах, а деловая, активная. Молотову претила дипломатия личных контактов. Маленков, Каганович, Молотов помнили о списках арестованных, на которых стояли их резолюции.

Через год после ХХ съезда Хрущева спасло от поражения на заседании Президиума ЦК только вмешательство членов ЦК, явившихся в Кремль и потребовавших объяснений по поводу происходившего. К маленькой группе вышли Ворошилов и Булганин, начали кричать на пришедших. Ворошилов заходился от гнева, тыкал Шелепину, тогдашнему первому секретарю ЦК ВЛКСМ: «Это тебе, мальчишке, мы должны давать объяснения? Научись вначале носить длинные штаны».

Окрик «вождей» никого не испугал - уже прошел ХХ съезд партии. В Кремль спешили все новые группы членов ЦК. Прибывали партийные работники с мест. Их вызвал секретарь Горьковского обкома Н. Г. Игнатов.

Заседание Президиума ЦК, где соотношение сил было семь к трем, обострялось. Хрущева поддерживали А. И. Микоян и первый секретарь ЦК партии Украины А. И. Кириченко. Им важно было затянуть время, добиться созыва Пленума. Упреки в адрес Хрущева сыпались как из рога изобилия: ставили в вину освоение целинных земель, мягкость и уступчивость во внешнеполитической деятельности, либерализм в идеологии. За всем этим стоял страх, связанный с нараставшей критикой Сталина.

Был уже почти решен вопрос об освобождении Хрущева с поста Первого секретаря ЦК и назначении его министром сельского хозяйства - подальше от политики. Однако напор «взбунтовавшихся» партийных работников оказался столь сильным, что «семерка» вынуждена была пойти на созыв Пленума.

Более подробно об этом рассказывает С. Н. Хрущев.

Началось во вторник, 18 июня. Для заседания Президиума ЦК день необычный. По заведенному порядку они проходили по четвергам. Видимо, рассчитывали завершить дело к воскресенью.

Подготовку провели солидную. Расклад не предвещал никаких неприятностей. С одной стороны, Маленков, Молотов, Каганович, Ворошилов, Булганин, Первухин и Сабуров, семь членов Президиума ЦК, причем старейших. С другой - сам Хрущев, а с ним лишь Микоян и новичок Кириченко. Правда, кандидаты в члены Президиума, избранные в последние годы - Жуков, Шепилов, Брежнев, Шверник, Мухитдинов, Фурцева, - выступали на стороне Хрущева. Еще один потенциальный сторонник Никиты Сергеевича, секретарь Ленинградского обкома и кандидат в члены Президиума Козлов, отсутствовал. Его не звали, он по уши увяз в организации торжеств по случаю 250-летнего юбилея города. Кандидатов по-серьезному в расчет не принимали, голосовать они не имели права. Пленумы же давно не оспаривали решений, принимаемых Президиумом. Дружно голосовали «за».

Об основных ошибках Хрущева известно, теперь их сопровождал целый шлейф мелких претензий. По словам Хрущева-младшего, частично надуманных, частично смехотворных. Так, Каганович заявил, что Хрущев одно время, в самом начале 20-х годов, еще работая на руднике, поддерживал Троцкого. Тут явно зазвучали отголоски привычной схемы, отработанной в 30-е годы.

Хрущев оборонялся яростно. Ни одного из принципиальных обвинений он не признал, свои действия считал правильными. С мелочами соглашался, но не со всеми. К примеру, свои троцкистские «заблуждения» признал, но напомнил Кагановичу, что даже Сталин, знавший об этой истории, в 37-м не счел нужным акцентировать на ней внимание. Да и сам Каганович, узнавший обо всем от него самого, отбивался Хрущев, советовал, как обойти острые углы. А теперь вытащил пропахшую нафталином «историю» на свет Божий.

Победители рассчитывали склонить Хрущева к компромиссу. В обмен на капитуляцию большинство предлагало ему пост министра сельского хозяйства. Тут шли по проторенной дорожке: после смещения с поста главы правительства Маленков стал министром энергетики. Теперь настал черед отца Сергея. В противном случае…

Так и подмывает спросить у переполненного праведным гневом Сергея Никитича: а кто эту дорожку торил? Кто сместил Маленкова с поста главы правительства и назначил министром электростанций? Кажись, батюшка возмущенного сына, Никита свет Сергеевич…

О том, что происходило в зале Президиума ЦК КПСС в Кремле 18 июня 1957 года, рассказывает участник заседания Н. А. Мухитдинов.

Как-то в середине июня 1957 г. позвонил ему из Ленинграда Козлов и сказал:

Скоро в Ленинграде будет большой праздник - 250-летие основания города. Ориентировочно - 23 июня. Идет большая подготовка. Приглашаются члены и кандидаты в члены Президиума ЦК во главе с Никитой Сергеевичем. Ты тоже приглашен, для тебя, как и для других, готовят персональный сувенир.

Мухитдинов поблагодарил за приглашение, а потом задумался: ведь и он должен приготовить подарок ленинградцам…

И вдруг 18 июня на рассвете позвонил Малин, заведующий общим отделом ЦК, и передал поручение - срочно, сегодня же, прилететь в Москву, самолет для дополнительного рейса уже должен быть в Ташкенте. Помощник выяснил в аэропорту, действительно, самолет готов. Думая, что речь идет о торжествах в Ленинграде, Мухитдинов поручил управделами погрузить в самолет подарки.

Прилетел. Встречавшие сказали, что необходимо ехать прямо в Кремль. Это было не совсем понятно, но решил не уточнять. Попросил отвезти подарки для Ленинграда в управление делами ЦК, а сам сел в машину и отправился в Кремль.

Зал заседаний Президиума ЦК КПСС в Кремле 18 июня 1957 года. (По записям Н. А. Мухитдинова.)

Захожу в кабинет Президиума, - вспоминает Нуриддин Акрамович. - За столом председательствующего не Хрущев, а Булганин. Никита Сергеевич сидит в общем ряду, справа. На мое приветствие не ответили. Сел на свободное место за длинным столом. Посмотрел вокруг. Вижу, кроме членов Президиума, кандидатов в члены Президиума и секретарей ЦК, никого нет, даже стенографисток.

Когда Мухитдинов вошел, говорил Маленков. Он обвинял в разных грехах персонально Хрущева. Речь шла о том, что он извращает политику партии, дискредитирует ее, игнорирует правительство, неоправданно вмешивается в работу, неэтично ведет себя публично, в том числе за рубежом, и т. д. После него выступил Сабуров, обвинявший Хрущева в том же, но по линии планирования, финансирования, народнохозяйственных дел.

Вообще продуманных, логически выстроенных выступлений не было, скорее, перепалка, взаимная ругань, но, конечно, приводились и факты. Маленков, Молотов, Каганович беспрерывно атаковали Хрущева. В числе его грехов было названо и то, что он раздает богатство республикам. Их сторонники поддакивали, добавляя еще что-то.

Затем слово взял Брежнев. Сначала он пытался защитить Хрущева, говорил о начале освоения целины, об улучшении положения в сельском хозяйстве, о лучшем снабжении населения… В этот момент его резко, даже грубо оборвал Каганович:

Что ты восхваляешь его, угодничаешь, раздуваешь то, чего не было? Ты вместе с ним дискредитируешь партию и правительство! - И Брежнев, ничего не возразив, прервал свое выступление.

Объявили перерыв. Мухитдинов зашел по приглашению М. Г. Первухина в его кабинет. Он был старым знакомым Нуриддина Акрамовича, помогал в создании узбекского ядерного института и в других делах. Они постоянно поддерживали контакты. Он объяснил, что работать стало просто невозможно: правительство парализовано, Хрущев все вопросы решает единолично, во время поездок допускает безответственные высказывания, дает невыполнимые и безосновательные обещания, грубо, бестактно ведет себя за рубежом. Вот и решили освободить его от обязанностей Первого секретаря и выдвинуть Молотова. Спросил, как Мухитдинов относится ко всему этому.

Нуриддин Акрамович, по его словам, фактически не ответил прямо, напомнил лишь, что происходившие в Кремле интриги ему неведомы. Но сказал, что в республике Хрущев завоевал авторитет и уважение.

После обеда - снова заседание. Остро и принципиально выступил Жуков, заключив выступление словами: «Армия не потерпит смещения руководства ЦК». Все переглянулись, так как это прозвучало угрозой.

Затем выступил Мухитдинов. Закончил он так:

Было бы правильно, чтобы Никита Сергеевич остался на должности Первого секретаря ЦК. Надо ли принимать специальное решение, не знаю, но об этом можно договориться и завершить обсуждение в рамках Президиума.

Далее выступил Молотов. Он обрушился на Хрущева, обвиняя его в недопустимом поведении при встречах с иностранцами в стране и за рубежом, в увлечении выпивкой на публике, безответственных высказываниях. Сказал, что Хрущев некомпетентен в вопросах внешней политики, не изучает ее и, видимо, просто не в состоянии понять. Говорил в присущей ему четкой, лаконичной манере.

Никита Сергеевич пытался парировать выступления, но ему, по существу, не давали говорить.

В поддержку Хрущева выступили Микоян, Суслов, Кириченко. Было уже поздно, и председательствовавший Булганин предложил:

Давайте решать. Какие будут предложения?

У Нуриддина Акрамовича сохранились краткие записи высказанных предложений.

Каганович. Уже вносили - освободить от поста Первого секретаря ЦК.

Хрущев, ударив кулаком по столу, заявил:

Не имеете права принимать такое решение! Не вы меня избрали, а Пленум, избранный съездом. Я категорически против вашего решения!

Маленков. Да, избирал Пленум, но он, образовав данный Президиум, поручил ему руководить всеми делами в партии. Принятое сейчас решение, конечно, вынесем на Пленум.

Булганин. Конечно, Хрущев не останется без работы. Быть может, назначить его министром сельского хозяйства? Участок знакомый, он знает и любит это дело. Ну, как дальше поступим?

Хрущев. Я требую выслушать меня на Президиуме! Вы все говорили, а мне не дали возможности ответить.

Кириченко. Да, надо послушать.

Мухитдинов. Это полезно.

Булганин. Ну, тогда подготовим проект постановления Президиума, о чем говорили сегодня. Завтра будем обсуждать.

На этом закончили. На послеобеденном заседании Брежнева не было. Выйдя в коридор, Мухитдинов оказался рядом с Сусловым. Он тихо сказал Нуриддину Акрамовичу:

Никита Сергеевич приглашает. Могли бы сейчас зайти к нему?

Мухитдинов отправился в кабинет Хрущева на Старой площади.

Кабинет Хрущева в здании ЦК КПСС на Старой площади 18 июня 1957 года. (По записям Н. А. Мухитдинова.)

Когда он вошел, там уже были Суслов, Жуков, Фурцева.

Хрущев. Вот я теперь никто… (Пауза ). Не хотелось бы уйти с такими обвинениями, с таким решением. Убежден, мы с вами находимся на верном пути, начали неплохо. Корни их обид, недовольства мною вам известны. Они действуют так из страха перед будущим. Давайте договоримся: уходить мне из ЦК или найдем выход?

Жуков. Вам не надо уходить с поста Первого секретаря. А я их арестую, у меня все готово.

Фурцева. Правильно, надо их убрать.

Суслов. Зачем арестовывать? К тому же в каких преступлениях можно их обвинить?

Мухитдинов. Правильно говорит Михаил Андреевич. Не надо поднимать вопрос об аресте. Надо все решать или внутри Президиума, или на Пленуме. А Пленум вас поддержит, Никита Сергеевич.

Хрущев. Ну, спасибо вам всем за откровенные товарищеские высказывания. Я ценю вашу морально-политическую поддержку. Действительно, наиболее реальный путь - быстро созвать Пленум, перехватить у них инициативу. В рамках Президиума, как видим, они в большинстве, кандидаты в члены Президиума голосовать не могут. А на Пленуме нас будет большинство.

Все согласились.

Хрущев (продолжая). Позиции всех на Президиуме ясны. Возмутительно повел себя Брежнев. Трусливый, беспринципный человек. Стоило Кагановичу резко выговорить ему, он тут же отошел от нас и вполне способен переметнуться к ним. Хорошо было бы выяснить, действительно ли он болен. Уверен, что симулирует, хочет остаться в стороне, спасти свою шкуру… Давайте ускорим созыв Пленума, пока этого не сделали они. Дальнейшая дискуссия на Президиуме бесполезна, хотя может помочь выиграть время для сбора членов ЦК. Быть может, созвать Пленум послезавтра? А завтра стянуть сюда членов и кандидатов в члены ЦК, членов Ревизионной комиссии…

Он продолжал:

Вы, товарищ Жуков, вместе с Серовым обеспечьте прибытие товарищей с периферии. Товарищ Суслов, пригласите Чураева (орготдел ЦК) и Мыларщикова (отдел ЦК по РСФСР) и постарайтесь всех оповестить так, чтобы люди завтра прибыли. Товарищ Фурцева, займитесь Москвой, чтобы все явились, и подумайте, в какой словесной форме их правильно ориентировать. Вы, товарищ Мухитдинов, найдите возможность, когда прибудут члены ЦК от азиатских республик, в личном плане поговорить с ними. Пленум давайте созовем в 11 часов.

Все согласились и разошлись. Выйдя из кабинета и спускаясь по лестнице, Мухитдинов увидел Серова, который направлялся к Хрущеву.

На следующий день с утра собрались снова в зале заседаний Президиума, и обсуждение продолжилось.

Зал заседаний Президиума ЦК КПСС в Кремле 19 июня 1957 года. (По записям Н. А. Мухитдинова.)

Изложил свою точку зрения Кириченко, затем слово взял Д. Т. Шепилов. Вначале он вроде бы поддержал Хрущева, но после выступления Молотова явно переметнулся. Начал с критики, сказав, что Министерство иностранных дел обычно готовит серьезные документы для каждой встречи Хрущева с иностранцами, дает ему специальную папку, но он игнорирует ее, даже не читает материалов; говорит от себя, в результате исправить бывает невозможно, а все оказываются перед свершившимся фактом. Иностранцы же делают соответствующие выводы.

(С. Н. Хрущев в своих мемуарах тоже подтвердит: Шепилов в начале сражения выступил на стороне отца. В последнее время они, как говорится, тянули в одной упряжке. Но постепенно к вечеру того же 18 июня Шепилову становилось все яснее: он поставил не на ту лошадь. Он стал нервничать и, наконец, перед самым голосованием, когда положение отца стало казаться окончательно безнадежным, решил поменять ставки. Перед голосованием об освобождении Хрущева от обязанностей Первого секретаря ЦК Шепилов перешел на сторону победителей. Ему бы чуть выждать, не паниковать, замечает С. Н. Хрущев. Вся бы жизнь сложилась по-иному, и числился бы он не в «примкнувших», а Бог знает в каком иконостасе. Но не выдержал, как куропатка, захлопал крыльями и взлетел на выстрел…)

Взял слово Н. А. Мухитдинов - получилось, что выступал второй раз. Не успел закончить, как вошел секретарь и взволнованно доложил, что в приемной находится группа членов ЦК, хотят войти.

Булганин. Кто позволил? Нельзя!

Хрущев. Как это нельзя? Это же члены ЦК!

Их перепалка была прервана, так как в зал вошли человек 15–20. Мухитдинов бросил на них взгляд: это были ответственные сотрудники ЦК и преимущественно работники КГБ, МВД и военные. Впереди - Серов. От имени явившихся он начал резко говорить, что трое суток происходит что-то непонятное.

Мы все, члены ЦК, оказали вам доверие, избрав в Президиум. Вы же закрылись, нам неизвестно, о чем говорите. Народ, партия в неведении, возникают слухи. Идет резонанс за рубежом. Дела же заброшены. Требуем объяснить, в чем дело, что происходит. Ни один вопрос, входящий в компетенцию Пленума, не должен здесь решаться. Не уйдем, не получив ясного ответа!

Булганин (стуча кулаком по столу). Как вы смеете?! Всем ясно, кто и по чьей инициативе собрал эту группу. Все объясним не вам, а Пленуму. Сейчас же расходитесь, не мешайте работать!

Конев (поддерживая Серова). Мы же члены ЦК. Народ должен знать правду!

Булганин. Повторяю, расходитесь!

Маленков. Не будем обострять. Поручим товарищу Ворошилову выйти в приемную и объяснить, в связи с чем заседает Президиум.

Булганин. Верно. Давай, Климент, выходи и объясни товарищам.

Хрущев. Не позволю дезинформировать членов ЦК! Я тоже выйду и расскажу всю правду, кто и чем здесь занимается, чтобы партия и народ знали все!

От волнения он покраснел, дрожал, даже пошатывался. Ворошилов и Хрущев направились к дверям. Стоя на пороге, Хрущев бросил:

Вы сидите, продолжайте. Я поговорю с народом, членами ЦК. Мы вернемся.

Тут же первым струсил Маленков:

Каганович. Верно. Надо заканчивать это дело.

А в приемной шел разговор. В зале сидели молча, не шевелясь, не глядя друг на друга. Так продолжалось не меньше часа. Наконец, вернулись Ворошилов и Хрущев. Не успел никто и рта раскрыть, как Хрущев заявил:

Мы сказали им всю правду. Вот Климент Ефремович вынужден был оправдываться перед членами ЦК. Все происшедшее не вписывается ни в рамки закона, ни в рамки Устава партии. На Пленуме скажем об этом. Требуют созвать его завтра. Как?

Мы поддержали.

Правильно, скорее созвать Пленум и перенести обсуждение туда.

В этот момент было ясно, что Булганин сам не рад взятой ранее на себя роли председательствующего. Он сидел молча. Инициатива перешла в руки Хрущева. Он обратился к Ворошилову:

Пошли, Климент, выйдем и скажем, что Пленум завтра.

Присутствовавшие, кто тихо, кто громко, поддержали:

Да, конечно.

Членам ЦК объявили о завтрашнем Пленуме, они ушли. Булганин пересел на свое прежнее место.

Хрущев. Ваша позиция ясна. Наверное, даже решение подготовили?

Маленков. Не писали никакого решения.

Хрущев. Я Первый секретарь ЦК и буду докладывать на Пленуме обо всем, что здесь произошло. Вы тоже изложите свою позицию. Товарищи всех заслушают и примут решение.

Тут секретарь передал Хрущеву какую-то записку. Он надел очки, прочитал и сказал:

Это от Брежнева. Вот что он пишет… (В записке говорилось, что Леонид Ильич глубоко сожалеет, что заболел. Полностью поддерживает Никиту Сергеевича, считает, что он должен оставаться Первым секретарем, осуждает поведение заговорщиков, предлагает вывести их из состава Президиума и строго наказать.)

Никто не сказал ни слова. Но, по словам Мухитдинова, все будто заново увидели истинное лицо автора. Поразила его осведомленность о происходящем, вплоть до последних часов. Но эта весьма своевременная поддержка опять изменила мнение Хрущева о Брежневе, и опять перед ним открылась дорога наверх.

Утром открылся Пленум.

На документе - устрашающие грифы: «Строго секретно. Снятие копий воспрещается. Подлежит возврату в 1-й сектор Общего отдела ЦК КПСС». Это стенографический отчет июньского (1957 г.) Пленума ЦК КПСС.

Его открыл Н. С. Хрущев.

Из 130 членов Центрального Комитета прибыло и находится здесь 121 член Центрального Комитета, - доложил он, - из 117 кандидатов прибыло 94, из 62 членов Ревизионной комиссии прибыл 51. Некоторые товарищи, которые здесь отсутствуют, больны, некоторые находятся за границей и не успели прибыть. Видимо, прибудут позже. Считает ли Пленум правомерным открыть заседание?

Объявляю Пленум открытым, - объявил Хрущев. - На обсуждение Пленума Центрального Комитета КПСС вносится внутрипартийный вопрос. Какое мнение членов Центрального Комитета?

Принимается. Я хотел бы условиться о распорядке работы Пленума. Есть предложение сегодня работу Пленума вести до 6 часов вечера, видимо, с одним перерывом. Следующее заседание созвать в понедельник, в 10 часов утра.

Почему не завтра? - спросил Молотов.

Как видите, я спрашиваю Пленум, а вы вопрос задаете, - повернулся в его сторону Хрущев. Если у вас другое мнение, вы можете внести другое предложение. Мнение это не только мое, но и других членов Президиума.

Я не знал этого, - произнес Молотов.

Я ничего не имею против, каждый член Пленума может поставить любой вопрос. Я только объясняю, - сказал Хрущев.

Молотов, похоже, обиделся:

Я больше ничего не говорю. Я не возражаю.

Хрущев продолжил:

Сегодня будем работать до шести часов и перерыв с сегодняшнего дня до десяти часов утра понедельника.

Правильно! - поддержали в зале.

О регламенте для выступлений. Есть такое мнение, - мы обменялись мнениями среди членов Президиума, - покамест не устанавливать регламент для выступающих. Видимо, когда начнется повторение в выступлениях, а это неизбежно, - тогда мы вернемся к вопросу о регламенте, и, если Пленум найдет нужным, установим какой-то регламент.

Правильно! - снова раздалось в зале.

Нет возражений против этого? - Хрущев обвел глазами зал. - Нет. Тогда слово для сообщения имеет товарищ Суслов.

Долговязая, аскетичная фигура секретаря ЦК по идеологии прошествовала к трибуне.

Президиум Центрального Комитета поручил мне сделать информацию по вопросу, который обсуждался на заседаниях Президиума Центрального Комитета 18, 19, 20 и 21 июня, то есть в течение четырех последних дней, - начал он. - Должен сообщить вам, что текст моей информации не рассматривался и не утверждался Президиумом ЦК. Прошу учесть также, что стенограммы заседаний Президиума не велось, информацию приходится строить лишь по памяти; времени для подготовки данного информационного сообщения у меня было крайне мало.

После этой преамбулы главный идеолог партии приступил к главному: как возник вопрос и почему его обсуждение приняло столь напряженный характер?

По его информации, дело обстояло так. 8 июня по предложению некоторых членов Президиума было созвано заседание этого высшего коллегиального органа ЦК для обсуждения вопросов, связанных с предполагавшейся поездкой членов Президиума на празднование 250-летия Ленинграда. На заседании Маленков внезапно предложил поручить председательствование главе правительства Булганину, так как речь-де пойдет о крупных ошибках и недостатках в работе Первого секретаря ЦК Хрущева. Маленков затем выступил с резкими нападками на Никиту Сергеевича, с обвинениями его в культе личности, в нарушении им принципов коллективного руководства. Маленков был поддержан некоторыми другими членами Президиума, в особенности Кагановичем и Молотовым.

Только после решительного протеста со стороны ряда членов Президиума, кандидатов в члены Президиума и секретарей ЦК, указавших на недопустимость с точки зрения партийных норм решать такой большой вопрос в столь поспешном порядке и притом при отсутствии нескольких членов Президиума - Кириченко, Суслова, Сабурова, кандидатов в члены Президиума Шверника, Мухитдинова, Козлова, секретарей ЦК КПСС Аристова, Беляева, Поспелова. Только после этого удалось договориться о том, чтобы заседание Президиума продлить на следующий день, вызвав на него не находившихся в Москве.

Заседание 19 июня началось с того, - рассказывал Суслов, - что сразу же возник острый спор, кому председательствовать. После дискуссии и настоятельных требований Молотова, Кагановича, Маленкова и других товарищей…

Кто другие? - прервали оратора из зала.

Товарищи Булганин, Сабуров, Первухин, Ворошилов… Потом вам, товарищи, станет ясно… Председателем стал Булганин. Прения фактически открыл товарищ Маленков, который сказал, что в Президиуме ЦК сложилась невыносимая обстановка, которую долго терпеть нельзя. По словам товарища Маленкова, товарищ Хрущев нарушает принцип коллективного руководства, у нас растет культ личности Хрущева, что он, товарищ Хрущев, как Первый секретарь, не объединяет, а разъединяет членов Президиума, неправильно понимает взаимоотношения между партией и государством, сбивается на зиновьевское отождествление диктатуры пролетариата с диктатурой партии.

Суслов объяснил залу, что Маленков подверг сомнению и фактически осудил лозунг о том, чтобы в ближайшие годы догнать и перегнать США по производству молока, мяса на душу населения, мотивируя это отсутствием соответствующих расчетов и тем, что этот лозунг будто бы противоречит линии партии на преимущественное развитие тяжелой промышленности.

Выступление Маленкова наиболее активно поддержали Каганович и Молотов. Каганович заявил, что в Президиуме создалась атмосфера угроз и запугивания и что надо ликвидировать, как он говорил, извращения и злоупотребление властью со стороны Первого секретаря, который единолично решает вопросы и извращает политику партии в ряде вопросов.

Останавливаясь на положении дел в сельском хозяйстве, Каганович сказал, что в отношении этой отрасли хозяйства нет критики, успехи преувеличиваются, а лозунг догнать Соединенные Штаты Америки по продуктам животноводства, по мнению Кагановича, выдвинут непродуманно и несолидно.

Товарищ Каганович, - продолжал Суслов, - допустил грубейшие, по существу, клеветнические выпады в отношении Никиты Сергеевича Хрущева, о которых я не хотел бы здесь говорить.

Надо сказать, - потребовали из зала.

Можно сказать, - согласился Суслов. - Например, товарищ Каганович барски пренебрежительно отозвался о поездках товарища Хрущева на места, заявив буквально следующее: Хрущев мотается по всей стране.

Эта фраза вызвала шум, бурное реагирование в зале. Раздавались возгласы:

Он сам оторвался от народа!

Хрущев действительно мотается, и его вся страна знает!

Это - фарисейство!

Переждав бурю возмущения, Суслов продолжал:

В заключение товарищ Каганович предложил освободить товарища Хрущева от обязанностей Первого секретаря ЦК и поставил под сомнение вопрос о том, надо ли вообще иметь пост Первого секретаря.

Стенограмма снова фиксирует шум, оживление в зале, чей-то возмущенный возглас: «Так недолго и до анархии дойти».

Товарищ Молотов в своем выступлении, кроме обвинения в возрождении культа личности, предъявил товарищу Хрущеву обвинение в том, что он будто бы хочет поколебать ленинский курс политики партии, выдвигая известный лозунг по увеличению производства продуктов животноводства. Обрушиваясь на этот лозунг, товарищ Молотов заявил, что это правая политика и авантюризм. Далее товарищ Молотов заявил, что во внешней политике товарищ Хрущев будто бы проводит линию «опасных зигзагов». Он также заявил, что нам нет необходимости иметь Первого секретаря ЦК и следует освободить товарища Хрущева от этих обязанностей. Некоторые другие члены Президиума и кандидаты в члены Президиума…

В частности, товарищ Шепилов, солидаризировались в той или иной мере с выступлениями товарищей Маленкова, Кагановича и Молотова, но именно выступления названных трех товарищей и их предложения являлись наиболее далеко идущими. Один из названных товарищей, не припомню точно, кто, обвинял секретарей КПСС в том, что они через секретарей обкомов и ЦК компартий союзных республик будто бы ведут работу по охаиванию отдельных членов Президиума.

Это клевета, - отреагировали в зале.

Вы назовите, кто? - спросил Л. И. Брежнев.

Этот вымысел болезненной фантазии, я думаю, легче всего опровергнуть вам, участникам Пленума, поскольку секретари ЦК компартий союзных республик и обкомов партии широко представлены в составе Пленума, - ловко выкрутился докладчик.

Это мы скажем! - пообещали в зале.

Выступления всей этой группы товарищей встретили решительный отпор со стороны других членов Президиума, кандидатов в члены Президиума и секретарей ЦК КПСС: Кириченко, Микояна, Суслова, Хрущева, Жукова, Шверника, Фурцевой, Козлова, Мухитдинова, Брежнева, Аристова, Беляева, Поспелова.

А Брежнев? - спросил кто-то.

Я выступил на первом заседании, - подал голос Леонид Ильич.

Я не присутствовал на первом заседании, - сказал Суслов. - Я тогда не был в Москве. Все они категорически отвергали предложение об освобождении товарища Хрущева от обязанностей Первого секретаря ЦК как совершенно необоснованное, политически вредное и опасное, могущее нанести огромный ущерб интересам нашей партии и страны.

Правильно! - одобрительно откликнулись в зале.

В выступлениях этих товарищей указывалось, что из всей деятельности Центрального Комитета, его Президиума и Первого секретаря за последние четыре года никак не вытекает та крайняя и опасная мера, которую настойчиво предлагали товарищи Маленков, Каганович и Молотов. Напротив. В течение этих трудных лет - в сложной международной обстановке, при запущенности сельского хозяйства, крупных недостатках в работе промышленности и в строительстве, которые имели место в прошлые годы при жизни Сталина, при наличии серьезных отрицательных последствий культа личности Сталина, Центральный Комитет и его Президиум проводили правильную инициативную внешнюю и внутреннюю политику и уверенно вели нашу страну по пути строительства коммунизма.

Стенограмма снова зафиксировала бурные аплодисменты, что говорило об успешной обработке членов ЦК, прибывших с мест. Суслов между тем разразился восторженным панегириком в адрес руководства ЦК:

Эта политика была и есть ленинская, она разрабатывалась и проводилась коллективным, именно коллективным руководством Центрального Комитета партии, при полной поддержке и напряженной деятельности местных организаций и всей нашей партии. Эта политика Центрального Комитета и его Президиума, политика ХХ съезда нашей партии, как всем сейчас очевидно, дает прекрасные плоды. Она способствовала известной разрядке международной обстановки, росту мощи нашей страны, дальнейшему серьезному развитию нашей промышленности, и в первую очередь тяжелой промышленности, дальнейшему подъему сельского хозяйства, повышению материального благосостояния рабочих, колхозников, всех трудящихся нашей страны. Партия провела огромную работу по ликвидации последствий культа личности Сталина, ликвидации нарушений революционной законности, по устранению ранее допущенных извращений в области национальной политики.

Г о л о с а. Правильно.

Суслов. Партия наша стала сильнее, сплоченнее. Возросла в большей мере активность партийных масс. Партия еще больше укрепила свои связи с народом. Советский народ безраздельно одобряет политику нашей партии. (Б у р н ы е а п л о д и с м е н т ы.) Страна переживает огромный политический и хозяйственный подъем. Не видеть это могут только люди, утрачивающие контакт с жизнью, политические слепцы. (Б у р н ы е а п л о д и с м е н т ы.)

Г о л о с. Ослепли в кабинетах.

Суслов. Поэтому недостойный поклеп со стороны отдельных товарищей на линию партии, попытки навести какую-то тень на ее политику партия не может и не будет терпеть. (Б у р н ы е а п л о д и с м е н т ы.) Товарищи законно спрашивали на заседании Президиума, почему в обстановке общего подъема страны и успеха нашей партии, ее Центрального Комитета и Президиума указанная выше группа членов Президиума сочла возможным выступить с неожиданным предложением снять с поста Первого секретаря ЦК КПСС! Как это вяжется со всей обстановкой, здравым смыслом, с интересами партии и страны? Вызвано ли это принципиальными соображениями действительной заботы об интересах партии или какими-то другими мотивами, настроениями обиды, личной неприязни со стороны этих товарищей?

Г о л о с. Авантюра.

Суслов. Конечно, у товарища Хрущева имеются недостатки, например, известная резкость и горячность. Отдельные выступления его были без должной согласованности с Президиумом, и некоторые другие недостатки, вполне исправимые, на которые указывалось товарищу Хрущеву на заседании Президиума. Правильно отмечалось на заседании, что наша печать в последнее время излишне много публикует выступлений и приветствий товарища Хрущева. Но при всем этом на заседании Президиума выражалась полная уверенность в том, что товарищ Хрущев вполне способен эти недостатки устранить.

Г о л о с а. Правильно.

Суслов. Однако товарищи Маленков, Каганович и Молотов, с одной стороны, невероятно раздували и преувеличивали недостатки товарища Хрущева, а с другой - фактически полностью перечеркивали всю огромную напряженную инициативную работу, которую проводит товарищ Хрущев на посту Первого секретаря ЦК.

Г о л о с. Они оторвались.

Суслов. Товарищи спрашивали, где же тут партийная принципиальность и добросовестность? Разве можно класть на одну чашу весов отдельные недостатки товарища Хрущева и всю его политическую деятельность, которая хорошо известна в партии и стране?!

Суслов. В возражениях товарищам Маленкову, Кагановичу и Молотову говорилось, что самим фактом предложения о снятии Первого секретаря ЦК они ставят под сомнение всю политику нашей партии.

Г о л о с а. Правильно.

Суслов. Принятие такого совершенно необоснованного предложения вызвало бы смятение в рядах партии, создало бы угрозу ее единству, подорвало бы доверие к нашей партии со стороны народа и доставило бы величайшую радость всем нашим врагам.

Г о л о с а. Правильно.

Суслов. В прениях указывалось, что, вынося подобного рода предложение, товарищи легкомысленно играют с огнем, проявляют опасные групповые тенденции и странную, даже чудовищную беззаботность к судьбам нашей партии и страны.

Г о л о с а. Правильно. Авантюризм чистейший. Реваншисты. К власти рвутся.

Суслов. Самый решительный протест большинства присутствовавших на заседаниях Президиума товарищей вызвали попытки товарищей Кагановича, Молотова и Маленкова умалить гигантскую работу партии и всего советского народа по подъему сельского хозяйства, а также бросавшиеся ими обвинения товарищу Хрущеву в принижении им роли государственных органов и якобы в сползании к зиновьевской формуле отождествления диктатуры пролетариата с диктатурой партии.

Г о л о с а. Какой позор! Заучились.

Суслов. Товарищам Маленкову, Кагановичу и Молотову указывалось, что эти обвинения являются сплошным вымыслом. Все же видят сейчас, что в стране проводятся большие мероприятия, направленные на то, чтобы как раз поднять роль Советов в государственном, хозяйственном и культурном строительстве…

Г о л о с а. Правильно.

Суслов… активизировать деятельность профсоюзов, комсомола, всех других общественных организаций и решительно усовершенствовать руководство ими со стороны партийных организаций. Неужели товарищи не понимают, что в условиях, когда вся международная реакция главные свои атаки ведет против руководства Коммунистической партии и всячески клевещет на Коммунистическую партию, когда гнилые людишки и различные антипартийные элементы, которые есть еще и в нашей стране, хотели бы освободиться от партийного руководства, от партии, как направляющей и руководящей силы советского общества, в этих условиях даже глухие намеки с их стороны на мнимую подмену диктатуры пролетариата диктатурой партии льют воду на мельницу наших врагов и могут нанести ущерб и партии, и Советскому государству.

Г о л о с а. Правильно.

Суслов. Что же касается положения дел в сельском хозяйстве, то многие участники заседаний Президиума отмечали, что, конечно, здесь еще имеется много не ликвидированных недостатков, накопившихся за много лет, что предстоит гигантская работа по выполнению решений партии в области сельского хозяйства. Однако это никому не дает оснований для опорочивания проделанной работы и уже достигнутых серьезных успехов в подъеме сельского хозяйства.

Позвольте напомнить вам некоторые данные Центрального статистического управления о производстве основных продуктов сельского хозяйства с 1953 года.

Г о л о с. А в 1953 году до ручки довели, ничего не осталось.

Суслов. Зерно: 1953 год - 82,5 млн. тонн, 1956 год - 127,4 млн. тонн; хлопок: 1953 год - 3,87 млн. тонн, 1956 год - 4,46 млн. тонн; сахарная свекла: 1953 год - 23,2 млн. тонн, 1956 год - 32,5 млн. тонн; льноволокно (была загублена эта культура): 1953 год - 0,16, сейчас производство льна возросло в три с лишним раза; картофель: 1953 год - 72,5 млн. тонн, 1956 год - 96 млн. тонн; мясо (здесь медленно двигались): 1953 год - 5,8 млн. тонн, сейчас - 6,5 млн. тонн; молоко: 36,5 млн. тонн, в 1956 году - 49,2 млн. тонн; шерсть: 235 тыс. тонн, сейчас - 260 тыс. тонн; яйца: 16 млрд. штук, сейчас - 19,5 млрд. штук.

Как видите, является неоспоримым тот факт, что происходит неуклонное движение вперед нашего сельского хозяйства. В этом году усилились темпы развития животноводства. Резко возрастают заготовки продуктов животноводства. Государственные заготовки и закупки скота, например, по всем категориям с 1 января по 1 июня 1957 года составили 900 тыс. тонн, или на 51 процент больше, чем за тот же период прошлого года. С 1 января по 1 июня по всем категориям хозяйств заготовки и закупки молока составили 6,4 млн. тонн, или на 29 процентов больше, чем за такой период в прошлом году. Яиц за это время заготовили на 39 процентов больше, чем на эту же дату в 1956 году. Это, товарищи, серьезный успех.

В колхозах и совхозах раскрываются все новые резервы по ускоренному развитию животноводства. Поэтому, как все здесь могут подтвердить, трудящиеся деревни и партийные организации принимают лозунг «Догнать в ближайшее время США по производству мяса, молока и масла на душу населения» с огромным энтузиазмом.

Г о л о с а. Правильно. (А п л о д и с м е н т ы.)

Суслов. Этот лозунг, несомненно, сыграет большую мобилизующую роль в деле дальнейшего развития нашего сельского хозяйства, и совершенно непонятно, зачем понадобилось некоторым товарищам бросать тень на этот лозунг, и уже совсем нелепо противопоставлять этот лозунг нашей генеральной линии на преимущественное развитие тяжелой промышленности.

Г о л о с а. Правильно.

Суслов. Товарищи, в своем кратком сообщении я наверняка не смог сказать и десятой доли о ходе четырехдневного обсуждения вопроса. Я уверен, что присутствовавшие на заседании Президиума товарищи сами расскажут (г о л о с. Безусловно) о своих выступлениях, поскольку поднятый вопрос является очень острым и важным для партии. Обсуждение его вызвало большую тревогу и волнение. Лишь во второй половине дня вчерашнего заседания обстановка стала спокойнее. Товарищи Маленков, Каганович, Молотов и другие перестали добиваться освобождения товарища Хрущева от обязанностей Первого секретаря Центрального Комитета.

Глубокоуважаемый всеми нами товарищ Климент Ефремович Ворошилов на этом заседании сказал, что надо теперь сделать все для того, чтобы партия и ее руководство были едины, чтобы народ наш был спокоен.

Товарищ Хрущев в своем выступлении на заседании Президиума, отвергая нездоровую и тенденциозную критику и несправедливые обвинения в его адрес, в то же время признал правильность критики ряда его недостатков и заявил, что он исправит эти недостатки, что он и впредь будет бороться за укрепление единства партии, за укрепление единства руководства партии. (А п л о д и с м е н т ы.)

Президиум ЦК не принял какого-либо решения по обсуждавшемуся вопросу. Однако в ходе прений был высказан ряд ценных пожеланий по дальнейшему улучшению работы Президиума, Секретариата ЦК, об укреплении методов коллективности в работе.

Позвольте, товарищи, выразить уверенность в том, что Пленум Центрального Комитета обсудит вопрос на высоком политическом уровне, и его решение будет способствовать дальнейшему укреплению единства нашей славной партии, ее боевого штаба Центрального Комитета, будет способствовать новым успехам в строительстве коммунизма. (Б у р н ы е а п л о д и с м е н т ы.)

Г о л о с с м е с т а. Михаил Андреевич, объясните поведение товарища Шепилова на Президиуме и как реагировал Президиум на заявление группы членов ЦК.

Г о л о с а. Поведение Сабурова, Первухина, всех товарищей, которые выступали против приема.

Суслов. Я еще раз повторяю, ведь я не могу и одной десятой сказать, они сами расскажут.

Г о л о с а. Мы просим рассказать.

Хрущев. Здесь Пленум ЦК, расскажите все, как было.

Суслов. Товарищ Шепилов был из самых рьяных выступающих. Его выступление было неправильным и позорным.

Г о л о с а. Карьерист. Провокационное выступление.

Суслов. В ряде случаев его выступление носило провокационный характер стравливания членов Президиума между собой.

Г о л о с а. Ясно.

Суслов. Что касается прихода группы членов ЦК, я бы сказал так. Сначала та часть, о которой я говорил в первой части своего сообщения, приняла этот приход позорно.

Беляев. Вы скажите, что Сабуров сказал.

Хрущев. Вы скажите, как было.

Суслов. Я все не могу схватить. Я помню, что особенно резко возражали товарищи Каганович, Молотов, Маленков, Шепилов кричал с места неистово, затем Сабуров, говорили, что это позор.

Беляев. Скажите, что Сабуров сказал.

Хрущев. Я извиняюсь, можно мне сказать несколько слов? Когда пришли товарищи и заявили, что группа членов ЦК просит принять их, некоторые члены Президиума ЦК заявили: «Позор! Что за обстановка в партии, кто создал такую обстановку? Так нас могут и танками окружить». В ответ на это я сказал: «Спокойно, это не танки, а пришли к нам члены ЦК». Товарищ Жуков протестовал, как министр обороны, против клеветы, которая раздается, потому что танки можно двигать только по его приказу.

Г о л о с а. Молодец.

Хрущев. Я сказал, что надо принимать членов ЦК. Молотов громко заявил, что мы не будем принимать. Тогда мною было сказано следующее: «Товарищи, мы, члены Президиума ЦК, мы слуги Пленума, а Пленум хозяин. (А п л о д и с м е н т ы.)

Суслов. Тов. Хрущев хорошо дополнил.

Хрущев. Это важная деталь. Они говорят: не принимать членов ЦК партии! Как же это можно не принимать? Ведь мы беспартийных принимаем, а это члены ЦК. 20 человек пришли, как их не принимать! «Нет, - говорят они, не принимать. Это что? Это - давление!» «Вы же не знаете, что они скажут, - говорю я этим товарищам, - давайте послушаем, что они скажут». Тогда кто-то внес предложение поручить Булганину принять членов ЦК. С этим я не согласился: «Почему? Давайте все выслушаем». Кто-то сказал: «Ворошилову поручить». Я говорю, что я избран на Пленуме секретарем ЦК, пойду к членам ЦК и буду с ними беседовать. (А п л о д и с м е н т ы.)

Должен сказать, что когда они увидели, какова обстановка, то спесь со многих слетела. Тогда уполномочили Ворошилова, меня, Микояна и Булганина встретиться с членами ЦК. Это было очень плохое решение. Пока названные мною товарищи беседовали с членами ЦК, остальные в это время за дверью сидели и ожидали, когда кончатся переговоры. Это же позор!

Г о л о с а. Позор!

Хрущев. Боятся с глазу на глаз встретиться с членами ЦК. Куда это годится?! Вот как было, товарищи. Если я неправду говорю, то пусть меня другие поправят. То, что я мог запомнить, постарался точно передать.

Г о л о с а. А что Сабуров говорил?

Хрущев. Он кричал: это позор, давление, не надо принимать, они не имеют права.

Г о л о с а. Вывести из Президиума!

Хрущев. Я тебя, товарищ Сабуров, уважал, а теперь я знаю, кто ты такой.

Г о л о с а. Вывести из членов Президиума. Это позор!

Хрущев. Спокойно, товарищи. Я призываю вас к спокойствию, давайте спокойно обсудим. ЦК вынесет свое решение такое, какое посчитает политически целесообразным, учитывая внутреннюю и международную обстановку. Мне кажется, сейчас нельзя никого выводить. Это непонятно будет, получится так, что только сделали сообщение, и началась расправа. Выступят товарищи, обсудят, тогда вопрос будет яснее. Не надо горячиться. Меня в этом обвиняют, что я горячий, от этого я страдаю, поэтому не следует повторять моих ошибок, за которые меня осуждают.

Шелепин. Никита Сергеевич, какова позиция товарища Булганина?

Хрущев. Она более или менее ясна из информации товарища Суслова, позиция грешная. В своем выступлении я также скажу о позиции товарища Булганина. А сейчас я хочу сообщить о таком факте. Группа, о которой здесь докладывает товарищ Суслов, в последнее время работала отдельно, они сговаривались между собой. Когда кончилась наша встреча с членами ЦК, было уже поздно, все разъехались по домам. Я уже счет дням потерял, сидели четыре дня. Вчера после встречи с членами ЦК я позвонил Николаю Александровичу по телефону и спросил: «Я хочу поговорить с тобой. Ты один?». Он сделал большую паузу, а потом сказал: «Нет, у меня Молотов, Маленков, Каганович». «Зачем же вместе собрались?» А они собрались, чтобы сговориться, как завтра выступать. Вот вам обстановка.

Г о л о с а. Позор. Фракционеры!

Такое начало Пленума, как можно догадаться, ничего хорошего «антипартийной группе» не предвещало. Тем более что сразу после краткой информации Суслова слово было предоставлено министру обороны Жукову и министру внутренних дел Дудорову. Они буквально смешали оппозиционеров с грязью. Жуков припер сталинскую гвардию к стенке обвинениями в репрессиях против командного состава Красной Армии, Дудоров настроил зал против «антипартийной группы» рассказом о созданной по инициативе Маленкова тюрьме для партийных работников.

И на июньском Пленуме, и на ХХII съезде КПСС Хрущев, рассказывая о четырех трудных для него днях, ссылался на группу членов ЦК, которая прибыла в Кремль и потребовала объяснений, что происходит в Президиуме ЦК. Помнится, меня еще со студенческих лет интересовали имена этой депутации. Нигде - ни в выступлениях самого Никиты Сергеевича, ни в учебниках по истории КПСС их фамилии не фигурировали. И только работая в ЦК КПСС, в архиве я обнаружил два документа.

Характерная особенность - ни на одном из них не была указана дата. Оба документа озаглавлены одинаково: «В Президиум ЦК КПСС». Да и текст практически идентичен, как будто писался одним автором. Впрочем, сравните сами.

«Нам, членам ЦК КПСС, стало известно, что Президиум ЦК непрерывно заседает. Нам также известно, что вами обсуждается вопрос о руководстве Центральным Комитетом и руководстве Секретариатом. Нельзя скрывать от членов Пленума такие важные для всей нашей партии вопросы.

Под заявлением - подписи: И. Жегалин, Н. Киселев, Н. Патоличев, Г. Денисов, Л. Лубенников, Титов, Школьников, И. Тур, А. Струев, (подпись неразборчива), Ганенко, К. Жуков, Н. Ф. Игнатов, Н. Ларионов, А. Волков, И. Капитонов, Хворостухин, П. Доронин, Д. Полянский, И. Скулков, Ф. Горячев, В. Чернышев, Т. Штыков, Н. Г. Игнатов, Марков, Н. Бобровников, Чураев, Постовалов, Марченко, Соколов, Мыларщиков, М. Яснов, Комаров, Мацкевич, Бойцов, Устинов, Д. Д. Брежнев, Шелепин, Дудоров, Пчеляков, Дементьев, Громыко, Н. Михайлов, Конев, Тихомиров, Лобанов, Малиновский, П. Алферов.

И второе заявление: «Нам, членам ЦК КПСС, стало известно, что Президиум ЦК непрерывно заседает. Нам также известно, что вами обсуждается вопрос о руководстве Центральным Комитетом и руководстве Секретариатом.

Нельзя скрывать от членов Пленума ЦК таких важных для всей нашей партии вопросов.

В связи с этим мы, члены ЦК КПСС, просим срочно созвать Пленум ЦК и вынести этот вопрос на обсуждение Пленума.

Мы, члены ЦК, не можем стоять в стороне от вопросов руководства нашей партией».

Подписи: И. Замчевский, Н. Лаптев, И. Кузьмин, Кириленко, В. Елютин, Зотов, Дерюгин, К. Мазуров, Байбаков, Р. Руденко, М. Ефремов, И. Серов, Соколовский, Канунников, Москаленко, В. Кучеренко, А. Петухов, В. Кузнецов, Латунов, С. Игнатьев, А. Румянцев, Хруничев, В. Рябиков, Костоусов, Г. Орлов, К. Петухов, Бенедиктов, В. Семенов.

Фамилии исключительно верных Никите Сергеевичу людей. Правда, на тот период. Что он сделает с карьерами многих из них после своей победы на Пленуме - это отдельная тема.

В архиве сохранились и письменные заявления побежденной верхушки «антипартийной группы», поданные 29 июня - в последний день работы Пленума.

«Считаю необходимым письменно подтвердить мое вчерашнее устное заявление на Пленуме ЦК.

Глубоко и искренне сознаю совершенную мною крупную политическую ошибку, нанесшую вред нашей партии. Исправление имеющихся недостатков не требовало таких мер, как упразднение поста Первого секретаря ЦК и освобождения тов. Хрущева от этого поста. Это тем более недопустимо с моей стороны, что я считаю политику нашей партии правильной как внутреннюю, так и внешнюю.

Я также считаю, что наш Президиум ЦК и лично тов. Хрущев имеют большие заслуги в наших достижениях и успехах как внутри страны, так и в международной политике.

Отдавая себе отчет в том, что путь, на который я вступил, путь сговора с другими членами Президиума, это путь вредный, непартийный.

Я прошу ЦК простить мне совершенную ошибку, граничащую с партийным преступлением, и дать мне возможность оправдать ваше доверие. Я приму любое ваше решение как полагается коммунисту и приложу все силы к тому, чтобы и впредь бороться вместе со всей партией за расцвет нашей Родины, за победу марксизма-ленинизма, за победу коммунизма.

Л. Каганович».

«Членам Пленума ЦК

(Прошу огласить на Пленуме ЦК 29. VI)

В связи с вчерашним выступлением тов. Хрущева, которое было крайне необъективным и при этом в значительной мере направлено в мой адрес, считаю необходимым заявить следующее:

1. Я признавал и признаю политику нашей партии правильной, отвечающей жизненным интересам советского народа, обеспечивающей все новые и новые успехи СССР как в области внутренней жизни страны, так и в международных отношениях - в деле смягчения международного напряжения и сохранения мира.

Считаю все это результатом сложившегося в последние годы коллективного руководства в Президиуме ЦК и причем признаю большие заслуги тов. Хрущева во всем этом деле.

Вместе с тем, как я уже говорил на Пленуме, считаю, что в работе Президиума имеются некоторые недостатки, на которые время от времени законно обращали внимание отдельные члены Президиума ЦК.

2. Ведь и главным поводом к созыву Президиума ЦК 18. VI, как уже здесь говорилось, были некоторые факты нарушения коллективного руководства со стороны тов. Хрущева.

Вместе с тт. Булганиным, Ворошиловым, Кагановичем, Маленковым, Первухиным, а затем и тов. Сабуровым я считал необходимым обсудить этот вопрос на Президиуме ЦК, а в случае необходимости и соответствующего требования членов Президиума ЦК и на Пленуме ЦК.

Признаю, вместе с тем, политическую ошибочность моей позиции и позиции других членов Президиума ЦК, так как не было оснований ставить вопрос об упразднении поста Первого секретаря, хотя это и вызывалось желанием укрепить коллективное руководство в ЦК.

3. В дни перед заседанием Президиума ЦК 18. VI я не раз встречался с отдельными членами Президиума ЦК и беседовал о созыве Президиума для обсуждения возникшего вопроса, но назвать это «заговором» нет оснований.

Для этого тем более нет оснований, что все эти встречи не выходили за рамки бесед с отдельными членами Президиума, хотя я признаю, что в этом были явления недопустимой групповщины.

4. Признавая указанную ошибочность своей позиции, я заявляю, что во всех своих действиях не преследовал каких-либо личных целей и интересов, а исходил из сознания, что это в интересах партии и ее дальнейших успехов в борьбе за победу коммунизма.

В. Молотов».

«Вчера на заседании Пленума я сказал, что осуждаю свое поведение по вопросу, который рассматривается на настоящем Пленуме, и что решение Пленума обо мне приму как справедливое и должное.

Считаю совершенно правильным сказанное здесь, на Пленуме, многими товарищами, что я и другие члены Президиума могли критиковать недостатки тов. Хрущева, но нельзя и вредно для интересов партии было ставить вопрос о ликвидации поста Первого секретаря ЦК и, следовательно, об освобождении тов. Хрущева от этого поста.

Тем более подлежат осуждению те методы сговора и групповщины между членами Президиума ЦК, к которым мы прибегли.

В своих действиях и во всем поведении я руководствовался только интересами партии, ее безусловного и непоколебимого единства. Из этого я исхожу и теперь. Никогда и никуда за пределы Президиума ЦК я своей критики недостатков в работе Первого секретаря ЦК не выносил. Но допущенная в моих действиях групповщина в отношениях с другими членами Президиума, несомненно, нарушает партийные нормы и с основанием может рассматриваться как носящая антипартийный характер.

Мне предъявлялись на Пленуме ряд обвинений по прошлой работе в период руководства тов. Сталина. Я не хочу и не могу снимать с себя ответственность на этот счет и несу эту ответственность.

У меня не было и нет другого мнения, что политика партии правильная, что, руководствуясь решениями ХХ съезда партии, Центральный Комитет осуществляет ленинскую политику, что мы имеем огромные успехи во внутренней жизни нашей страны и в международных отношениях.

Я понимаю, что когда справедливо критикуют за допущенный мной тяжелый поступок, то критика эта должна быть суровой, но при принятии окончательного решения я прошу Пленум ЦК предоставить мне возможность на конкретном деле отдать свои силы великому делу построения коммунизма в нашей стране.

Г. Маленков».

Какая историческая аналогия всплывает при чтении покаяний побежденной сталинской гвардии? Правильно, ГКЧП 1991 года. Увы, революции старикам не по силам. Не стариковское это дело.

Антипартийная группа Маленкова, Кагановича, Молотова и «примкнувшего к ним Шепилова» - название, официально использовавшееся в советской печати для обозначения группы высших партийных деятелей (Г. М. Маленков, Л. М. Каганович, В. М. Молотов), попытавшихся в июне 1957 г. устроить внутрипартийный (что в условиях советской политической системы означало - государственный) переворот, сместив Н. С. Хрущёва с должности 1-го секретаря ЦК КПСС. Группу поддержал кандидат в члены Президиума ЦК Д. Т. Шепилов, высказавший личные претензии к Хрущёву.

18 июня 1957 года состоялось заседание Президиума Совета Министров СССР, где обсуждался вопрос о праздновании 250-летия провозглашения Ленинграда столицей. К этому времени высшее руководство СССР уже было на грани раскола, Г.М. Маленков оценивал ситуацию так: «Если мы их не уберем сейчас, тогда они уберут нас.» Поэтому заседание 18 июня быстро вышло за рамки конкретного вопроса и присутствовашие там члены Президиума ЦК КПСС потребовали немедленно созвать заседание Президиума ЦК КПСС, что и было сделано. По настоянию большинства председателем заседания был Булганин (а не Хрущев). Маленков, Молотов, Каганович и другие члены Президиума стали предъявлять Хрущеву многочисленные претензии, многие из которых были хорошо обоснованы. Семью голосами против двух (против были - сам Хрущев и Микоян) было принято решение рекомендовать Пленуму ЦК КПСС сместить Хрущева с поста Первого секретаря ЦК КПСС и пересмотреть состав Секретариата ЦК.

На первых порах резкое сопротивление линии партии оказали Молотов, Каганович, Маленков и Ворошилов, упорно сопротивлявшиеся тем мероприятиям, к-рые проводил ЦК и вся партия по ликвидации последствий культа личности, по восстановлению ленинских норм партийной и государственной жизни, по устранению допущенных в свое время нарушений революц. законности. Такая их позиция была не случайна: они несут персональную ответственность за многие массовые репрессии, имевшие место в период культа личности. В последующем А. г. расширилась за счет Булганина, Первухина, Сабурова и примкнувшего к ним Шепилова. Участники А. г. выступали против расширения прав союзных республик в хоз. и культурном строительстве, сопротивлялись мерам, принятым партией по сокращению гос. аппарата, по борьбе с бюрократизмом. Они пытались сорвать реорганизацию управления пром-стью и строительством. А. г. упорно противодействовала осуществлению важных мероприятий в области с. х-ва; она не признавала необходимости усиления материальной заинтересованности колхозников в расширении с.-х. произ-ва, была против замены старого порядка планирования в с. х-ве новым порядком, против отмены обязат. поставок с.-х. продуктов с дворов колхозников. Участник антипарт. группы Молотов, проявляя консерватизм и косность, сопротивлялся проведению важнейшего мероприятия - освоению целинных и залежных земель, к-рое проверено на практике и приобрело огромное значение в экономике страны. А. г. выступала против внешнеполитич. курса КПСС, имеющего целью ослабление междунар. напряженности, упрочение дела мира, развитие сотрудничества и укрепление дружбы между народами.

Ещё до окончания заседания И. А. Серов по согласованию с Хрущёвым доставил в Москву на самолетах военной авиации членов ЦК, известных своей лояльностью к Хрущёву. Этой вновь прибывшей группе удалось вмешаться в ход заседания (которое уже почти завершилось) и снять с обсуждения вопрос о Первом секретаре и о составе Секретариата ЦК. Это заседание Президиума ЦК КПСС растянулось на четыре дня, и за ним тут же последовал Пленум ЦК КПСС. На первом же заседании пленума ЦК Суслов объяснил собравшимся, что раскол в Президиуме был вызван разногласиями в отношении курса XX съезда КПСС на десталинизацию, и таким образом вопрос о личности Хрущёва и допущенных им ошибках был оставлен. Затем Г. К. Жуков огласил документы, из которых следовало, что Молотов, Каганович и Маленков и есть «главные виновники арестов и расстрелов партийных и советских кадров». Каганович в ответ заявил, что «говорить надо о всех членах Политбюро», и напрямую спросил Хрущёва: «А Вы разве не подписывали бумаги о расстреле на Украине?» Последний ушёл от прямого ответа, ибо отрицать это было глупо, а Жуков заявил о необходимости провести тщательное расследование и наказать всех виновных в организации массовых репрессий. Однако этот вопрос был пленумом ЦК засекречен, и рядовые члены партии оставались в неведении до перестройки, когда более подробные сведения об этих событиях стали появляться в печати.

ПЕРЕДО мной недавно разрешённый к прочтению "строго секретный" протокол N 4 с размашистой росписью Н. С. Хрущёва в конце, другие документы...

Итак, разоблачение "антипартийцев", выступивших против Хрущёва, началось 18 июня, продолжилось 19, 20, 21 июня и завершилось созывом Пленума ЦК с 22 по 29 июня. Разгоревшееся сражение длилось в общей сложности 12 дней.

Из постановления Пленума ЦК КПСС "Об антипартийной группе Маленкова Г. М., Кагановича Л. М., Молотова В. М.":

"Эта группа упорно сопротивлялась и пыталась сорвать такое важнейшее мероприятие, как реорганизация управления промышленностью, создание совнархозов..."

(Как известно, переход от отраслевых министерств к громоздким совнархозам разорвал сложившиеся хозяйственные связи и привёл промышленность, совхозы и колхозы страны к кризису. - Авт.)

"Товарищи Маленков, Каганович и Молотов упорно сопротивлялись тем мероприятиям, которые проводил Центральный Комитет и вся наша партия по ликвидации последствий культа личности..."

(В действительности же, как и предупреждали Молотов, Маленков и Каганович, дело кончилось новым культом личности - культом Хрущёва. Вернее, по выражению поэта Е. Евтушенко, "культом без личности"... Далее в постановлении давалось указание: "Текст в скобках не публикуется". Теперь мы можем прочитать, что же было в этих скобках. - Авт.)

"(Как теперь установлено, товарищи Маленков, Каганович и Молотов несут персональную ответственность за необоснованные массовые репрессии в отношении партийных, советских, хозяйственных, военных и комсомольских кадров... Они рассчитывали путём захвата ключевых позиций в партии и государстве скрыть следы своих прошлых преступных действий...)"

Против хрущевской отставки выступают члены президиума ЦК Суслов, Микоян и Кириченко - впрочем, их позиция пока не слишком активна. Лояльный первому секретарю председатель КГБ Серов, командуя кремлевской охраной, проводит в здание сторонников Хрущева - «рядовых» членов ЦК, однако на заседание они не допущены. Кандидат в члены президиума, глава московского горкома Фурцева, отлучаясь из зала вроде бы в дамскую комнату, обзванивает других столичных хрущевцев. Кандидат в члены президиума министр обороны Жуков грозно заявляет, что контролирует армию и, мол, коммунисты вооруженных сил келейный переворот не поддержат. Членов ЦК из регионов доставляют в Москву военными самолетами. Ленинградский первый секретарь Козлов привозит с собой функционеров - гостей 250-летия Петербурга. Собралась треть состава, которая, по уставу, вправе созвать весь Центральный комитет КПСС, и уже ясно, на чьей стороне сила.

До того как главой СССР стал Хрущев, оставаясь при этом в должности Первого секретаря ЦК КПСС, номером один в стране считался тот, кто занимал пост Председателя Совета Министров. Именно этот пост занимал Сталин, и все привыкли к тому, что Председатель Совета Министров – человек номер один. С 1953 года таким человеком был Маленков.

Хрущев быстро стал многих раздражать, тем более, что все помнили, как он себя вел при Сталине: он был рубаха-парень, весельчак и хохотун. Теперь он стал хозяином, начал всем хамить, кидать указания, перетягивать на себя все возможные полномочия.

По сути, как бы ни пытались вводить в стране коллективное руководство, вся советская система была заточена на единовластие. Позже, когда меняли уже Хрущева, очередное руководство пришло к власти тоже под лозунгом коллективности. И сначала руководителей действительно было трое – Брежнев, Подгорный и Косыгин. А потом все равно все закончилось единоначалием.

В июне на заседании Президиума ЦК Хрущев был обвинен коллегами по Президиуму ЦК в волюнтаризме и создании нового культа личности. Несмотря на возражения А. И. Микояна, и большинства кандидатов в члены Президиума и секретарей ЦК, Президиум ЦК вынес постановление о снятии Хрущева со своего поста. И ЦК, и съезды, начиная со сталинских времен, всегда слепо подчинялись решению высшего партийного руководства – Политбюро и затем Президиума. Но Хрущев и его сторонники, затягивая время, продолжали полемику. Пока шли прения, секретариат ЦК оповещал о происходящем конфликте членов ЦК - сторонников Хрущева.

Н. С. Хру­щёв и его сто­рон­ни­ки сроч­но со­зва­ли Пле­нум ЦК КПСС (22–29.6. 1957; дос­тав­ку де­ле­га­тов во­ен. са­мо­лё­та­ми ор­га­ни­зо­вал Г. К. Жу­ков; под­держ­ку Н. С. Хру­щё­ву ока­зал пред. КГБ И. А. Се­ров). В док­ла­де на Пле­ну­ме М. А. Су­слов на­звал единств. про­тив­ни­ка­ми Н. С. Хру­щё­ва (т. е. фрак­ци­он­ной груп­пой) Г. М. Ма­лен­ко­ва, В. М. Мо­ло­то­ва и Л. М. Ка­га­но­ви­ча, ска­зал, что они на­ме­ре­ва­лись унич­то­жить не толь­ко пост пер­во­го сек­ре­та­ря ЦК, но и по­сты пер­вых сек­ре­та­рей об­ко­мов и край­ко­мов (со­став­ля­ли зна­чит. часть чле­нов ЦК); Г. К. Жу­ков воз­ло­жил на тех же лиц от­вет­ст­вен­ность за ор­га­ни­зацию ре­прес­сий 1937–38, в т. ч. про­тив чле­нов ЦК; Н. П. Ду­до­ров об­ви­нил Г. М. Ма­лен­ко­ва в фаль­си­фи­ка­ции (совм. с Л. П. Бе­ри­ей) «Ле­нин­град­ско­го де­ла». В по­ста­нов­ле­нии Пле­ну­ма ЦК от 29.6.1957 В. М. Мо­ло­тов, Г. М. Ма­лен­ков, Л. М. Ка­га­но­вич и Д. Т. Ше­пи­лов на­зва­ны «А. г.», их дей­ст­вия – по­пыт­кой фрак­ци­он­ны­ми ме­то­да­ми до­бить­ся сме­ны со­ста­ва ру­ко­во­дя­щих ор­га­нов, про­ти­во­дей­ст­во­вать кур­су 20-го съез­да и пр. Они ли­ше­ны за­ни­мае­мых парт. и гос. по­стов (в 1961–1962 ис­клю­че­ны из КПСС). М. З. Са­бу­ров и М. Г. Пер­ву­хин не бы­ли пе­ре­из­бра­ны чле­нами Пре­зи­диу­ма ЦК (1957), Н. А. Бул­га­нин вы­ве­ден из не­го в 1958, К. Е. Во­ро­ши­лов – в 1960.

В группу также входили К. Е. Ворошилов, Н. А. Булганин, М. Г. Первухин, М. З. Сабуров, которые первоначально «отделались» меньшими наказаниями (Ворошилов до 1960 г. оставался Председателем Президиума ВС СССР, Булганин до 1958 оставался Председателем СМ СССР, Первухин был переведён из членов в кандидаты в члены Президиума ЦК (однако фактически перестал участвовать в его заседаниях), Сабуров - понижен до обычного члена ЦК). Однако в дальнейшем и к ним были применены санкции - в частности, Булганин был лишён маршальского звания.

Арест и расстрел Берии вопреки ожиданиям не сплотил сталинских наследников. Между ними все чаще возникали размолвки, личная неприязнь. Они были абсолютно разными людьми. «Старики» с трудом воспринимали провинциального выскочку, его «деревенскость» во многих вопросах, особенно касавшихся международных дел и идеологии. Это бросалось в глаза даже его сыну Сергею, далекому в те годы от большой политики.

Он тоже замечал, что давно не осталось камня на камне от былого согласия, достигнутого на короткое время в преддверии ареста Берии. Постепенный поворот в международной политике от конфронтации и изоляции к мирному сосуществованию, налаживание торговых и иных связей рассматривались «стариками», и в первую очередь Молотовым, как измена, пусть не государственная, но идеологическая. Маленков в этих вопросах среди своих единомышленников стоял особняком, он никогда не слыл ортодоксом, кое в чем мог пойти дальше Хрущева. Но только без него.

Не было единства и во внутренней политике. Молотов не соглашался с грандиозным проектом освоения целины. Он считал, что деньги лучше вложить в крестьянское хозяйство здесь, в европейской части страны.

Булганина в лагерь своих недоброжелателей толкнул сам Хрущев. Все последние годы они держались вместе: и в момент смерти Сталина, и при подготовке ареста Берии. Перебирая варианты, обдумывая кандидатуры, подходящие для замены Маленкова на посту Председателя Совета Министров, Хрущев не случайно остановился на Булганине. Казалось, он мог доверять последнему во всем. Во время визита в Великобританию Хрущев вольно или невольно, в силу своего характера, вытеснял Булганина со сцены, перехватывал инициативу, порой не давал ему рта раскрыть. То же самое продолжалось и в Москве. Сначала Булганин терпел, потом стал обижаться, недовольство «деревенщиной» возрастало.

Коллеги по Президиуму ЦК подливали масла в огонь, кто сочувственно, кто язвительно нашептывали:

Никита тебя ни в грош не ставит!

Наконец Булганин не выдержал, больше с ролью статиста он мириться не желал. Он еще покажет, кто тут первый. Так он и оказался среди противников Хрущева.

Именно в этот момент в закулисную игру вмешались рядовые члены ЦК, которые появились под предводительством военных и потребовали срочного созыва пленума. Такая "поддержка снизу" была подготовлена Секретариатом, организовавшим коллективные письма членов ЦК с требованиями созыва пленума. Решающим образом на развитие политической ситуации повлиял Жуков, организовавший срочную доставку членов ЦК силами военной авиации. В результате "оперативных действий" 22 июня 1957 г. пленум открылся. Основная роль на нем отводилась Жукову, который огласил документы из личного архива Сталина о причастности Молотова, Кагановича, Маленкова и Ворошилова к репрессиям. Маленков был поставлен заведомо в проигрышную оправдательную позицию и его "экономические" доводы против хрущевского популизма звучали бледно и неубедительно. Наиболее резко против Хрущева выступил Молотов, обвинив его в разглашении на встрече с интеллигенцией противоречий в Президиуме ЦК, в непродуманных экономических реформах, резко критиковал внешнеполитическую линию Хрущева.

Летом 1957 г. я уехал повидать отца в Ярославль и там услышал по радио, а потом прочитал в газетах очередную сногсшибательную новость: не только Берия и Абакумов, но и виднейшие советские руководители, члены Президиума ЦК КПСС Молотов, Маленков, Каганович, а также, как было сказано в официальном сообщении, «примкнувший к ним Шепилов», образовали «антипартийную группу», которая пыталась захватить власть и пересмотреть решения ХХ съезда. Согласно официальному сообщению, «антипартийная группа» противодействовала курсу на мирное осуществование и хотела «возвратить партию к тем неправильным методам руководства, которые были осуждены ХХ съездом партии».

Когда я вернулся в Москву, друзья рассказали мне, что в Университет приезжал соратник Хрущева, член Президиума ЦК КПСС А.И. Микоян. Он выступал на партийном активе МГУ и откровенно объяснял, как обстояло дело. Оказывается, «антипартийную группу» поддержало большинство членов Президиума ЦК КПСС, в том числе председатель Президиума Верховного Совета СССР К.Е. Ворошилов и председатель Совета Министров Н.А. Булганин. Большинством голосов они сместили Хрущева с поста первого секретаря, но тот не подчинился, созвал Пленум ЦК и устранил соперников. Очень большую роль, как и при аресте Берии, сыграл министр обороны маршал Жуков. Он сказал противникам Хрущева: «Ни один танк не сдвинется с места без моего приказа» и пригрозил им военной силой. Потом в Университете выступал другой соратник Хрущева М.А. Суслов – секретарь ЦК КПСС и член Президиума Центрального Комитета. На этом выступлении я присутствовал. Глядя на Суслова, я думал: «Вот человек, который обладает огромной властью, находится в самом центре событий и сейчас нам все расскажет».

Объединившись на фракц. основе и прибегая к интриганским приемам борьбы, участники А. г. устроили тайный сговор против ЦК КПСС. С целью изменения политич. линии партии А. г. фракц. методами добивалась смены руководящих органов партии. Коварный замысел и тайный сговор против ЦК КПСС участников А. г. были своевременно разоблачены и сорваны. В июне 1957 в Президиуме ЦК КПСС развернулась решит. борьба с антипарт. группировкой. В ходе этой борьбы первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев, большинство членов и кандидатов в члены Президиума, секретарей ЦК КПСС, а также членов ЦК КПСС решительно выступили против антипарт. группировки и дали сокрушит. отпор ее наскокам на ленинскую линию партии и ЦК. Состоявшийся 22-29 июня 1957 пленум ЦК КПСС рассмотрел вопрос об А. г. и единодушно осудил поведение раскольников, признав их деятельность несовместимой с ленинскими принципами КПСС. Оказавшись перед лицом неопровержимых фактов, вскрытых на пленуме, и единодушного осуждения пленумом антипарт. деятельности, участники группы признали наличие сговора, вредность своей фракц., антипарт. деятельности и обязались подчиняться решениям партии. Ворошилов заявил на пленуме, что он полностью осознает свои ошибки и решительно осуждает их, как и всю подрывную деятельность А. г.