Мусульманские реформаторы в Западной Европе: от славного прошлого к неопределенному будущему. Политические учения джемаль ад-дин аль- афгани, мухаммеда абло, мухаммеда рашид риды Смотреть что такое "Джемаль-ад-Дин аль-Афгани" в других словарях

Джемаль ад-Дин аль-Афгани (1839-1324)
Родился Кунаре (восточный Афганистан), учился в Кабуле и Индии. Принял участие в междоусобных распрях афганских правителей, а в 1869 году вынужден был эмигрировать. Вначале он поехал в Индию, а затем в Турцию. С 1871 года жил в Египте. Здесь он занимался общественной и просветительской деятельностью, был популярен среди молодежи. Он был одним из основателей египетской периодической печати и часто публиковался на страницах газет. В своих статьях он критиковал политику западных держав в отношении мусульманского мира. Он также выступал сторонником конституционной власти в странах мусульманского мира и ограничения монархического абсолютизма. В Александрии он создал «Общество младоегиптян». За свою деятельность он был выслан из страны властями Египта.
В 1883-86 годах в Париже, Джамал ад-Дин аль-Афгани, вместе с Мухаммадом Абдо и другими своими единомышленниками, создал организацию «Урва аль-Вуска» (Крепчайшая связь) и издавал газету под тем же названием. Его деятельность была направлена на пробуждение сознания мусульманской интеллигенции. На страницах этого журнала он писал о необходимости объединения всех мусульман мира для борьбы против колониализма.
В 1892 году его пригласил в Стамбул турецкий султан. Здесь Джамал ад-Дин умер, а его останки были перевезены в Афганистан в 1944 году.
Джамал ад-Дин аль-Афгани активно участвовал в антиколониальном движении мусульманских народов. Идеологической основой этого движения он видел исламскую религию. Однако он считал, что в своем традиционно сложившемся виде эта религия не может выполнить своей исторической роли в прогрессе мусульманских народов. Поэтому он считал необходимым приспособить, реформировать положения исламского учения и философии под реалии современной жизни. Совершенно естественно, что такая глобальная реформа, о которой мечтал Джамал ад-Дин аль-Афгани практически не могла осуществиться в одночасье. Поэтому он делал в этом направлении посильные для него шаги. В частности, он был сторонником просвещения мусульманских народов, стремился к тому, чтобы мусульмане в своих школах изучали не только религиозные дисциплины, но и другие науки, приобщались к техническим достижениям современных обществ. Он считал, что научное знание закреплено в самом Коране, аяты которого подтверждают все достижения науки, если к ним подходить с позиции рационализма.
Джамал ад-Дин аль-Афгани также считал необходимым очистить исламскую доктрину от поздних нововведений, привнесенных различными сектами. Для этого он предлагал вернуться к изначальной чистоте религии и тщательным образом изучить период жизни пророка Мухаммада и его ранних сподвижников. В своем стремлении к очищению Ислама он доходил до отрицания слепого следования правовым положениям различных мазхабов, которые были выведены не на основании прямых указаний Корана, а на основании мнения (ра’й) правоведов. Аль-Афгани также выступал против закрытия иджтихада суннитскими мазхабами. Однако эти идеи встречали яростное сопротивление мусульманских ортодоксальных традиционалистов, которые усматривали в таких заявлениях попытку ликвидации традиционно сложившихся школ (мазхабов) в Исламе. Полемизируя во Франции с Эрнестом Ренаном, который считал причиной отсталости восточных народов исламскую религию, аль-Афгани писал, что причиной упадка мусульманской цивилизации стало постепенное отклонение мусульман от первоначального Ислама и его порча различными нововведениями со стороны невежд, в результате которых прогрессивный дух этой религии пришел в упадок.
Для реализации своих идей аль-Афгани обращался к различным мусульманским правителям, однако наиболее сильным государством в исламском мире он считал Османскую империю, вокруг которой призывал объединиться всех мусульман. По его мнению, достигнуть намеченной цели мусульманские общества могут как мирным, так и вооруженным путем. Он допускал заимствование некоторых европейских политических моделей, при условии, что они не будут противоречить исламским принципам.
Мировоззрение и идеи Джамал ад-Дина аль-Афгани стояли у истоков мусульманской реформаторской мысли последующего столетия. Они были восприняты и развиты следующими поколениями реформаторов и повлияли на общественно-политические процессы в различных странах мира.
Джамал ад-Дин аль-Афгани был автором ряда книг, в которых он излагал свои воззрения. Они были написаны на арабском, фарси и французском языках. Известны его работы по истории Афганистана, полемические, апологетические и концептуальные сочинения.

Абдо Мухаммад (1849-1322)
Родился в Египте в туркменской семье. Начальное образование получил в медресе, выучил наизусть весь Коран. Затем его отец отправил его на учебу в Танту в школу суфийского шейха Саида Бадави при мечети «Ахмадия». После окончания этой школы Мухаммад Абдо поступил в каирский университет «Аль-Азхар». Окончив обучение он, в 1394/1877 году, получил докторскую степень и стал преподавать в этом университете. Помимо религиозных наук, М. Абдо интересовался и другими науками, занимался общественно-политической деятельностью. Его статьи выходили во многих периодических изданиях Египта, чаще всего в газете «Аль-Ахрам». В те же годы он познакомился с Джамал ад-Дином аль-Афгани.
За участие в восстании Ораби-паши в 1300/1883 году М. Абдо был выслан из Египта и жил во Франции. Вместе с Джамал ад-Дином аль-Афгани выпускал там газету «Урва аль-Вуска», которая была популярна в среде мусульманской интеллигенции. В 1302/1885 году он приехал в Бейрут, где написал несколько книг. После возвращения в Египет в 1305/1888 году он занимал высокие государственные посты, читал лекции в каирском университете «Аль-Азхар». Затем Мухаммад Абдо стал главным муфтием Египта. Он сумел провести реформу системы образования в «Аль-Азхаре». Считал недопустимым закрытие иджтихада, отвергал слепое следование религиозным авторитетам и мазхабам, издавал фетвы, которые вступали в противоречие с фетвами правоверных суннитских мазхабов. За эти действия он вызвал на себя огонь критики ортодоксов. В частности против его фетв и реформаторской деятельности выступил турецкий ханафитский традиционалист шейх уль-ислам Мустафа Сабри Эфенди, который также был известным преподавателем университета «Аль-Азхар».
Мухаммад Абдо развил идеи Джамал ад-Дина аль-Афгани и считал необходимым проведение реформ в Исламе через возврат к его основам. Он отвергал наличие духовенства и духовных авторитетов в религии.
В области политического устройства общества, М. Абдо считал, что любой правитель в первую очередь представляет сугубо земную власть, которая не освящена Божественными мотивами. Причем, глава государства обязан исполнять роль политического лидера общества, без вмешательства в собственно религиозную сферу. Абдо отрицал его особую компетентность и тем более исключительность как выразителя Божественной воли. Но в то же, время правитель должен защищать религию и пропагандировать ее идеалы. Что же касается кадиев, шейх-уль-исламов и других религиозных деятелей, то они не составляют духовной иерархии (наподобие церкви), а являются лишь учеными, специалистами в своих областях.
Мухаммад Абдо также был сторонником народовластия и идеи выборности руководителей государства. Он указывал на преимущества парламентского строя, ибо, по его словам, "сама идея справедливого управления, когда уважаются интересы народа, заложена в мусульманском вероучении, подкреплена хадисами и высказываниями религиозных авторитетов". Он считал, что конституционного строя можно добиться путем мирного соглашения с правительством.
Позднее муфтий М. Абдо стал сторонником идеи постепенного движения к парламентаризму, который предусматривал временное правление сильной, но справедливой личности диктатора. В его обязанности должно было входить поддержание справедливости в обществе и недопущение произвола и хаоса. Но власть диктатора должна была постепенно быть трансформированной в парламентаризм и демократию. В теории М. Абдо идеи свободы должны были созревать постепенно, а не реализоваться сразу, так как это могло привести к нежелательным последствиям для государства. При этом Абдо был противником любого бунта против существующей власти, считая, что бунтарство является показателем неготовности народа к подлинной свободе.
Мухаммад Абдо был автором книг по толкованию Корана, реформам шариата, системы образования.
Реформаторская деятельность М. Абдо и его его учителя Джемаль ад-Дина аль-Афгани встретила активное сопротивление сторонников традиционной мусульманской мысли. Одним из первых его критиков стал бывший шейхульислам Османской империи Мустафа Сабри Эфенди, который в то время также был преподавателем университета Аль-Азхар. Он обвинил их обоих в попытке ввести в Ислам чуждые ему идеалы из других культур. Будучи убежденным традиционалистом-ханафитом, он выступил против учения реформаторских и школ, которые действовали в Египте, и последовательно отстаивал положения традиционных правовых и мировоззренческих школ в Исламе.

Рида Мухаммад Рашид (1865 - 1354)
Родился в селении Калам,у близ Триполи. В 1898 году переехал в Египет и выпускал в Каире известный общественно-политический и религиозный журнал «Аль-Манар» (Маяк).
Рашид Рида продолжил и развил идеи Джамал ад-Дина аль-Афгани и Мухаммада Абдо . Он включился в антиимпериалистическую борьбу и выступал сторонником независимости мусульманских стран. Был сторонником возрождения Халифата. Для достижения этих целей он, также как и все исламские реформаторы, считал необходимым вернуться к первоначальной чистоте Ислама.
В 1340/1922 году, Р. Рида опубликовал свою работу «Халифат, или великий имамат», в котором он выступил сторонником единого мусульманского государства - Халифата, в котором халиф должен был быть выборным. Халиф обязан защищать государство и обеспечить действие в нем Божественных законов шариата. Для того чтобы избежать превращения Халифата в монархию, он предложил создать специальный совет (шура), перед которым бы халиф отчитывался за все свои действия. В случае если глава государства нарушает законы шариата, этот совет имеет право сместить его с этой должности.
После упразднения в 1342/1924 году Османского халифата властями республиканской Турции, стало ясно, что надеждам возродить Халифат не суждено будет сбыться. Поэтому Р. Рида изменив свою первоначальную теорию, ввел термин «исламское государство», которое представляло собой альтернативу ушедшему в историю Халифату. Эта идея стала самой популярной в истории Ислама 20 века. Идеи исламского государства, мусульманского парламентаризма, основы которых заложили египетские реформаторы, были на практике применены в некоторых мусульманских странах, например в Пакистане.
Рашид Рида был автором ряда книг. Он написал также комментарии к Корану и опубликовал большое количество своих статьей в журнале «Аль-Манар».

АЛ-АФГАНИ, ДЖАМАЛ АД-ДИН (1839–1907), мусульманский религиозно-политический деятель. Родился ал-Афгани в 1839 в Восточном Афганистане. Его детство и юность прошли в Афганистане, традиционное религиозное образование он получил в Кабуле. Был на службе у афганских эмиров, принимая участие в их борьбе за власть. В 1869 вынужден был эмигрировать. После кратковременного пребывания в Индии, а затем в Стамбуле с 1871 жил в Каире. Проповедник либерально-реформаторских и антиколониалистских взглядов, ал-Афгани вызывал недовольство консервативного духовенства и европейских консулов и по их настоянию был выслан из Египта. Переезжая из одной страны в другую, в 1883–1886 жил в Париже, где вместе с Мухаммадом Абдо создал тайное общество «ал-Урва ал-вукса» («Наикрепчайшая связь», т.е. ислам) и выпускал газету под тем же названием, которая оказала влияние на пробуждения сознания мусульманской интеллигенции. В 1892 по приглашению турецкого султана вновь поселился в Стамбуле. Умер ал-Афгани в Стамбуле в 1907. В 1944 останки ал-Афгани были перевезены в Кабул.

Идеи ал-Афгани можно вкратце сформулировать следующим образом:

1) освобождение мусульманских стран от власти европейских колониалистов и объединение мусульман для достижения этой цели;

2) установление в мусульманских странах конституционного образа правления, ограничение власти монархов через парламентаризм.

Согласно ал-Афгани, эти идеи должны опираться на первоначальное учение Корана, подвергшееся в течение веков искажению. В том виде, в котором ислам существовал в последние столетия, он стал тормозом развития общества, науки, культуры. Поэтому необходимы преобразования внутри ислама: «Никакая реформа в мусульманских странах не может быть осуществлена, пока религиозные лидеры не попытаются реформировать свой собственный ум, пока не поймут пользы науки и культуры». Откликаясь на прочитанную в 1883 в Сорбонне лекцию Э.Ренана Ислам и наука , ал-Афгани возражал против сужения Ренаном проблемы, ограничения ее одним только исламом.

Ал-Афгани допускал, что ислам виновен в отсталости мусульманских народов. «Куда бы он ни проникал, он стремился задушить науку, в чем ему помогал деспотизм». Но ислам вряд ли отличается в этом от других религий. Причиной упадка мусульманского общества явилось скорее невежество, связанное с порчей религии, а не истинный ислам. Именно неразвитая или испорченная религия всегда была тяжелым и унижающим человечество, но неизбежным при его освобождении от варварства бременем. Борьба между научным знанием и религией (в том числе исламом) сохранится и в дальнейшем, и «именно наука как универсальное знание способна исправить религию и вывести человечество из болота обскурантизма и метаний на путь процветания и благосостояния».

АБДО, МУХАММАД (1849–1905), богослов и общественный деятель, представитель реформаторского движения в исламе, ученик и сподвижник Джамал ад-Дина ал-Афгани. Родился в небольшой деревне близ Даманхура (Нижний Египет) в семье зажиточного крестьянина. Начальное образование получил в родительском доме. Большое влияние на формирование религиозных взглядов Абдо оказал его дядя, суфийский шейх (суфизм широко распространен в египетских деревнях). Некоторое время Абдо вел замкнутую, аскетическую жизнь, отдалившись, следуя учению суфиев, от реальной действительности. Эта увлеченность суфизмом выразилась в его ранних трактатах (Трактат о мистическом вдохновении , 1874, посвящен изложению доктрины Ибн Араби).

Абдо привлекала нравственная сторона учения суфиев, требование нравственного самосовершенствования, обретения внутренней веры и критическое отношение к официальной догматике, внешней религиозности. Впоследствии Абдо отмечал и негативные стороны современного ему суфизма – увлечение формальной обрядностью в ущерб моральности поведения и мысли, порицание устремлений, связанных с земной жизнью, земными интересами, а также поощрение нищенства. Освободиться от увлечения мистицизмом помог ему ал-Афгани. Абдо стал выступать против характерного для суфизма культа святых, приравниваемых иногда к Богу (что противоречит учению ислама о единобожии). Резко, как мошенничество осуждал Абдо и веру суфиев в чудотворство.

В 1881–1882, занимая должность директора Департамента печати Египта, он даже запретил издание известного трактата крупнейшего средневекового суфия Ибн Араби Мекканские откровения , посчитав его вредным для широкой публики. Свою верность этому учению Абдо выразил в призыве вернуться к первоначальному, «истинному» суфизму. Уехав из деревни в Каир и окончив «ал-Азхар», общемусульманский центр традиционного образования и наук, Абдо включился в политическую жизнь столицы.

В 1883 за участие в восстании Абдо был выслан из Египта. Находясь в Париже, он вместе с ал-Афгани создал тайное общество «Наикрепчайшая связь», выпускал газету с тем же названием. В 1888 возвратился в Каир и вскоре стал главой административного совета «ал-Азхара». Ввел в программу преподавание светских дисциплин (математики, истории, географии). В 1889–1904 занимал пост главного муфтия Египта. Вся общественная деятельность Абдо в этот период была направлена на обновление ислама, реформирование мусульманского законодательства и судопроизводства. Абдо издал фетву (решение муфтия), позволяющую делать вклады в банки и получать с них процент, что ранее, согласно шариату, было запрещено как ростовщичество. Выступая за независимость Египта от Османской империи и от Запада, Абдо как политик-прагматик придерживался и идей национализма («Египет для египтян»), и идей панисламизма, воссоздания Халифата во главе с османским султаном. Сотрудничал с англичанами, за что его называли «самым большим среди египтян англофилом». Призывал учиться у Запада, овладевать новыми достижениями науки, права, государственной организации.

Критикуя закосневший, не способный к реформам современный ему ислам, Абдо в то же время прославлял ислам как высшее достижение духа. Модернизация ислама, считал Абдо, возможна только при признании незыблемости Корана как «священной опоры» мусульманского общества.

Стремление дать рационалистическую интерпретацию Корана выразилось в написании пятитомного, к сожалению, не законченного труда

Специально для портала «Перспективы»

Арзу Садыхова, Нармин Садыхова

Садыхова Арзу Ахмедовна ‒ профессор, руководитель секции арабистики и исламоведения на кафедре азиатских исследований Университета им. Адама Мицкевича в Познани, Польша, доктор филологических наук; Садыхова Нармин Искандер-гызы ‒ студентка университета им. Адама Мицкевича.

Об идеологии современного «евроислама» знают многие, творчество и бурная активность ее создателей широко освещаются в СМИ и научных публикациях. Тем не менее теории европейского, или либерального, ислама пока не находят поддержки ни среди рядовых мусульман, ни среди ученых. Чтобы понять, почему так происходит, следует обратиться к истории. В конце XIX в. Западная Европа уже становилась колыбелью мусульманского модернизма – нового философско-религиозного течения в исламе, основоположниками которого являются Джамаль ад-Дин аль-Афгани и Мухаммад Абдо.

Рост мусульманского населения, этноконфессиональные конфликты на религиозной почве ‒ с этими проблемами сталкиваются в последнее время многие европейские страны. В целях гармонизации отношений между мусульманами и коренными европейцами делаются попытки по-новому интерпретировать действующие исламские нормы, чтобы приспособить их к условиям проживания на Западе. Этот «обновленный» ислам называют европейским исламом, или евроисламом (иногда ‒ либеральным исламом).

Первыми, кто предложил такие идеи, были Бассам Тиби (род. в 1944 г.) и Тарик Саид Рамадан (род. в 1962 г.). Оба автора известны в мире, их концепции широко обсуждаются, и к настоящему моменту их творчество и деятельность находятся в фокусе внимания ученых и журналистов. Однако, несмотря на бурную активность обоих идеологов, их теории все еще не находят поддержки ни среди рядовых мусульман, ни среди ученых.

Исчерпывающе выразился о сути этих концепций и их бесполезности директор стран Ближнего и Среднего Востока в Гамбурге профессор Удо Штайнбах еще в 2005 г.: «Разбавленный ислам Б. Тиби, самое возвышенное требование которого – это подчинение западной системе ценностей, не является значительным с религиозной точки зрения; динамичное же самоопределение Т. Рамадана как европейского мусульманина, напротив, кажется скорее программой действий, нежели теологическим решением религиозных вызовов. Таким образом, термин “евроислам” у большинства мусульман вызывает раздражение. Мусульмане предпочитают прагматичное “соответствие европейскому образу жизни без отказа от основ ислама” <…> Слишком силен дискомфорт от того, что евроислам все-таки может означать утрату базовых основ вероисповедания» . С тех пор мнение ученых и мусульман о евроисламе не изменилось.

Чтобы разобраться в этой кризисной ситуации и понять, почему само слово «евроислам» и современные идеи реформирования исламских норм так раздражают мусульман, следует обратиться к истории. В конце XIX в. именно Западная Европа стала колыбелью мусульманского модернизма, или мусульманской реформации, – нового философско-религиозного течения в исламе, основоположниками которого являются Джамаль ад-Дин аль-Афгани (1839–1897) и Мухаммад Абдо (1849–1905). Это был первый и очень успешный (в отличие от современных неудачных попыток) опыт нового толкования основных мусульманских источников и приспособления исламских этико-правовых норм к изменившимся условиям.

До настоящего момента мы не обнаружили ни одной работы (как отечественной, так и зарубежной), посвященной анализу ранних европейских публикаций Джамаль ад-Дина аль-Афгани и Мухаммада Абдо, оказавших сильнейшее воздействие на традиционное общество и коренным образом изменивших весь мусульманский мир, ‒ притом что литература об этих авторах достаточно обширна. Концепции этих идеологов-публицистов всегда излагаются цельно, из них не выделяется начальный, «европейский» этап творчества.

Попытаемся выяснить, почему идея реформирования ислама в одном случае была успешно реализована, а в другом предстает в невыгодном свете в виде вымышленной парадигмы, и порою даже сеет раздор между мусульманами. Прежде чем перейти непосредственно к анализу источников, напомним, что под реформацией в исламе понимается новое толкование широкого комплекса религиозно-этических, политических и экономических проблем, когда со временем оказывается, что традиционные этические принципы и установки перестают отвечать новым реалиям и требованиям [ , c. 19, 24; Левин 1993 , c. 91-94].

В качестве источников для данного исследования привлечены философские эссе аль-Афгани и Абдо, опубликованные в парижской газете «аль-Урва аль-Вуска». Из работ современных публицистов по ряду причин выбраны только труды Тарика Рамадана. Прежде всего, европейские публикации аль-Афгани и Абдо являются богословскими трудами, а Тарик Рамадан – единственный пока в Европе ученый-публицист, получивший, помимо светского европейского образования, еще и серьезное теологическое (в университете аль-Азхар ); кроме того, его публикации охватывают наиболее полный спектр вышеперечисленных проблем . Даже труды Бассама Тиби , имеющего только светское европейское образование, существенно проигрывают в этом смысле, не говоря уже о других авторах.

Отметим также, что Т. Рамадан знаком с историей мусульманской реформации гораздо ближе, чем остальные авторы: к этому течению был причастен его родной дед, Хасан аль-Банна (1906–1949). На формирование взглядов скромного школьного учителя арабского языка, основавшего в 1928 г. организацию «Братья-мусульмане», огромное влияние оказали труды Мухаммада Абдо и Джамаль ад-Дина аль-Афгани. Хасан аль-Банна развил идеи панисламизма аль-Афгани и на их основе создал теорию мусульманского государства; идеология «Братьев-мусульман» основана в том числе и на идеях панисламизма. Возможно, существует некоторая преемственность между самыми ранними идеями аль-Афгани – Абдо и тем, что предлагает сегодня Тарик Рамадан. Не последнюю роль в нашем выборе источников сыграл географический критерий: все трое авторов имеют египетское происхождение.

Идеи аль-Афгани и Абдо: первые шаги в Европе

Биографии Джамаль ад-Дина аль-Афгани и Мухаммада Абдо достаточно хорошо известны. Напомним лишь некоторые факты, которые очень важны для понимания их концепций и причин, вынудивших этих публицистов активно действовать.

В 1871 г. по приглашению премьер-министра Османской империи Рияда паши (1836–1911), который славился своими либеральными взглядами, аль-Афгани приехал в Египет, чтобы обучать группу студентов аль-Азхара теологии, юриспруденции, мистицизму и философии. Именно тогда студент Абдо и сблизился с аль-Афгани, который произвел на молодого египтянина неизгладимое впечатление [ , р. 109]. Однако после смены власти в Египте в 1879 г. аль-Афгани был выслан в Индию; в 1883 г. он отправился в Европу и в 1884 г. обосновался в Париже, где решил выпускать газету на арабском языке, чтобы переправлять ее в Египет и другие регионы мусульманского мира. В Париже к нему присоединился Абдо.

Следует отдать должное дальновидности аль-Афгани: он быстро понял неисчерпаемые возможности прессы и не ошибся. «Несомненно, что Джамаль ад-Дин аль-Афгани был вождем оппозиционной свободной прессы в Египте и во всем арабском мире, которая призывала противостоять империализму всеми силами. Аль-Афгани создал и возглавил целую школу журналистов, куда входили Йакуб Санну, Мухаммад Абдо и Адиб Исхак», ‒ так, например, оценивает журналистскую деятельность аль-Афгани крупный египетский ученый Анвар аль-Джунди (1917–2002) [ , с. 38–39].

В выборе места для издания газеты аль-Афгани также не просчитался. Благодаря своей антибританской направленности газета не встретила сопротивления со стороны французского правительства, скорее наоборот: появление подобного печатного органа по вполне понятным причинам было на руку французам.

Однако антибританская пропаганда была лишь самой заметной и, если можно так выразиться, ближайшей задачей. Главная же цель заключалась в другом. Будучи хорошо образованными и мудрыми людьми, они отчетливо понимали, что ислам в том виде, в котором он существовал тогда на Востоке, препятствовал распространению идей европейских просветителей и достижений европейской цивилизации. Огромная пропасть между уровнями развития западного и восточного общества стала очевидна и понятна всем после кампании Наполеона в Египте в 1798–1801 гг. Безнадежно устаревшие средневековые исламские догмы тормозили развитие традиционного общества. Достаточно вспомнить хотя бы историю книгопечатания на арабском Востоке [ , с. 199–201, , p. 435–440], чтобы оценить всю трагичность положения, в котором пребывали в то время народы, населявшие Османскую империю. Мусульманский Восток остро нуждался в переменах. Однако традиционное мусульманское общество могло воспринять какие-либо изменения только в привычной для него исламской идеологической оболочке. Нужно было объяснить людям в понятной им форме, что технические нововведения и новые общественно-политические реалии не противоречат нормам ислама. Аль-Афгани и Абдо ясно сознавали, что если не вооружить традиционное мусульманское общество соответствующими идеологическими установками как можно скорее, его отставание от Запада будет возрастать, и мусульманский Восток обречен будет влачить жалкое существование в колониальной зависимости от Европы. Идея пересмотреть, по-новому интерпретировать исламские нормы, с тем чтобы найти в них обоснования для нововведений и сделать мусульманское общество открытым для реформ, и стала главной целью для аль-Афгани и Абдо.

Разумеется, нужно было также продумать, в какой форме преподносить реформаторские идеи, чтобы они как можно скорее доходили до людских умов и сердец. Писать статьи нужно было ярким, образным, но в то же время простым и доступным языком. Оба автора уже имели к тому времени солидный опыт публицистической деятельности и были блестящими ораторами. Джамаль ад-Дин аль-Афгани «…был красноречивым человеком, знал несколько иностранных языков, мог вести бесконечные беседы со своими друзьями в каирских кафе и был оратором, способным завладеть аудиторией» [ , p. 112]. А Мухаммад Абдо к тому времени, помимо богословской и преподавательской деятельности, успел приобрести ценный опыт редакционно-издательской работы в должности сначала одного из редакторов, а затем главного редактора «аль-Вакаи аль-Мысриййа» («Вестника Египта») ‒ первой египетской правительственной газеты на арабском языке . Кроме того, Абдо уже имел на своем счету несколько газетных публикаций, которые оказали серьезное влияние на формирование общественного мнения в Египте по ряду вопросов.

Свою газету создатели решили назвать «аль-Урва аль-Вуска», что в переводе означает «Крепчайшая (неразрывная) связь» (французское название органа – «Le Lien Indissoluble»). Выбор не был случайным: эта фраза имела глубокое философское содержание и давала красноречивые указания всем мусульманам. Целиком она звучала так: «аль-Урва аль-Вуска, ла-н-фисама лаха», что означает: «Крепчайшая связь, которую невозможно сокрушить». Полное название газеты, таким образом, представляло собой точную цитату из Корана [Коран 2:256] ; кроме того, словосочетание «аль-Урва аль-Вуска» упоминается еще в одной суре [Коран 31:22] в том же значении. В обоих случаях под несокрушимой, крепчайшей связью подразумевается ислам, причем по контексту это и связь, на которую можно опереться, и связь, за которую можно держаться. Учредители газеты имели в виду крепчайшую связь с Аллахом и опору на него. Такое название, несомненно, должно было привлечь и заинтересовать читателей-мусульман.

Выходила «аль-Урва аль-Вуска» недолго: с марта по октябрь 1884 г. Великобритания в конце концов смогла убедить французские власти закрыть этот печатный орган. Рашид Рида (1865–1935), преданный ученик и биограф М. Абдо, писал, что «газета вселила в англичан настоящий ужас <…> и страх» [Рида 1, с. 298, 300]. И хотя за восемь месяцев было напечатано всего 18 выпусков, газета сыграла огромную роль в истории мусульманского мира.

О чем же писали реформаторы-модернисты в конце XIX в.?

Первый номер открывался большой программной статьей под названием «Открывающая газету» («Фатихату-ль-джарида»), и каждый (даже малообразованный) мусульманин ясно видел в этом параллель с первой сурой Корана «Фатихой» («Открывающая [Книгу]»). В качестве эпиграфа к статье тоже была выбрана цитата из Корана: «О Господь наш! Лишь на Тебя мы уповаем, лишь к Тебе мы взываем, лишь к Тебе [все] возвратится» [Коран 60: 4] .

Во вступительной статье, которая состояла из двух частей, сначала описывалось тяжелое положение, в котором находились Египет и весь мусульманский мир отчасти из-за внешних факторов (британского гнета), отчасти из-за внутренних (отсталости общества). Создатели газеты обращались к мусульманам с горячим призывом сделать все от них зависящее, чтобы изменить это ужасное положение. Во второй части под названием «Газета и ее программа» излагались цели и задачи периодического издания. Вкратце они сводились к следующим важным пунктам [ , с. 38–39]:

1. Газета будет делать все возможное для того, чтобы разъяснять восточным народам причины их бед и указывать пути, которыми необходимо следовать, чтобы исправить прошлые ошибки и не допустить их в будущем.

2. Газета будет бороться с отсталостью мусульманского общества, суевериями и предрассудками, разъяснять верующим необходимость реформ.

3. Газета будет разъяснять мусульманским народам политику европейских стран, чтобы не позволить себя обмануть. Для этого в газете будут регулярно публиковаться переводы статей на общественно-политические темы из европейской прессы с комментариями.

Уже из этих тезисов заметно, что главную причину бедственного положения мусульманского мира авторы видели в отсталости традиционного общества, а западный колониализм есть всего лишь печальное следствие этого факта: ведь отсталого, неграмотного и суеверного человека очень легко обмануть и поработить.

Всего в 18 выпусках газеты было опубликовано 25 философских эссе, которые по праву можно считать классическими образцами этого жанра в арабской литературе. Заголовки весьма красноречивы: «Национальность и мусульманское вероисповедание», «Прошлое мусульманской общины (уммы), ее настоящее и излечение ее недугов», «Судьба и предопределение», «Христианство, ислам и их последователи», «Упадок мусульман, их молчание и причины этого», «Добродетели и пороки, а также их последствия», «Мусульманское единство», «Единство и суверенитет», «Солидарность», «Надежда и поиски славы», «Почему необходимо сохранить институт монархии?», «Государственные деятели и окружение монарха: какими они должны быть?», «Честь», «Трусость», «Мусульманское общество (умма) и деспотическая власть», «Призыв к персам объединиться с афганцами», «Испытание Аллаха для верующих» и др.

Приведенные выше заголовки показывают, что авторы затрагивали очень широкий спектр ключевых вопросов общественного развития, включая морально-этические аспекты. Однако при детальном знакомстве с текстом статей становится ясно, что, по сути, все они направлены на раскрытие двух принципиальных моментов – идеи реформирования ислама и доктрины мусульманского единства. Обе концепции, разные на первый взгляд, при ближайшем рассмотрении оказываются взаимосвязанными и неразрывными.

Авторы, высокообразованные люди, знакомые с западной наукой, подошли к анализу проблемы с позиций цивилизационного подхода, не забыв при этом упомянуть знаменитого Ибн Халдуна (1332–1406), и для достижения своих целей применили понятие «мусульманская цивилизация» [ , с. 56]. Напомнив читателям о том, каких вершин она достигла в средние века, авторы поставили вопрос: почему же сегодня мусульманский мир плетется далеко позади европейской цивилизации? [ с. 45-46] Ответ, по их мнению, прост: мусульманское общество разъедает болезнь, излечить которую оно может только своими собственными силами. Эта болезнь – косность и отсталость, неграмотность, суеверия и предрассудки, царящие в современном им мусульманском мире , с. 46]. Лекарство – ислам, только не тот, который существует в нездоровом обществе, а истинный, который был в течение первых двух веков мусульманской эры. Пока ислам был объединяющим и цементирующим фактором в государстве, оно процветало; с появлением различных течений и толков в исламе начался упадок халифата, а затем и его распад. Доказательства своей правоты авторы черпают из истории мусульманской цивилизации: арабские завоевания, расцвет и величие халифата, трансляция индийской и античной науки и культуры в Европу и т. п. ‒ до тех пор, пока не начался процесс распада халифата и монголы в 1258 г. не положили конец его фактическому существованию в качестве единого государства [ , с. 64].

Абдо и аль-Афгани утверждали, что причиной распада халифата стали идейные расхождения и размежевания в исламе, которые произошли по вине улемов ; именно они – главные виновники всех бед мусульманского мира. Они не сумели сплотить мусульман, и мусульманская цивилизация пришла в упадок из-за их слепой и бездумной приверженности к формальным догматам веры, неумения и нежелания толковать их в соответствии с изменяющейся внешней средой [ , с. 63]. Против них-то и направили свою критику модернисты.

Особое место в рассуждениях авторов занимают наука и знания; модернисты доказывают, что ислам – религия, более всего открытая для науки, ведь именно для этого Аллах и наградил человека разумом и способностью творить (статьи «Мусульманское единство» [ , с. 97–102] и «Надежда и поиски славы» [ , с. 109–115]).

Итак, человек думающий, постоянно стремящийся к знаниям и созидающий – таким, по мнению авторов, должен быть настоящий мусульманин. Способность к творчеству и созиданию обязывает мусульманина быть активным членом мусульманского сообщества – уммы [ , с. 55–56], и в этом следует брать пример с христиан. Следующий важный элемент – единство – логично вытекает из первых двух: чтобы созидать что-то, нужно объединять усилия нескольких или многих людей, каждый член сообщества неразрывно связан с другими его членами крепкими узами; изоляция людей друг от друга разрушает общественный организм (статьи «Солидарность» [ , c. 71–79] и «Мусульманское единство» [ , c. 97–102]). Чтобы ставить перед собой великие цели, необходимо объединение еще большего количества людей, а чтобы противостоять империализму, необходимо объединиться всем мусульманам («Мусульманское единство» [ , c. 100]). Свои тезисы авторы подкрепляют многочисленными цитатами из Корана и примерами из хадисов. В качестве доказательств приводятся такие цитаты: «Все вместе крепко держитесь за веревку Аллаха (т. е. ислам. – А.С., Н.С. ) и не отдаляйтесь [друг от друга]» [Коран 3:103]; «Не будьте такими, как те, которые разошлись [в разные стороны] и рассорились после того, как получили ясные доказательства; именно их [ждут] великие мучения» [Коран 3:105]; «Поистине, верующие – братья» [Коран 49:10].

Основным понятием в логических построениях аль-Афгани и Абдо является «мусульманская умма», или мусульманская община [ , p. 859 – 863]. В их глазах идеальная умма, как и идеальный ислам, ‒ это такое мусульманское общество, каким оно было в течение первых двух веков мусульманской эры.

Главный вопрос о соотношении национальности, гражданства и вероисповедания авторы решают очень просто и категорично: «У мусульман нет иной национальности, кроме их веры» [ , с. 99]. Из этого следует, что для всех мусульман такие категории, как «национальность» и «гражданство», вторичны по отношению к вероисповеданию.

Особо подчеркнем, что, когда идет речь о единстве мусульман (из которого позже вырос панисламизм), авторы оперируют понятиями «мусульманская умма» или просто «мусульмане», а не терминами «государство» или «халифат». Призыва к созданию нового единого мусульманского государства вроде халифата в текстах газетных статей обнаружить не удалось. Речь идет лишь о союзе мусульман, например: «Между мусульманами должны быть союз и взаимопомощь» [ , с. 100]. Больше того, в статье «Мусульманское единство» авторы утверждают, что в настоящее время вряд ли возможно существование одного правителя для всех мусульман, и выражают надежду, что «султаном надо всеми ними станет Коран, а религия – вектором их единства» [ , с. 101]. В связи с этим еще В.В. Бартольд отмечал, что «…сейид Джемаль ад-дин, считающийся основателем современного панисламизма, мечтал об обновлении мусульманских государств и о союзе между ними для устранения политического и экономического засилия европейцев» [ , с. 402].

Язык статей заслуживает того, чтобы на нем остановиться специально. Это очень хороший литературный арабский язык, не перегруженный грамматическими излишествами. В результате мысли авторов излагаются предельно ясно, доходчиво и в то же время достаточно эмоционально. Аль-Афгани и Абдо высказывают свою позицию твердо и категорично, приводя в свою пользу очень весомые аргументы: цитаты из Корана и хадисов, примеры из прошлого. Авторы демонстрируют глубокое знание истории мусульманской и европейской цивилизаций, а также мусульманских источников. Такой текст никого не может оставить равнодушным.

Кое-где прозаический текст перемежается рифмованной ритмизованной прозой – саджем, древнейшей литературной формой, которую использовали арабские жрецы и прорицатели еще в доисламские времена, чтобы сильнее воздействовать на аудиторию. Именно в этой форме записан Коран. К этой форме обращались многие средневековые авторы, в ней опытные имамы произносили свои проповеди; такая форма обычно ассоциировалась с высоким изысканным стилем и должна была подействовать на читателей сильнее, чем обычная проза. Некоторые статьи написаны в виде живых диалогов с читателем; другие представляют собой рассуждения, в которых верующим разъясняются новые реалии и явления, сопровождаемые примерами из Корана и мусульманской традиции. Вторые вызывают ассоциации с хутбами . И.М. Хакимов отмечал, цитируя Рашида Риду, что «язык еженедельника принадлежал Абдо, в то время как мысль ‒ аль-Афгани» [ , с. 241]. Однако тот же Рашид Рида подчеркивал, что «во всех реформаторских статьях мысли и мнения обоих авторов являются совместными» [Рида 2, c. 215]. История показала, что эффект от таких статей был грандиозным.

Во многом благодаря безупречному изложению материала модернисты и добились успеха. Статьи «Крепчайшей связи» представляют собой настоящие шедевры арабской публицистики. Эти тексты наглядно показывают, какой силой способно обладать слово. На это обратил внимание английский историк Альберт Хаурани (1915–1993): «Благодаря содержанию и языку газета стала одним из самых влиятельных периодических изданий на арабском языке» [, с. 110]. С ним соглашается канадский исследователь А. Кудси-Заде, отмечая: «Язык газеты был настолько революционным, что вскоре британское и индийское правительства запретили ввоз этой газеты и наложили штраф на ее издателей» [ , с. 34]. Так же высоко оценивают значение этой газеты арабские и российские ученые [ с. 261; , с. 234; , с. 221; , с. 238‒239; , с. 35; , с. 120].

Таким образом, на страницах «Крепчайшей связи» модернисты совершили первую попытку «раскачать» мусульманский мир, чтобы вывести его из застоя. Для этого Джамаль ад-Дин аль-Афгани и Мухаммад Абдо, если можно так выразиться, «вытащили» из Корана и сунны пророка все, что могло бы придать исламу характер рационалистической религии . По сути, авторы дали понять своим читателям, что «двери иджтихада не закрыты» [ , с. 64]; наоборот, каждый должен работать над собой, стремиться к знаниям и самосовершенствоваться.

С этого момента, т. е. с конца XIX в., можно говорить о наличии в исламе двух основных тенденций – традиционной и реформаторской. Разница между ними заключалась в том, что традиционалисты были приверженцами слепой веры и поддержания устаревших уже традиций, тогда как реформаторы-модернисты призывали воспринимать постулаты веры вдумчиво и интерпретировать их в соответствии с требованиями времени.

Что касается панисламизма, то статьи «Крепчайшей связи» показывают, что этот концепт вырастает из идеи «оборонительного союза» [ , с. 101], желания всеми силами противостоять угнетению со стороны европейских империй. «Мусульмане должны как можно скорее объединиться, чтобы противостоять натиску со всех сторон», ‒ обращаются авторы к читателям [ , с.101]. Панисламизм очень часто критикуют за его несостоятельность как идеологии, однако на тот момент это была единственная возможность убедить всех мусульман консолидированно выступить против очень сильного врага – Великобритании. Любая идеология возникает в определенное время и в определенном месте как реакция общества на происходящие события, и панисламизм не стал исключением.

Многие идеи модернистов были успешно реализованы в Египте Мухаммедом Абдо, который после возвращения на родину занимал различные административные должности в государственном аппарате страны. Это позволило ему воплотить в жизнь многое из совместных замыслов: например, введение банковского процента и др. [подробно см. Сейранян, 33–44]. Однако вряд ли эти реформы имели бы успех, если бы египетское общество не было готово к таким революционным переменам.

Реформатор Тарик Рамадан: салафит или модернист?

Во всех своих трудах Т. Рамадан призывает мусульман, постоянно проживающих в Европе, к «радикальным реформам» в исламе, отталкиваясь от практики раннего мусульманского общества . Поясним, что стремление обратиться к ранней истории ислама, чтобы взять за основу образ жизни мусульманской общины и законы того времени, принято называть салафизмом, фундаментализмом, или возрождением в исламе. К реформаторам такого типа причисляют двух основоположников мусульманских правовых школ-мазхабов ‒ Мухаммада аш-Шафии (767–820) и Ахмада ибн Ханбаля (780–855), а также Ибн Таймийю и Хасана аль-Банну [ , с. 204].

Чтобы разобраться в современных реформаторских течениях, воспользуемся классификацией З.И. Левина, согласно которой все исламские реорганизаторы делятся на две категории: реформаторов-модернистов и традиционалистов-салафитов. Первые предлагают очистить ислам от средневековых наслоений, взять в качестве отправной точки ислам образца первого-второго веков мусульманского летоисчисления и с этим наследием идти дальше и развиваться в направлении западных стран (по З.И. Левину, это модернизаторский фундаментализм с лозунгом «Вперед с Кораном!»). Вторые, традиционалисты-салафиты, также берут за идеал ранний ислам, но для того, чтобы неукоснительно соблюдать все предписания и ревностно его защищать от возможных искажений, не допуская инноваций (по З.И. Левину, это охранительный фундаментализм с девизом «Назад к Корану!») [ , с. 100‒101; , с. 17‒18].

Однако эта классификация, по нашему мнению, нуждается в существенном уточнении. Речь идет о векторе перемен по отношению к внешнему окружению. В первом случае реформаторы хотели изменить ислам как религиозно-идеологическую систему для того, чтобы дать мусульманскому обществу возможность развиваться и со временем встроиться во внешнюю среду; то есть вектор перемен направлен внутрь самой уммы. Во втором случае реформаторы возрождали ранний ислам с целью охранять его от дальнейших нововведений и стараться изменять окружающий мир в своих интересах. Здесь вектор перемен направлен вовне, за пределы мусульманской уммы. Проще говоря, одни реформаторы стремятся изменить ислам, чтобы измениться самим, другие – изменить окружение, оставаясь при этом неизменными.

Приняв во внимание данное деление сторонников реформ на реформаторов-модернистов и реформаторов-салафитов, попробуем понять, к какой группе можно отнести швейцарского мыслителя.

Т. Рамадан утверждает: «Основываясь на универсальных принципах ислама, я исследовал средства, которые изнутри могут дать импульс движению реформ и интеграции мусульман в новое окружение» [ , c. 5]. Он ставит вопрос о возможности мусульман на Западе самостоятельно интерпретировать исламские нормы и на этой основе предлагать новые конкретные решения применительно к новым ситуациям. Западные мусульмане, считает он, должны активно участвовать в общественной и политической жизни, изучать европейские социальные механизмы, отстаивать свои права и бороться со всеми проявлениями дискриминации и несправедливости [ , c. 6–7]. Это черты охранительного фундаментализма.

Автор указывает на единство и многообразие ислама во всем мире в силу уникальных особенностей этой религии: в ней есть фундаментальные, универсальные, постоянные принципы и изменчивые категории, которые могут варьироваться в зависимости от времени и места. Задача современного западного мусульманина заключается в том, чтобы обязательно придерживаться первых, тогда как от изменчивых принципов по мере необходимости можно отказываться и предлагать взамен другие, которые не противоречат фундаментальным. Так поступали все ученые-реформаторы – аль-Афгани, Абдо, Рашид Рида, аль-Банна, Маудуди, Сеййид Кутб и другие, говорит Рамадан. Их объединяло стремление найти в письменных источниках ответы на новые вопросы, возникавшие в связи с социальными, экономическими и политическими изменениями того или иного периода.

Уже этих тезисов достаточно, чтобы увидеть преемственность между мыслями аль-Афгани ‒ Абдо и Т. Рамадана. Почти слово в слово повторяет он идеи первых модернистов, только на английском языке, ориентируясь на современную аудиторию.

Идея мусульманского единства аль-Афгани ‒ Абдо также нашла отражение в системе взглядов швейцарского интеллектуала. Узловой проблемой мусульманской идентичности, по мнению Рамадана, является осознание мусульманином своей принадлежности к мусульманской умме и к европейской стране. Что важнее для мусульманина: религиозная принадлежность или европейское гражданство? Может ли мусульманин быть просто гражданином европейского государства, без принадлежности к своей религиозной группе? Сделав краткий экскурс в историю, автор приходит к выводу: ислам как религия с самого начала носил общинный характер, и с течением времени эта черта только усиливалась. Следовательно, связь мусульманина с уммой всегда будет сильнее, чем политико-правовая связь с государством, в котором он проживает [ , p. 89]. Не правда ли, эта мысль звучит в унисон с тезисом аль-Афгани-Абдо о мусульманском единстве и о том, что у мусульман нет иной национальности, кроме веры?

Во всех произведениях Рамадана постоянно звучат призывы к действию. Чтобы европейские мусульмане не превратились в маргинальное меньшинство, необходимо, считает ученый, активно действовать, адаптировать ислам к новым реалиям и интегрироваться в европейское сообщество. Рамадан призывает к созданию унифицированного мусульманского сообщества в Европе (как тут не вспомнить статью «Мусульманское единство»!). Однако это едва ли возможно ‒ хотя бы потому, что в исламе существует множество толков, и люди вряд ли откажутся от возможности выбрать то направление, которое им ближе всего, а культурные различия между людьми неизбежны.

В целом учение Т. Рамадана, к сожалению, выглядит довольно противоречивым и непоследовательным. Во всех его книгах и статьях лейтмотивом звучат «разум», «свобода выбора» и «социальная активность» – как основы, которые, по его мнению, позволят европейским мусульманам гармонично вписаться в западное сообщество и стать его активными членами. Мыслитель призывает западных мусульман не замыкаться в гетто, стать открытыми всему европейскому сообществу. В концепции швейцарского интеллектуала причудливо переплелись идеи традиционализма (салафизма), доставшиеся ему в наследство от деда, и модернизма, который он, как современный мусульманин, не в состоянии игнорировать. Соответственно, его реформаторские предложения направлены как на западную мусульманскую умму, так и во внешнюю среду, то есть на европейское окружение. Он предлагает западным мусульманам охранять свое право исповедовать ислам в Европе, широко используя все механизмы и средства западной демократии. Это, безусловно, черта охранительного фундаментализма. Призывая мусульман к активности, идеолог тем самым указывает на возможность изменять окружающий мир в соответствии с интересами мусульманского сообщества, что тоже является чертой фундаментализма. К модернистским особенностям учения Рамадана следует отнести отказ от запрета на нововведения.

Нам представляется, что система взглядов швейцарского ученого все же имеет больше салафитских черт, нежели модернистских. Сам себя он тоже причисляет к салафитам ‒ вероятно, потому, что очень хочет походить на своего знаменитого деда. Интересно отметить, что в 2012 г., в интервью для канала «Россия сегодня», Рамадан затруднился ответить на вопрос о своей принадлежности к тому или иному течению в исламе. Он сказал так: «Я между теми и другими, я стараюсь найти умеренный путь в исламе, но ближе всего мне салафиты-реформаторы» .

Ислам нового толка – европейский мазхаб?

В чем же феномен успеха концепций первых реформаторов и в чем причины отторжения системы взглядов Т. Рамадана, которая в значительной степени является продолжением идей аль-Афгани и Абдо? Ведь все они солидарны в вопросе об обновлении фикха – широкого комплекса мусульманских этико-социальных норм, в особенности его раздела «усуль аль-фикх», который занимается «источниками, методами их толкования и применения для решения конкретных правовых вопросов» [ , с. 255].

С одной стороны, аль-Афгани и Абдо идеально подходили для роли идеологов-реформаторов, поскольку имели престижное богословское образование, соответствующий социальный статус (религиозный сан) и авторитет во всех слоях мусульманского общества. Люди им верили. Они адресовали свои послания мусульманам на Восток и преследовали цель изменить исламский мир, чтобы традиционное общество могло интенсивно развиваться наравне с западным. Мухаммад Абдо, помимо всего прочего, удачно использовал «административный ресурс» для реализации своих идей. Вершиной его карьеры стала должность главного муфтия Египта, позволившая ему издавать фетвы – богословско-правовые заключения для разъяснения и практического применения какого-либо предписания шариата [ , с. 252].

Т. Рамадан, как видно из его биографии и всей деятельности, такого статуса ‒ в силу отсутствия у него религиозного сана и опыта ‒ не имеет, притом что он также получил очень престижное богословское образование. Хотя различные издания признают его очень влиятельным человеком нашего времени, приходится все же признать, что среди мусульман Запада и Востока он не пользуется таким авторитетом и не обладает такой харизмой, какие в свое время были у аль-Афгани и Абдо; в этом смысле Т. Рамадан проигрывает даже своему деду Хасану аль-Банне. Можно вспомнить еще одно высказывание немецкого профессора Удо Штайнбаха: «Серьезную проблему <…> представляет отсутствие в исламе церковных структур и организованного духовенства, которое может авторитетно ответить на вопросы теологического и религиозно-правового обновления. Кто из высказывающихся имеет авторитет? Мы не видим личностей, у которых есть соответствующая карьерная и образовательная подготовка, а также выдающиеся знания или харизма» .

С другой стороны, важнейшие причины успеха модернистов конца XIX в. и неуспеха интеллектуала рубежа ХХ ‒ ХХI вв. кроются гораздо глубже, они уходят корнями в мусульманскую теологию. Чтобы разобраться в них, следует обратиться к иджтихаду, который является краеугольным камнем в учении всех реформаторов и о котором выше уже шла речь. Слово «иджтихад» переводится как «усердие», «прилежание»; как богословско-юридический термин иджтихад означает достижение высшей ступени знаний и получение права самостоятельно решать некоторые вопросы юридическо-богословского характера [ , р. 1026]. Как вид деятельности иджтихад начал формироваться в конце VII в., когда расхождения в исламе стали усиливаться и появились вопросы, на которые не было ответов в источниках. В настоящее время в исламоведении под иджтихадом принято понимать «деятельность богослова в изучении и решении вопросов богословско-правового комплекса, систему принципов, аргументов, методов и приемов, используемых им при этом исследовании, а также степень авторитетности самого ученого (муджтахида) в знании, интерпретировании и комментировании богословско-правовых источников» [ , с. 91]. Теологи выделяют несколько видов иджтихада по разным критериям, из которых нас в данном случае интересуют два – абсолютный иджтихад (аль-иджтихад аль-мутлак) и иджтихад, ограниченный рамками конкретного толка, ‒ мазхаба (аль-иджтихад аль-мукаййад). Богослов-факих, соответствующий критериям абсолютного, или совершенного, иджтихада, может принимать решения по любым вопросам; к таким богословам относят основателей-эпонимов канонических мазхабов.

Абдо и аль-Афгани не подвергали критике существующие четыре канонических суннитских толка и не пытались создать новый. Они очень аккуратно манипулировали средствами исламских правовых школ, говоря исключительно об ограниченном иджтихаде. Т. Рамадан открыто критикует суннитские и шиитские мазхабы [ , с. 24–25] и стремится доказать их несостоятельность из-за ограниченности в иджтихаде для новых географических, политических и социальных условий, имея в виду Европу [ , p. 6, 124]. В этом-то и кроется суть конфликта. Именно это обстоятельство и вызывает крайне негативное отношение к его идеологии, которая сегодня выглядит как новый мазхаб (назовем его условно «европейским»), хотя сам Рамадан назвал его «фикхом для Запада» [ , c. 99]. Во всех своих книгах мыслитель последовательно, шаг за шагом, выстраивает новый подход к толкованию системы исламских норм; он также предлагает свои методы принятия решений на основе свободной интерпретации мусульманских источников, свои ответы на вызовы современности в рамках исламской теологии и т. п. Например, он предложил принципиально новый концепт «дар аш-шахада» для обозначения западного мира по отношению к мусульманам, проживающим там [ , c. 76–77; , с. 128–129].

Подчеркнем, что в одном из произведений автор не ограничился только Европой, но значительно расширил область применения своей идеологии, пафосно заявив: «Сегодня мусульмане, как на Востоке, так и на Западе, срочно нуждаются в современном фикхе, который сможет выделять в сакральных текстах незыблемое и то, что можно изменить» [ , p. 1]. Иными словами, реформатор призывает как можно скорее пересмотреть всю систему мусульманских норм и ценностей, чтобы оставить то, что необходимо, а от ненужного отказаться. Рамадан утверждает, что «необходим современный фикх, использующий принципы “маслахa“ и “иджтихад“», то есть предлагает руководствоваться исключительно интересами мусульманского сообщества при принятии решений, а также настаивает на самостоятельном критическом прочтении, понимании и толковании письменных мусульманских источников [ , p. 3]. В этом современный реформатор тоже солидарен с аль-Афгани и Абдо.

Для разъяснения своей позиции Т. Рамадан посвятил иджтихаду целый раздел в одной из книг [ , c. 43–48]. Однако основоположник нового мазхаба должен удовлетворять критериям абсолютного иджтихада [см. , c. 91–92], первым из которых является совершенное знание арабского литературного языка. Нам трудно судить, достаточно ли хорошо Т. Рамадан знает родной язык, чтобы читать и свободно толковать Коран и сунну, но то обстоятельство, что почти все свои труды он публикует на западных языках, едва ли по нраву мусульманским богословам арабского Востока.

Пытаясь обновить фикх, чтобы создать ислам нового «европейского», или «западного», толка, претендуя при этом на роль основателя-эпонима, Рамадан вносит сумятицу в ряды мусульман как Востока, так и Запада. И дело не только в запутанности его учения, но и в его безграничной амбиции. Нам представляется, что деятельность швейцарского интеллектуала в этом направлении обречена на неудачу, поскольку становление мазхаба – это долгий и естественный процесс, зависящий от авторитета муджтахида в исламском мире.

What is a Salafi Reformist? // Political Theology Vol. 15 , Iss. 5, 2014. Рp. 385–405.

Биография Т. Рамадана с информацией о его образовании содержится на веб-сайте tariqramadan.com/english/biography/

С биографией Б. Тиби можно познакомиться на его веб-сайте: bassamtibi.de/?page_id=17

«Аль-Вакаи аль-Мысриййа» была основана в 1828 г. и является первой газетой на арабском языке не только в Египте, но и во всем арабском мире. С ее возникновением связывается появление арабской национальной прессы.

В коранических цитатах первое число означает номер суры, число после двоеточия – номер стиха (аята).

Улемы (от арабск. алим, мн. форма – улама) – ученые-богословы, знатоки историко-религиозного предания и мусульманских этико-правовых норм. К ним относятся также муфтии, имамы, хатыбы и судьи шариатских судов (кади). Улемы всегда были самым влиятельным сословием в мусульманском обществе ввиду отсутствия в исламе специального органа или института, подобного церкви у христиан .

Хутба – проповедь, которую имам произносит перед верующими по пятницам во время богослужения.

В истории ислама ранее предпринимались попытки создать течения с рационалистическими элементами, самое ранее и известное из которых ‒ течение мутазилитов.

Иджтихад – один из ключевых концептов в мусульманской теологии; обозначает умение толковать мусульманские источники и на их основе принимать самостоятельные взвешенные решения. Носитель иджтихада – муджтахид – должен отвечать целому ряду требований, главными из которых были совершенное знание арабского языка, знание наизусть Корана и мусульманского предания (сунны), а также комментариев к ним. Согласно традиции, в начале X в. ученые-богословы разных толков пришли к соглашению о том, что «двери иджтихада закрыты», посчитав, что по основным правовым вопросам все необходимые решения уже приняты, и людей, соответствующих критериям полного или абсолютного иджтихада, уже не существует. Таким образом, начиная с Х в. в мусульманской теологии развивается традиционалистское течение, безраздельно царившее до конца XIX в. .

Речь идет о четырех правовых школах-мазхабах, существующих в суннитском исламе, ‒ ханафитском, маликитском, шафиитском и ханбалитском.

( (1839 ) , Асадабад , Конар , Афганистан , - 9 марта , Стамбул , Османская империя) - мусульманский реформатор, идеолог панисламизма .

Биография

Получил образование в Кабуле и Индии (1857). Находился на службе у афганских эмиров. Покинул Афганистан в 1869 году. Жил в Каире , Стамбуле. В марте 1871 года поселился в Египте . Выступал с критикой деспотизма, за установление конституционного строя. В 1879 году арестован и выслан из Египта. В 1879-82 годах жил под надзором полиции в Калькутте и Хайдарабаде . С 1883 года в Европе, жил в Лондоне , Париже . С 1886 года жил в Персии , России , Ираке , в Лондоне.

Биография одного из самых неоднозначных деятелей в истории исламского мира, как нередко бывает в таких случаях, весьма туманна. До сих пор нет однозначного ответа на вопрос, кем же был человек, который положил начало политическому активизму в исламе, на чьих идеях воспитывались поколения исламистов всех мастей и расцветок. По широко распространенной версии, у истоков которой стоят последователи Джамаль ад-Дина аль-Афгани, он родился в 1838/9 г. в афганском городе Асадабаде, отчего к его имени добавляют нисбу Аль-Афгани ("афганец") или же Аль-Асадабади ("асадабадец").

Однако, с недавнего времени, исследователи все чаще склоняются к мнению о шиитской принадлежности Аль-Афгани. Местом его рождения называют село Асадабад близ Хамадана (Иран). Кроме того, существует версия, что Джамаль ад-Дин имел азербайджанские корни, так как родной город его родителей – Марага (Иран), – населен преимущественно азербайджанцами, а сам Аль-Афгани иногда вел беседы на тюркском (азербайджанском) языке. Аль-Афгани провел свою жизнь в странствиях. Сначала он путешествовал в поисках интересующих его знаний, затем – с целью убедить единоверцев, прежде всего их правителей, принять его программу реформирования мусульманской общины. Так, в молодом возрасте он направился в Афганистан, чтобы изучить право (фикх) по ханафитской школе (мазхабу) суннитов, хотя, по другой версии, он мог изучить его и в Ираке, в годы учебы в Неджефе. Кроме того, по мнению исследователей, будучи шиитом, шейх Джамаль ад-Дин использовал шиитский принцип благоразумного скрывания веры (такыйа), выдавая себя за "афганца" (поскольку большинство афганцев являются суннитами) – для того, чтобы мусульмане-сунниты приняли его идеи и не отвергли самого Аль-Афгани. После Афганистана Аль-Афгани направился в Индию, которая в то время находилась под властью Британии. Однако критика со стороны Аль-Афгани подчиненного положения мусульман этой страны привела к тому, что местные колониальные чиновники настояли на его высылке в Египет. В Египте, а после и в Стамбуле, Аль-Афгани смог найти последователей среди местной интеллигенции и ученого сословия. Вокруг него образовался круг наиболее преданных учеников. Среди них можно назвать выходца из известной каирской иудейской семьи Йакуба Санну, выпускника иезуитского колледжа в Бейруте Адиба Исхака, и, безусловно, самого известного последователя Аль-Афгани Мухаммада Абдо (1849-1905), который впоследствии стал муфтием Египта.

Аль-Афгани призывал своих последователей идти в журналистику, чтобы использовать печатное слово для распространения своих идей и взглядов среди мусульман, поэтому во многом публицистика Египта конца XIX – начала XX ст. сложилась под влиянием идей Аль-Афгани и его последователей. На протяжении своей бурной и полной событий карьеры, которая напоминает скорее приключенческий роман, Аль-Афгани неустанно стремился претворить свои реформаторские идеи в жизнь путём создания тайных обществ и попыток привлечь на свою сторону сильных мира сего.

Следуя этому своему влечению, Аль-Афгани в 1876 г. вступил в основанную англичанами масонскую ложу "Звезда Востока", которую он позже возглавил. Он также являлся членом итальянской ложи. Кроме Аль-Афгани и его ближайшего ученика Мухаммада Абдо членами "Звезды Востока" были и другие представители египетской национальной элиты: будущий хедив (вице-султан Египта), а тогда еще наследный принц Тауфик, премьер-министр Египта Шериф-паша, министр финансов и будущий премьер-министр Египта копт Бутрус-паша Гали и часть интеллигенции.

Джамаль ад-Дин аль-Афгани пытался заручиться поддержкой правителей Афганистана, Ирана и Османской Турции, египетской и английской военно-политической элиты, французской и даже русской аристократии. К примеру, в 1888 г. Аль-Афгани посетил Москву и Санкт-Петербург, приехав из Ирана через Баку. Во время своего короткого пребывания в Санкт-Петербурге Джамаль ад-Дин провел с местными мусульманами ряд встреч, на которых он делился своими мыслями по поводу положения мусульман в России. Встречался он и с российскими учеными, которые приняли его в состав Российского географического общества. Стоит отметить, что в Санкт-Петербурге состоялась встреча Аль-Афгани с известным российским мусульманским реформатором, будущим первым советским муфтием Ризаэтдином Фахретдином (1859-1936), которая оказала огромное влияние на последнего. После разгрома англичанами национально-освободительного восстания египтян под руководством Ораби-паши, и установления прямого британского правления этой страной в 1882 г., Аль-Афгани переезжает сначала в Лондон, а затем в Париж. Находясь здесь вместе со своим верным учеником Мухаммадом Абдо, и при поддержке Якуба Санну и Адиба Исхака, Аль-Афгани начинает выпускать арабоязычный журнал "Крепчайшая связь" (аль-Урва ал-Вуска). По мнению ряда исследователей, часть финансирования этого издания взяли на себя французы, которые были крайне обеспокоены фактической колонизацией Египта Британской Империей, и искали возможность ослабить своего давнего геополитического противника.

Фактически, в концепции мусульманской реформы Аль-Афгани, ислам превратился из религиозной веры и связанного с нею поклонения Богу, в идеологию политического объединения мусульман против Запада. Таким образом ислам, трансформировавшись, по сути, превратился в идеологию солидарности, подобную национализму, социализму и т.д. Более того, ислам в понимании Джамаль ад-Дина аль-Афгани имеет мало общего с исламом, который исповедовали окружавшие его мусульмане. Аль-Афгани считал, что простой народ должен руководствоваться исключительно набором общих представлений о единстве Бога, его всемогуществе и необходимости соблюдения его повелений. Любая попытка выйти за пределы этих основных догматов обременит "неоформленные умы" простых верующих больше, чем те могли бы воспринять.

В то же время, в своих выступлениях перед европейскими слушателями Аль-Афгани неизменно ставил рациональную науку выше религии. Ярким примером его отношения к религии является переписка Аль-Афгани с французским критиком ислама Эрнестом Ренаном (1823-1892), в которой Джамаль ад-Дин писал следующее: "Позволительно спросить, однако, почему арабская цивилизация, осветив однажды весь мир столь живым светочем, вдруг пришла в упадок? Почему этот светоч не воспылал заново? Почему арабский мир оказался погруженным во тьму? Здесь ответственность мусульманской религии кажется несомненной. Ясно, что где бы она ни утверждалась, эта религия пыталась задушить науки, в чем ей прекрасно содействовал [политический] деспотизм". К слову сказать, за подобные идеи еще в 1870 г. шайх уль-ислам Османской Империи настоял на высылке Аль-Афгани из Турции.

После продолжительных скитаний и ссылок, Аль-Афгани вновь оказался в Стамбуле, где, находясь под домашним арестом, и умер в 1897 г. В 1944 г. правительство Афганистана настояло на переносе останков Джамаль ад-Дина в эту страну. Тело было эксгумировано, в 1944г. перевезено в Кабул и с почестями захоронено на столичном кладбище, хотя до сегодняшнего дня существуют сомнения в том, что эти останки, в самом деле, принадлежат Аль-Афгани.

Идеолог панисламизма. Что такое панисламизм? Это религиозно-политическая идеология в основе, которой лежит идея сплочения всех мусульман под единым государством. Сама приставка «пан» означает единение мусульман. Сегодня в русле борьбы с исламским терроризмом он стал запрещенным автором. В 19в. эти идеи панисламизма была и реакции на европейский экспансионизм. Ему предполагалось поставить единство мусульман. Среди идеологов панисламизма во второй пол 19 века выделяется и обособляется его фигура – он отец основатель основоположник исламского панисламизма. Он пытался совместить в своем учении традиционные принципы ислама. Следуя синтезу традиционного и современного. В силу этнической принадлежности тут много споров. Вероятно, что он был персов. Египет, Турция и Иран претендуют, чтобы считаться его родиной. В его биографии много белых пятен, его биография еще при жизни начала обрастать легендами. До сих пор ведутся споры о его происхождении. Никто не знает суннит он или шиит. Сама приставка аль-афгани говорит о том, что он родом из Афганистана. Родился то ли в 1829-1830гг. он был потомок Мухаммеда (принадлежит к роду шиитов). В 8 лет он был отправлен в Кабул для изучения положения Ислама. Отец его не афганец, а перс-шиит. По совету одного суффийского шейха он прибег к сокрытию веры и назвался суннитом, это ему сильно помогло сделать карьеру. Но на самом деле он не тот и не другой или и то, и другое, ведь он панисламист. Его география обширна – Индия, Медина. Кабул, Дагестан, Тебриз, Лондон, Париж, Москва и др. города. По сути это была первая попытка реформации в исламе. По биографии это все.

Нас он интересует как тот самый врач диагност, который отвечает на вопросы «кто виноват и что делать?» Впервые в Стамбуле он появился в 60-х гг. по приглашению великого визиря как ученый и преподаватель. Его пригласил последний просвещенный деятель эпохи Танзимата Аль-паша. Прожил он здесь недолго до смерти Паши. Его проповеди были восприняты как ересь. И его выслали. Их бесило, что он пытался интерпретировать пророчества Мухаммеда. С с72г. он жил и работал в Египте (обратить внимание на египет самост – он там возглавляет народническое движение ). Он там носился со своими конституционными идеями и его там выгнали. С 92г. он уже в Иране.

В 1892г. он появился в Турции во второй раз. Теперь он широко известен, тогда он написал свою нашумевшую книжку, которая была направлена против экспансионизма и национализма. Султану он уже понадобился как человек, обладавший уже большим религиозным авторитетом. Хотя его взгляды и учения во многом расходились с политическими целями. Для него важнейшая политическая задача – объединение мусульман под одним халифом. Он склонялся, что только османская империя может решить эту задачу.. следовательно халифом мог быть турецкий султан. Кроме того, аль Афгани полагал, что причиной упадка мусульманского мира является не только утрата единства, но и проникновение сюда секуляристских идей. Необходимо усиление религиозного института. Именно эти вещи из его учения султан хотел превратить в официальную идеологию. Абдул Хаммид повернул империю на Восток, вылечить Турцию, поэтому ему и нб панисламизм. На самом деле взгляды Афгани отличались от султана.

Джамаль как диагност. Он считал, что мусульманское возрождение дб базироваться на исламе и Коране. Т.е. опора на традицию. Джамаль ад-Дин сетовал, что недавно ускоренное соц развитие мусульман состояло лишь в имитации европейских норм и порядков. Он считал, что она тащит к примирению и признанию власти европейцев. Но это не значит, что он отрицал современную цивилизацию в его интерпретации ислам – был цивилизацией вполне совместимой с европейскими открытиями. Он считал совершенно важнейшей и неотложной задачей современной цивилизации. Но путь народов востока к этой современной цивилизации мог быть открыт только через религиозное движение. не нужно слепое копирование, а только через религиозное возрождение. Вдохновение на реформы мусульмане дб искать в религии. По его мнению тем же путем шли европейцы. Он призывал к осуществлению реформации в исламе и ссылался на пример Лютера. Лютер указал, что народы Европы пришли к упадку и утратили свою энергию. Когда были полностью подчинены религиозным порядкам, который не основывался на свободе разума и вот Лютер напомнил им что нельзя допускать никакого деспотизма, даже религиозного. Его называли европейцы «Лютером исламского мира». Это была первая крупная попытка реформации в исламе.

Джамаль Ад-Дин не подвергал радикальному пересмотру те или иные стороны ислама, он только боролся с искажением Корана, он считал ошибочным искусственным ограничением сферы научного поиска и традиционного образования с т.з. религии. Надлежало вновь обратиться к Корану, но нужно его попытаться понять верно, и непредвзято. Он интерпретировал выдержки из Корана, там есть оказывается совместимость с европейскими институтами власти (парламент). Он пытался увидеть намеки. Парламентарную форму правления он определяет как: Коран рекомендует совещаться с теми, кто управляет. С годами он становится все более последовательным сторонником конституционализма, эти идеи не могли найти поддержку со стороны самодержавных правителей. Утверждая совместимость норм ислама современными политическими учениями, он предостерегал этой слепой имитации европейских образцов. Он резко выступал против европейского господства. Слепое копирование предполагает зависимость. Если корна интерпретировать точно, то он окажется источником суперсовременных идей. он даже дошел до того, что считал, что европейцы отворачивают от ислама т.к. народы на низком уровне, поэтому надо доказать что большинством мусульман не придерживаться истинных норм ислама. Диагноз – это неверное понимание Корана.

1. Как диагност связывал упадок мусульманского мира. Он считал, что мусульмане столь далеко отошли, что противоречат повседневной жизни. На самом деле они уже давно отступили и не призывали к разобщенности и упадку. Они занимаются лишь бросанием цитат, и нагло врут, что Коран отрицает научное знание. Поэтому нужно прибегнуть к духовному истолкованию текста. Он был первым мусульманским идеологом, который говорил о свободе трактовки Корана. Он говорит, что Коран дает общее представление, что Коран дает толкование настоящего и легкий намек на будущее. В 19 веке быстрое сообщение - это телеграф. Он обвиняет в непринятии новшества. Он приводил отрывки из Корана, где были намеки на шарообразность земли, намеки на современные экономические теории. Подобные произвольные интерпретации Корана имели единственное средство доказать какое-либо положение. Любая новая идея могла пробить себе дорогу лишь как старая истина слова божьего. Со времени образования 4-х толков он был сменен таклитом, таклит – признание безоговорочного авторитета. Это такое же прецедентное право как в Англии и аль Афгани утверждал, что этого не могло быть. Когда к современной идее приводили высказывания какого-либо Кадия это чушь полная. Он ведь говорил это в своем времени. А сейчас они могли бы изменить т.з. ведь время изменилось. Вот это его часть – она более всего не признавалась высшим мусульманским духовенством.

2. Что делать? – вернуться к чистоте первоначального ислама.

Второй диагноз. Отсюда и панисламизм. Резкое неприятие вызвала суннито-шиитская рознь. Он трактует это как рознь невежественных, жадных и властных правителей, стремившихся лишь к преувеличению своих территорий. А проповедники специально преувеличивали различия. А народ слепо верил, это глупо было. Никто не одобрил бы столько войн и распрей под предлогом наследственного го права. Здесь виноваты правители. Что делать - объединение мусульман лучшее средство противостоять дальнейшему проникновению запада. Он считал, что мусульманство, исламство и иудаизм – схожи очень и должны объединиться. Виноваты правители, которые превратили религию в предмет торга. Он всегда отстаивал превосходства ислама. Он подвергал критике нерелигиозные и моральные ценности Европы, он критиковал европейскую экспансию их доктрины религиозного, расового, национального превосходства. В целом европейцы, несмотря на цивилизаторские ожидания, не признавали право на самостоятельное управление востоком. Их вся мессианская деятельность сводилась к поощрению межплеменную рознь, межнациональные конфликты. Он призывал народы востока к объединению. А повести за собой народы могли лишь бесстрашные лидеры. Джамаль ад дин осознавал всю сложность в условиях слабого и разобщенного мира. Главное – это единение в государстве. Духовное единство обеспечит политическое единством.

Для него халифат – это государство. Значит, ислам воплощал собой и национальную, и религиозную, и политическую общность. Религиозно-политическая основа доминировала над национальной. Он не противопоставлял ему национальное развитие народов востока. Это не случайно, т.к. национальное самосознание только возрождается среди мусульманских народов. Нацидея еще не вычленилась из панисламистских течений. Она не могла еще насторожить реформатора, он здесь не мог предвидеть, что националистические концепции противопоставят религиозное начало светскому. Многие из тех, кто слышал его, обвиняли в ереси. Его веротерпимость и широкая интерпретация создавали много врагов. С одной стороны безбожник, с другой – религиозный фанатик. Раздражали люди, кто знали его, говорили, что высмеивал пороки и особенности его поведения. Отказался от всех наград и орденов. Он отказался жениться на дочке султана, несмотря на хлопоты султана. Он не был сторонником женского равноправия. Он говорил, что мужчина дб содержать семью, а женщина дб сидеть дома с детьми.

Последние годы своей жизни он прочел почетным пленником. Его обвинили в причастности к убийству Насер ад дин шаха. И иранский посол требовал суда. И его отравили тихонько. Хотя официальная версия – рак гортани.

Его религиозно-философскую концепцию сложно определить. Многие историки считают его идеологом национальной зарождающейся буржуазии, ведь он проповедовал активную этику ислама. Но это натянутые и упрощенные оценки, ведь буржуазия не сложилась, чтобы он защищал их позиции, к тому же есть и очень антибуржуазные концепции. Очевидно. Что объяснить и понять его учение можно исходя из сложившихся условий. Это символ переходного общества. Он не отражал интересы какого-либо одного слоя. Здесь социальная неоднородность, которая определяла противоречивый характер его взглядов. Поэтому многие слои, политические группировки могли использовать его теории. Он стоял над всем мусульманским миром. Выдвигая собственные идеалы в сфере морали, он учитывал специфику развития, предполагая искать пути. Обращаясь к Корану к универсальному, вечному и неисчерпаемому источнику мудрости востока.