Н. Н. Муравьёв родился 23(11) августа 1809 г. в Санкт-Петербурге. Происходил из старинного рода служилых дворян. Отец – статс-секретарь при Императоре Александре I. Мать была весьма образованной, религиозной женщиной, любила природу, деревню, была заботливой матерью, доброй дочерью и верной женой. Она умерла, когда её старшему сыну шёл десятый год. Получив первоначальное образование под влиянием матери, после её смерти Н. Н. Муравьёв был отдан в частный пансион Годениуса для подготовки к поступлению в университет. Но император Александр I в качестве своего расположения к отцу приказал принять двух сыновей Муравьёвых в Пажеский корпус. В 14 лет, хорошо подготовленный, Н. Н. Муравьёв был произведён в камер-пажи, а затем в фельдфебеля. После окончания с отличием Пажеского корпуса поступил на службу прапорщиком в лейб-гвардии Финляндский полк. Первый военный опыт приобрел в войне с Турцией (1828–1829), в Польше участвовал в усмирении польских повстанцев. В 1838–1844 гг. служил в действующей армии на Кавказе, где стал генералом, был ранен. В 1846–1847 гг. был губернатором Тульской области. В 1847 г. император Николай I назначил Н. Н. Муравьёва на должность Иркутского и Енисейского генерал-губернатора и командующим войсками Восточной Сибири. В 1848 г. он стал генерал-губернатором Восточной Сибири. К этому времени экономическое развитие настойчиво выдвигало вопрос об обеспечении обширного сибирского края выходом к Тихому океану. Ключом выхода являлся Амур – мощная широтная речная магистраль, которая согласно Нерчинскому договору (1689) была недоступна для русских. Российское правительство искало подходы к решению амурской проблемы. Для этого благоприятно складывалась внешнеполитическая ситуация. Появление в северо-восточной акватории Тихого океана английских и французских военных судов, нападение их на Петропавловск-Камчатский (1854–1855) не могло не обеспокоить правительство Российской империи. Это же обстоятельство встревожило и власть Дайцинской империи. Так сложились политические предпосылки для совместного противодействия англо-французской агрессии двух соседних империй – Российской и Дайцинской. За 13 лет губернаторства Н.Н. Муравьев проявил себя не только умным администратором, но и дальновидным политиком, дипломатом. «Амурский вопрос» стал стержнем всей его деятельности, решение его стало главным делом жизни Н. Н. Муравьёва. Его энергичным сподвижником в решении этой грандиозной задачи стал опытный мореход Г. И. Невельской. Поддерживая перед правительством открытия Г. И. Невельского, он способствовал официальному утверждению в 1851 г. Амурской экспедиции. В этом же году при участии Н.Н. Муравьева состоялась открытие в г. Иркутске Сибирского отдела Русского географического общества, сосредоточившего в своих руках все научные работы и исследования, проводившиеся в регионе. С Амурской экспедиции Г. И. Невельского, которая доказала, что устье Амура судоходно, а Сахалин – остров, началось фактическое заселение русскими Приамурья. В 1850 г. был основан военный пост Николаевск, поднят русский флаг, что означало: нижнее Приамурье вошло в состав России. Поскольку у военного министра не было лишних солдат, у министра финансов – свободных денег, Н. Н. Муравьёву пришлось при выполнении своего замысла опираться на собственные ограниченные силы и действовать в сжатые сроки с тем, чтобы поставить западно-европейских дипломатов перед свершившимся фактом. Так возник оригинальный план сплавов по Амуру для снабжения продовольствием и снаряжением русских людей, находившихся в низовьях Амура. Получив на сплав разрешение императора Николая, «чтобы при этом не пахло порохом», поставив в известность правительство Китая, Н. Н. Муравьёв в 1854 г. успешно провёл первый сплав по Амуру, а затем ещё четыре, в двух из которых участвовал сам. Главной целью сплавов было заселение и освоение амурских берегов. Для их проведения строились пароходы и баржи, баркасы, вельботы и много других плавсредств, которые прошли до устья Амура. В числе участников сплавов были экспедиции ученых географов, картографов, геодезистов, натуралистов, этнографов. Во время сплавов по указанию Н. Н. Муравьёва определялись места будущих поселений, солдаты сибирских линейных батальонов под командованием офицеров основывали военные посты, казаки ставили станицы. В эти годы вдоль Амура возникло несколько десятков русских поселений, в том числе будущие города Благовещенск и Хабаровск. В Приморье Н.Н. Муравьев наметил место для основания Владивостока. Оценивая свои походы, Н. Н. Муравьёв говорил, что «Первым сплавом открыл Амур, вторым – защитил, третьим – присоединил к России». В итоге при минимальной поддержке правительства, в короткий срок, мирно, без применения оружия, малыми средствами Н. Н. Муравьёв вернул в состав России открытые русскими землепроходцами в ХVII в. приамурские земли. В 1858 г. во время очередного сплава в Айгуне состоялись переговоры с представителями Китая. Н. Н. Муравьев, имевший все полномочия, предоставленные ему Александром II, подписал 28 (16) мая 1858 г. Айгунский русско-китайский договор, согласно которому левый берег Амура стал владением Российского государства, а правый берег до р. Уссури – владением Дайцинской империи. Айгунский договор явился крупным дипломатическим успехом России, и этим успехом она во многом обязана Н. Н. Муравьёву, проявившему в Амурском вопросе удивительную индивидуальность, прозорливость, светлый ум, дипломатический такт. Ему удалось привлечь взоры правящих кругов России к Дальнему Востоку, убедить их в необходимости «стать твёрдою ногою на Амур». Признав заслуги Муравьёва, император возвёл его в графское достоинство Российской империи с прибавлением к фамилии приставки «Амурский», дал чин генерала от инфантерии.

Ратифицированный в России и Китае Айгунский договор стал основой для заключения Тяньцзинского (1858) и Пекинского (1860) российско-китайских договоров, по которым весь Уссурийский край вошел в состав России, и она получила право вести торговлю с соседним государством не только сухим путем, но и морем. Установление российско-китайской границы отвечало национальным интересам как Российского государства, так и Поднебесной империи. В результате умелых административных, политических и дипломатических решений к России была присоединена территория в 1,5 млн. кв. км, равная нескольким европейским государствам. Это придало России евразийский характер и прочно вывело её на Тихоокеанское побережье. На присоединенных землях граф Н. Н. Муравьёв-Амурский заложил твердые основы российской государственности. Было установлено административно-территориальное управление – образована Приморская область (1856) с центром в г. Николаевске и Амурская область (1858) с центром в г. Благовещенске. Еще одним крупным деянием Н. Н. Муравьева на посту сибирского губернатора стало создание в Приамурском крае Амурского казачьего войска (8 декабря 1858 г.), призванного обеспечить охрану новой государственной границы. В своей деятельности Н. Н. Муравьёв-Амурский всегда пользовался результатами научных исследований, опирался на помощь учёных. Созданный им Сибирский отдел Императорского русского географического общества послужил основой для создания в 1884 г. Общества изучения Амурского края во Владивостоке и Приамурского отдела ИРГО в Хабаровске (1894) – первых научных организаций на Дальнем Востоке.

После 13-летней верной службы трону и Отечеству в начале 1861 г. Н. Н. Муравьёв-Амурский оставил должность генерал-губернатора и навсегда покинул Сибирь, а вскоре – и Россию. Он был сравнительно молод – ему не исполнилось и 52 лет, и он мог рассчитывать на продолжение службы, но её не получил. Он был назначен членом Государственного совета при императоре, награждён орденом Св. Владимира I степени с мечами. За свои заслуги перед Отечеством Н. Н. Муравьёв-Амурский был награждён также орденами Св. Анны III степени с бантом, Св. Владимира IV степени с бантом, Св. Анны II степени с императорскою короною, Св. Станислава I степени, Св. Анны I степени, Св. Георгия IV степени, Св. Владимира I степени с мечами, орденом Александра Невского, украшенным бриллиантами. Последние годы жизни он провёл во Франции, лишь изредка приезжая в Россию. Умер в Париже, похоронен на Монмартрском кладбище. И, если столичная аристократия постаралась предать забвению имя великого гражданина России, то на Дальнем Востоке память о графе Н. Н. Муравьёве-Амурском свято сохранялась и передавалась новым поколениям русских людей, осваивавших дальневосточные земли. Время же его губернаторства стали называть Муравьёвским веком, подчеркивая масштаб его деяний. Сподвижники Н. Н. Муравьёва-Амурского инициировали создание памятника графу, который был поставлен на высоком Хабаровском утёсе в 1891 г. В 1991 г. его прах был перевезён из Парижа в Россию и перезахоронен во Владивостоке.

Русский государственный деятель. Род. 11 августа 1809 г. Окончив курс в Пажеском корпусе, поступил прапорщиком лейб-гвардии в финляндский полк, принимал участие в турецкой кампании 1828-29 гг. (был при осаде крепости Варны) и в военных действиях против поляков (1831). В 1833 г. М. вышел в отставку и четыре года занимался хозяйством в имении Стоклишках, Виленской губ., пожалованном его отцу в пожизненное владение. Когда генерал Е. А. Головин, при котором М. во время кампаний состоял адъютантом, был назначен командующим отдельным кавказским корпусом и главноуправляющим гражданской частью и пограничными делами в Закавказье, М. был определен к нему для особых поручений (1838) и несколько раз принимал участие в экспедициях против горцев. С 1840 по 1844 гг. М. состоял начальником одного из отделений черноморской береговой линии; способствовал, в этой должности, усмирению племени убыхов. После кратковременной отставки М. причислился к министерству внутренних дел и в 1846 г. был назначен исправляющим должность военного губернатора г. Тулы и тульского гражданского губернатора. М. обратил серьезное внимание на нужды вверенной ему губернии и в отчете о первой своей ревизии указывал на неудобства тюремных помещений, на упадок сельского хозяйства, для воспособления которому он проектировал учреждение в Туле губернского общества сельского хозяйства; он первый из губернаторов поднял вопрос об освобождении крестьян: девять помещиков подписали приготовленный, по внушению М., адрес Государю; дело осталось без движения, но Государь обратил внимание на М., как на "либерала и демократа". Тем не менее М. был назначен, в 1847 г., генерал-губернатором восточной Сибири. В истории расширения наших владений в Сибири М. сыграл видную роль: ему принадлежит почин в возвращении Амура, уступленного Китаю в 1689 г. Еще до отъезда в Сибирь, М. заручился помощью Невельского (см.), исследовавшего устья Амура и остров Сахалин. Эти исследования, доказавшие доступность устьев Амура для больших судов, поставили вопрос о желательности приобретения Амура на более твердую почву, удостоверив, что Амур представляет удобный путь для сообщения с Тихим океаном. М. энергично принялся за хлопоты по разрешению захвата Амура, но встретил сильное противодействие в Петербурге: правительство, не желая разрыва с Китаем, предпочитало осторожный способ действия, а М. настаивал на агрессивной политике. Тем не менее факт занятия Невельским устьев Амура был признан, и в течение 1851-1853 гг. производились исследования лимана Амура, острова Сахалина; везде были основаны русские поселения. Приближавшийся разрыв с западными державами заставил правительство обратить внимание на защиту Камчатки; единственный удобный путь, которым можно было туда отправить войска, был водяной путь по Амуру. 11 января 1854 г. имп. Николаем I было предоставлено М. право вести все сношения с китайским правительством по разграничению вост. окраины и разрешено произвести по Амуру сплав войска. В мае 1854 г. произошел первый сплав, год спустя - второй, с которым прибыли на устье Амура первые русские поселенцы. Долго длились переговоры М. с китайским правительством, и только 16 мая 1858 г. М. заключил с Китаем айгунский трактат, по которому Амур до самого устья сделался границей России с Китаем. М. получил за заключение этого договора титул гр. Амурского. Само по себе, однако, обладание левым берегом Амура было недостаточно, пока флот не имел свободного выхода в море: левый берег у устья вскрывается гораздо позже, чем правый. Этот недостаток айгунского трактата был пополнен пекинским договором, заключенным в 1860 г. гр. Игнатьевым, по которому Россия приобрела не только Уссурийский край, но и южные порты. Будучи ген.-губернатором восточной Сибири, М. делал попытки населить пустынные места по Амуру, но попытки эти не были удачны; дальнейшие поселения происходили по наряду из забайкальских казаков, а добровольные поселения на Амур приостановились. Так же неудачны были поселения по р. Мае, в 1851 г. Не удались и попытки М. устроить правильное пароходное сообщение по Амуру и почтовый тракт. Имея в виду главное возражение противников занятия Амура - отсутствие постоянного войска для защиты области от вторжения китайцев, М. выхлопотал разрешение на освобождение нерчинских крестьян от обязательных работ в рудниках и на сформирование из них 12000 корпуса казачьего войска, которое было поселено на берегах Амура. В 1861 г. М. оставил должность ген.-губернатора, вследствие непринятия его проекта о разделении восточной Сибири на два ген.-губернаторства, и был назначен членом государственного совета. В течение двадцати лет, до своей смерти (в Париже, 18 ноября 1881 г.) М. только изредка приезжал в Россию, чтобы принять участие в заседаниях государственного совета, и почти безвыездно проживал в Париже, где и похоронен на Монмартрском кладбище. В 1891 г. в г. Хабаровске, на берегу Амура, воздвигнут М. памятник.

Приобретение Амура было предметом оживленной полемики в журналах 1858-1864 гг. (см. ст. Завалишина в "Русской Старине", 1881 г. № 9 и 10: "Амурское дело и влияние его на Вост. Сибирь и государство"). В 1891 г. вышла биография М.: "Гр. Н. Н. М.-Амурский, по его письмам, официальным документам, рассказам современников и печатным источникам", соч. И. Барсукова. Отзыв об этом труде написан проф. Буцинским ("Гр. Н. Н. М.-Амурский. Отчет о присуждении премий Макария, митрополита московского", СПб., 1895), неблагоприятно относящимся к М. В защиту последнего В. П. Ефимов издал брошюру: "Гр. Н. Н. М.-Амурский перед судом проф. Буцинского" (СПб. 1896). Ср. ст. Шумахера, "К истории приобретения Амура" (в "Русском Архиве", 1878, № 11); воспоминания Филипсона в "Русском Архиве" (1883, № 6); воспоминания Б. Милютина о ген.-губерн. М. вСибири в "Историч. Вестнике" (1888, №№ 11 и 12); в "Русск. Старине" 1882, № 2 - биографический очерк М. Венюкова.

А. Г. К.

{Брокгауз}

Муравьев-Амурский, граф Николай Николаевич

Генерал-адъютант, генерал от инфантерии, госуд. деятель времени Имп-ров Николая I и Александра II, присоединивший к России Приамур. край и в значит. степени расширивший рус. влияние на Д. Востоке; род. в 1809 г. и по окончании Пажеского корпуса в 1827 г. был произведен в прап-ки лейб-гвардии Финлянд. п., с которым участвовал в рус-тур. войне 1828-1829 гг.; за боев. отличия в сраж-х при Варне, Сизополе, Кулевче и Шумле был произведен в поручики и награжден орденом святой Анны 3 степени с бант. При усмирении польск. восстания 1831 г. М. участвовал со своим полком во мног. сраж-х, был контужен и за многократ. боев. отличия получил орден святого Владимира 4 степени с бант. и зол. шпагу с надп. "За храбрость". Не вынося рутины тогдашней строев. службы мирн. времени, М. в 1833 г. вышел в отставку и 5 л. очень энергично занимался сельск. хоз-вом. В 1838 г. М. вернулся на воен. службу в чине майора и был назначен в распоряжение ком-pa отдел. Кавказ. корпуса генерала Головина. На Кавказе М. участвовал в ряде эксп-ций против горцев и в штурме Ахульго был ранен. Награжденный за боев. отличия орденом святого Станислава 2 степени с Имп. короной, чином подполк. и полковника, М. в 1840 г. был назначен начальником 2-го отдела Черномор. берег. линии, в 1841 г. произв. в генерал-майоры и за отражение беспрерыв. нападений горцев на Черномор. укрепления получил ордена святого Владимира 3 степени и святого Станислава 1 степени. Беспрерыв. боевая, крайне напряженная деятельность расстроила здоровье М.; в 1844 г. он был уволен в продолжит. отпуск, а в 1846 г. назн. воен. и гражд. губернатором в Тулу, где выделился строгой законностью своих распоряжений, вниманием к трудам и заслугам других, общедоступностью и тактом. Он первый из рус. губернаторов поднял вопрос об освобождении креп. кр-н, и по его почину 9 помещиков подписали и подали Гос-рю адрес об освобождении крестьян. В 1847 г. М. был назначен иркутск. и енисейск. генерал-губернатором и командующим войсками Вост. Сибири, а вслед за тем и и. д. генерал-губернатора В. Сибири и в 1849 г. произв. в г.-л. Появление М. в Сибири, по рассказам соврем-ков, было как гром, который прогремел после нависшей мрачн. тучи над Сибирью и очистил воздух. М. по своей честн. натуре круто положил конец всем хищениям и злоупотреб-м. С неутомим. энергией он принялся за управление, и не было ни одной области управления, на которую М. не обратил бы внимания и которую не попробовал бы поставить согласно своим убеждениям. Объехав край, побывав в Камчатке, Охотске, в портах Петропавловском и Аяне и вернувшись через Якутск в Иркутск, М. понял, что без присоед-ния бассейна р. Амура развитие В. Сибири немыслимо, и с тех пор его заветн. мечтой стало исследование устьев р. Амура, Сахалина и Камчатки. К этой цели М. шел неуклонно, и никакие препятствия и интриги из СПб. его не останавливали и не ослабляли его энергии. Задуманные им исслед-ния привели к блест. резул-там. Ряд эксп-ций его и кап. Невельского доказали, что устье Амура никем не заселено и вполне удобно для плавания, что Сахалин представляет собой самостоятельный о-в, а не полуо-в, как думали раньше, что Камчатка весьма ценна для России как в портов. отношении, так и в отношении своих природн. богатств. Обрадованный резул-тами исслед-ний, М. принялся деят-но вырабатывать систему мероприятий, необходимых для приобретения нов. края. Зная медл-сть кит. дипломатии и предпочитая иметь дело с совершившимся фактом, М. отплыл в мае 1854 г. из Шилкинск. завода с фл-лией из 77 речн. судов разн. наим-ния, на которых находилось всего 7 шт.-оф., 22 об.-оф. и 862 нижн. чин. В июне он прибыл в Мариинск. порт, а оттуда отправился в Императорскую гавань, устье Амура и Петропавловское зимовье. Оставив во всех этих пунктах гарнизоны, М. возвратился в Иркутск и на след. год совершил новое путешествие на Амур с отрядом, в котором не было и тысячи человек. Этими эксп-циями было положено основание нашему владыч-ву в этом отдален. крае. Переговоры с Китаем продолжались, но М., настаивая, с одной стороны, на скорейш. окончании их, с другой - пользовался этой медл-стью для упрочения нашего владыч-ва в присоединяемой тер-рии и для более обстоят-го ее исслед-ния. Наконец усилия его увенчались успехом, и благодаря личному его участию 16 мая 1858 г. был заключен знаменитый Айгунск. договор, передавший в наши руки весь Амурский и Уссурийский край. Такая многосторонняя и полезн. деятельность достойн. образом была оценена: в 1856 г. М. получил орден святого Александра Невского, алмазами украшенный; в 1857 г. был назначен генерал-адъютантом к Его Императорскому Величеству; в 1858 г. произв. в генералы от инфантерии и возведен в граф. дост-во с прибавлением к фамилии названия "Амурский". Благополучное окончание переговоров придало еще более энергии М., и в след., 1859 г. он отправился для осмотра южн. части вновь приобретенного края, причем посетил Японию, с которой в то время шли переговоры о торг. трактате, и вернулся в Иркутск только 1 янв. 1860 г. Столь усилен. труды не могли не отозваться на здоровье его, расстроенном боев. жизнью и громад. переездами по дурным дорогам, при чрезвычайно изменч, темп-ре. Видя невозм-сть продолжать деятельность свою с прежней энергией, которая была тем более необходима, что нужно было урегулировать колонизацию края, М. подал прошение об увольнении от должности генерал-губернатора и получил согласие на такое. В фвр. 1861 г. он прибыл в СПб., был назначен членом Гос. Сов. и пожалован орденом святого Владимира 1 степени с меч. Вскоре после этого М. уехал за границу сперва на время, а потом и совсем там поселился. С началом русско-турецк. войны 1877-1878 гг. М., желая послужить еще раз отеч-ву, просил дать ему в действующей армии какое угодно назначение, но это предложение по невыясненным причинам было отклонено. Он умер 18 ноябр. 1881 г. в Париже и там же похоронен на Монмартрск. кладбище. В 1891 г. в Хабаровске М. поставлен памятник работы Опекушина. В Хабаровск, музее собраны нек-рые предметы, принадлежавшие М. (Ив . Барсуков . Гр. Н. Н. М.-Амурский. СПб., 1891; П . Буцинский . Рецензия на книгу Барсукова. СПб., 1895; И . В . Ефимов . Гр. H. H. M. Амурский пред судом профессора Буцинского. Заметки и воспоминания. СПб., 1896; М . И . Венюков . Воспом-ние о заселении Амура в 1857-58 гг. "Рус. Ст.", 1879; Его же . Гр. H. H. M.-Амурский. Воспом-ния. "Рус. Ст.", 1882; А . М . Заборинский . Гр. Н. Н. М.-Амурский в 1846-56 гг. Очерки и письма. "Рус. Ст.", 1883; А . Е . Баранов . На р. Амуре в 1854-55 гг. Воспом-ния офицера из отр. H. H. M. "Рус. Ст.", 1891).

Николай Николаевич Муравьёв-Амурский

Константин Егорович Маковский - Портрет графа Николая Николаевича Муравьева-Амурского, генерал-губернатора Восточной Сибири.

I Введение

Губернатор - должность редкая. В современной России их меньше ста. Пройдя немалый исторический путь, начавшийся с Указа Петра I 1708 года, губернаторское управление знало взлёты и падения, расцвет и упадок. Многие выдающиеся деятели России на себе испытали, сколь тяжел губернаторский крест. Среди них - Михаил Сперанский, Иван Паскевич, Василий Перовский, Григорий Потёмкин. Но даже среди этих и им подобных достойных лиц особое место занимают люди, для которых губернаторская должность стала звёздным часом, нерукотворным памятником, увековечившим их имя в памяти многих поколений потомков.

Сказанное в полной мере относится к Николаю Николаевичу Муравьёву, графу Амурскому, - генерал от инфантерии, члену Государственного Совета, кавалеру российских орденов. Вся его жизнь - пример усердного и многотрудного служения Отечеству.

Восточной Сибири и Дальнему Востоку повезло с губернатором. О Николае Николаевиче Муравьёве сохранились самые противоречивые отзывы, мнения и оценки. Его или восторженно хвалят, или жестоко ругают, столь же ожесточённо порицают. Но неравнодушных высказываний о нём нет. Иные из современников ненавидели губернатора. Но все без исключения отдавали должное его деловым качествам, нетерпимости к бюрократизму и взяточничеству, умению быстро решать запутанные вопросы. Он родился в год, когда государственная служба в России из привилегии дворянства стала родом профессиональной деятельности, и сумел соединить высокий профессионализм с истинно русским патриотизмом, управляя громадной территорией: от Красноярска до Камчатки. Он был генерал-губернатор Восточной Сибири всего 13 лет, однако успел сделать для России очень многое. Мы обязаны ему тем, что живём на земле, присоединённой к России его трудами. Казаки - забайкальцы, амурцы, уссурийцы встали на границах благодаря ему. Несколько поколений чиновников, служивших в Сибири и на Дальнем Востоке, считали себя его учениками и последователями. При жизни ему посвящали стихи, назначались стипендии и награды его имени. Он был символом своей эпохи, последним из великих землепроходцев, замечательным дееятелем российской государственности. Муравьёв-Амурский завещал нам профессиональный патриотизм. Ибо сказано: «С востока свет…

II. Деятельность Н.Н. Муравьёва-Амурского

1. Краткая биография

Выходец из известной и старинной дворянской фамилии, Муравьёв был прямым потомком лейтенанта Степана Воиновича Муравьёва, участника Второй Камчатской экспедиции, возглавляемой В.И. Берингом. Его отец Николай Назарьевич был капитаном первого ранга, а затем стал вице-губернатором Новгородской губернии.

Николай Назарьевич Муравьёв

Выйдя в отставку, Николай Назаревич посилился в своём селе Покровском на левом берегу Невы по Шлиссельбургскому тракту. Николай Николаевич родился 11 августа 1809 года в Покровском от первой жены отца Екатерины Николаевны Мордвиновой.Н.Н. Муравьёв получил начальное воспитание в частном пансионе Годениуса в Петербурге, после чего был отдан в Пажеский корпус. После окончания курса 15-летний юноша был произведён в камер-пажи и включен в свиту сестры царя княгини Елены Павловны.

По достижении 18-летнего возраста Муравьёв получил офицерский чин начал службу в лейб-гвардии Финляндском полку, в составе которого участвовал в войне с Турцией. Молодой офицер принимал участие во взятии Варны и за отличие в боях был произведён в подпоручики. Затем, прикомандированный, к пятой Черноморской флотской бригаде, находился в числе десантников, бравших Сизополь, сражался у стен Шумлы и Адрионополя. За проявленную храбрость Муравьёв получил два боевых ордена и самую почетную для офицера награду - золотую шпагу с надписью «За храбрость “

Муравьёв в молодости

Он быстро продвинулся по службе, став штабс-капитаном в 20 лет. Но, несмотря на такое многообещающее начало, ему вскоре пришлось уйти в отставку по болезни - он заболел особой местной лихорадкой, от которой не мог избавиться и в Петербурге. Несколько лет пришлось жить в имении отца. Но уже в 1833 году Муравьёв снова в действующей армии, теперь уже на Кавказе. Теперь он адъютант командующего Кавказским корпусом генерала Е.А. Головина, бывшего командира его полка.

Молодой адъютант отлично справлялся с обязанностями, был умён, точен, исполнителен и неоднократно имел случай проявить свою храбрость. В бою при Ахульго Муравьёва ранило в руку

Штурм Ахульго

По излечении он стал начальником Черноморской береговой линии, а в 1841 году, тридцати двух лет от роду, стал генерал-майором. Однако новая, ещё более серьёзная вспышка болезни заставила Муравьёва покинуть военную службу. В 1844 году он уехал лечиться за границу. Там он познакомился с мадемуазель де Ришмон, представительницей знатного французского дворянского рода. Её, принявшую православие и ставшую впоследствии женой Муравьёва, в России звали Екатериной Николаевной.

Муравьёв с женой Екатериной

2. Начало пути

После возращения на родину в 1846 году Николай Николаевич числиться по министерству внутренних дел и вскоре, не без протекции, по-прежнему благоволившей к нему великой княгини Елены Павловны, был назначен тульским губернатором.

Портрет великой княгини Елены Павловны Винтерхальтер, Франсуа Ксавье, 1862 г.

Молодой по меркам того времени для такой должности, мыслящий широко и свободно, Муравьёв получил немалую известность тем, что представил царю свой проект освобождения крестьян от крепостной зависимости.

Назначение Муравьёва генерал-губернатором Восточной Сибири, происшедшее в 1847 году, также не без вмешательства княгини, вызвало много различных толков. Муравьёв - энергичный, решительный, самостоятельный в своих действиях, притом боевой генерал, да к тому же либерально настроен. Муравьёву предстояло заниматься огромной территорией со всеми её накопившимися проблемами. Муравьёв взял Сибирь в свои умелые руки, ведь как гласит пословица: «Сибирь - золотое дно».

Амур остро был нужен России. Насильственно отторгнутый, он должен снова стать русским - об этом говорил Муравьёв.

Постепенно у Муравьёва начало складываться представление об ожидающем его крае и о предстоящих первоочередных действиях. Он готовился твёрдо и быстро навести порядок в управлении. А начать решил с обозрения подвластных ему владений. В уме уже созрел план путешествия по Дальнему Востоку.

Он очень хотел попасть на Камчатку, так как с ней связывал возможный перенос порта из Охотска в Петропавловск.

Петропавловск-Камчатский

И, конечно, не выходил у него из головы Амур. Правда, царь решил, что река бесполезна. Теперь же, казалось, всё ясно и нужно думать о русском порте не в устье Амура, а только на Камчатке.

В это же время произошла встреча Муравьёва с Невельским. Невельской долгие годы вынашивал планы исследования Амура и Сахалина.

Разговор о пользе для России Амура встретил полное понимание со стороны генерал-губернатора, заявившего, что важное значение имеет не только возвращение Амура в русские владения, но и открытие плавания по этой реке. Вместе с тем Муравьёв добавил, что, к сожалению, мнение царя об Амуре не изменилось. И Муравьёв привёл слова императора: «Для чего нам эта река, когда ныне уже положительно показано, что входить в её устье могут только лодки!».

Перед тем как уезжать из Петербурга, будущий правитель Сибири имел встречи с Меньшиковым, во время которых было решено попытаться еще раз — и теперь уже до конца — узнать всю правду об Амуре. Они договорились совместно помогать Невельскому.

Невельской Геннадий Иванович

3. В Восточной Сибири

Наступил новый, 1848 год. Н. Н. Муравьев отправился к месту службы. Она началась сразу же, как только он въехал в пределы своих владений. А до них было долгое путешествие через всю Западную Сибирь. Быстро расправившись с обнаруженными здесь беспорядками, Муравьев появился в столице Постойной Сибири. На следующий день Николай Николаевич приступил к делам: произвёл строевой смотр войскам, побывал в казенных заведениях. Основное же время уходило на разбор многочисленных, порой запутанных дел по управлению краем. Людей честных, преданных долгу и бескорыстных, Муравьёв всячески поддерживал и приближал к себе, доверял, продвигал по службе. Но, доверяя, присматривался к каждому их шагу. И требовал безоговорочного выполнения его распоряжений, его волн, допуская инициативу лишь в рамках собственных своих предначертаний. Если же кто-либо осмеливался перечить ему, критиковать его действия или приказы, тем более делал это не раз, не два, то такому чиновнику в лучшем случае была обеспечена почетная отставка. Впрочем, все эти черты характера не были чертами самодура, но скорее свидетельством натуры пылкой, а потому и нетерпеливой. Благожелательность к людям, свойственная Муравьеву, не раз отмечалась его современниками. С полюбившимися ему сотрудниками он не расставался. И даже после отъезда из Иркутска всегда их поддерживал.

Дом губернатора в Иркутске

После того как были приняты радикальные, как казалось Муравьеву, меры по пресечению злоупотреблений на золотых приисках, он уже 25 марта 1848 года докладывал царю, что как «старший блюститель законов и первый защитник казны» будет стоять и впредь «на страже интересов его величества и всеми силами бороться с « корыстью и любостяжанием».

Много времени и сил уделял Муравьёв торговле с соседним Китаем, которая длительное время весьма успешно велась через пограничный город Кяхту. Но и там вскрылись нарушения и злоупотребления. Энергичными мерами генерал-губернатор выправлял положение. В письме министру финансов Фёдору Павловичу Вронченко 19 мая 1848 года он сообщил: «Несвоевременно было бы мне теперь, вступив только в управление, сказать решительно моё мнение: должно ли изменить существующее с 1800 года учреждение для Кяхтинской торговли, но, по местному взгляду на этот предмет, я могу определённо сказать, что столь важные интересы отечественных мануфактур и промышленности нельзя оставлять в руках и безответственном распоряжении таких людей, у которых они ныне находятся» .

Но едва ли не главным своим делом Николай Николаевич считал амурскую проблему. А обстоятельства складывались таким образом, что уже в ближайшее время её можно было заняться вплотную. Муравьёв с горечью и обидой предупреждал министра: «Давно соображения эти занимают меня, давно собираю я сведения об этих важных для России предметах; вдруг, как снег на голову, является Остин в Нерчинск… ему стоит только спуститься по Амуру - и к будущей же весне пара английских пароходов займёт Сахалин!».

Не дожидаясь ответа из Петербурга, Николай Николаевич послал Невельскому в Петропавловск свою собственную инструкцию, в которой в качестве наиболее необходимой задачи ставилось подробное описание северной части острова Сахалина (в том, что Сахалин - остров, Муравьёв не сомневался) с восточной и западной его стороны; пролива, отделяющего этот остров от материка; лимана и устья Амура, залива великого князя Константина. Генерал-губернатор также извещал мореплавателя, что проект полученной им инструкции выслан на утверждение царя и что, как только документ будет утверждён и вернётся в Иркутск, он будет со специальным курьером доставлен ему в Петропавловск.

Правитель Восточной Сибири имел все основания давать от своего имени такую инструкцию, так как был совершенно уверен в окончательном исходе дела в столице. Он беспокоился лишь о том, чтобы утверждённая царём инструкция успела вовремя.

Теперь наступило время и самому Муравьёву собираться в путешествие по Дальнему Востоку, к которому он тщательно готовился в течение целого года. Генерал-губернатору пришлось перед своим отъездом вмешаться ещё раз в распоряжение правительства. Дело в том, что одновременно с решением Особого комитета о разрешении Невельскому производить свои исследования, было также решено отправить экспедицию для осмотра русско-китайской границы. Муравьёв полагал, что это неуместно, пока «не возбуждены будут с китайцами приличные переговоры о возвращении в наше владение левого берега этой реки».

4. По неосвоенным просторам

Путешествие началось 15 мая 1849 года. Они проехали много сёл и остановились в Якутске, затем в Охотске. 25 июня генерал - губернатор прибыл в Охотский порт, который произвел на него отвратительное впечатление, что он не стал тут долго задерживаться. Охотск подтверждал свою дурную репутацию: их корабль выбросило на берег. Только 7 июля удалось наконец, покинуть порт на пароход-корвете “ Америка “. Переход на Камчатку также не был лёгким. Корабль еле справлялся со встречным ветром. По выходе в Тихий океан судно едва избежало крушения у мыса Васильева. Наконец корабль добрался до Авачинской губы.

Пароход-корвет “ Америка “

Художник Валерий Иванович Шиляев

« Я много видел портов в России и в Европе, - писал 7 августа Муравьёв, - но ничего подобного Авачинской губе не встречал. Англии стоит только сделать умышленно двухнедельный разрыв с Россией, чтобы завладеть ею, и потом заключить мир, но уж Авачинской губы она нам не отдаст, и если б даже заплатила нам миллион фунтов за неё при заключении мира, то выручит его в самое короткое время от китобойства в Охотском и Беренговом морях. Англия, разумеется, никого не пустит в эти моря беспошлинн о». Оснований для беспокойства было достаточно: и во время плавания на Камчатку, и на обратном пути, вблизи Сахалина, Муравьёв и его спутники видели часто иностранных китобоев. На обратном пути они хотели встретить Невельского, поэтому они вынуждены были войти в порт Аян 28 августа. 31 августа перед входом в Аян показалось судно Невельского. Невельской подтвердил надежды Муравьёва: «Сахалин - остров, вход к лиман и реку амур возможен для морских судов с севера и юга. Вековое заблуждение положительно рассеянно, истина обнаружилась ».

5. Дела столичные

Николай Николаевич Муравьёв, хотя и занятый текущими губернаторскими обязанностями, настойчиво бил в одну и ту же точку: всеми возможными путями влиять на положительное разрешение амурской проблемы, всячески поддерживать действия Невельского хотя бы и, вопреки воли, добиваться расширения масштабов деятельности в низовьях Амура и создания специальной экспедиции для всестороннего изучения Амура. Муравьёв отмечал, что «Охотское море так ныне наполнено китоловами всех европейских наций, и английские военные суда так учащают исследования свои в те страны, что наши скромные торговые предприятия с едва ли могут обратить какое-нибудь внимание китайцев, разве англичане же (что и вероятно) станут их возбуждать против нас… ».

Художник Валерий Иванович Шиляев

Муравьёв обращался к царю, говоря, что пора предъявить китайцам виды, «основанные на общих пользах обоих государств, для которых никто, кроме России и Китая, не должен владеть плаванием по Амуру…». В другом своём рапорте от 27 ноября 1850 года он, напоминая о недавних открытиях, настойчиво говорил: «Особенно важны действия капитана Невельского и доставленные им сведения: до некоторой степени они уже оградили нас от угрожавшей опасности беспрепятственного занятия устья реки Амура иностранцами; а вместе с тем доставленные им сведения указывают во всех отношениях возможность и необходимость усугубить наше внимание и средства на этих прибрежьях, составляющих древнее достояние России».

Муравьёв получил разрешение прибыть в Петербург, чтобы лично доложить обо всех делах. К тому же обострилась его давняя болезнь. Участились вспышки нажитой в прежних походах лихорадки, и требовалась помощь знающих медиков. Но работать он не прекращал и ждал хотя бы временного облегчения, чтобы отправиться в столицу. До Петербурга Муравьёв добрался в ноябре. На аудиенции у царя в Царском Селе рассказал монарху о действиях Невельского на Амуре, о сведениях, собранных им относительно независимости проживающих там гиляков, об основании Николаевского поста, о переносе порта из Охотска.

Сразу две награды получил муравьёв: 6 декабря за действия на Амуре орден святой Анны 1-й степени, а 31 декабря в традиционном новогоднем приказе - орден Георгия 4-й степени. Когда после первого заседания и доклада царю, Муравьёв покидал Зимний дворец, его остановил наследник и сказал, что амурское дело повелено рассмотреть вновь. Муравьёв почувствовал, что именно в этот момент решён амурский вопрос. И оказался прав: повторное заседание комитета состоялось 12 февраля 1851 года и завершилось постановлением, подтверждавшим все действия руководства экспедиции. Николаевский пост сохранился. Ещё многое требовалось согласовать в Петербурге: систему продажи вина в губерниях и областях Восточной Сибири, порядок обращения приписных крестьян Нерчинских заводов и казаки. Нуждалась в усовершенствовании древняя Кяхтинская торговля, пора было начинать готовить плавание по Амуру, Большая часть затруднений упиралась в одно - в отсутствие средств. И приходилось Муравьёву убеждать, просить, доказывать, требовать - в зависимости от обстоятельств, важности темы и сговорчивости собеседника. Всё это требовало времени, и возвратиться в Иркутск Муравьёв смог лишь 12 августа.

Зато результаты восьмимесячного пребывания Николая Николаевича в Петербурге превзошли все ожидания: он добился благоприятного для себя решения всех вопросов и сумел несколько поправить своё здоровье. Теперь Забайкальская и Якутская области получили самостоятельность и не подчинялись Иркутской губернии; для улучшения Кяхтинской торговли, которой прежде ведал второстепенный чиновник, утверждался пост кяхтинского градоначальника.

Сразу же после возвращения из Петербурга Муравьёв совершил объезд вновь образуемой Забайкальской области и своими глазами убедился в жизнеспособности там областного управления.

Важнейшим событием в жизни далёкого края стало открытие Сибирского отдела Русского географического общества, сосредоточившего в своих руках все научные работы, проводившиеся здесь. Открывая первое заседание, Муравьёв подчеркнул, что общество это является не только географическим и не только учёным, но, прежде всего, русским и патриотическим. «Если три века тому назад наши славные предки, - говорил Муравьёв, - завоевали Сибирь, то учёному отделу предстоит ныне приобресть страну эту для России в учёном отношении».

Больше всего затруднений доставляла генерал-губернатору деятельность министерства иностранных дел и, в частности, его азиатского департамента. Он не раз жаловался и возмущался таким положением, согласно которому вся переписка с Пекином проходила через его руки, но в запечатанных пакетах. О содержании переписки ему становилось известно лишь через несколько месяцев. Муравьёв добивался права самостоятельно обращаться в Пекин от имени царя. Это было жизненно необходимо при сложившихся обстоятельствах, когда активизация действий представителей России на Амуре могла привести к необходимости быстро и на месте принимать то или иное решение.

В ходе Амурской экспедиции в 1851 - 1855 годах был изучен лиман Амура, Сахалин, побережье Татарского пролива вплоть до Императорской Гавани, весь бассейн Нижнего Амура, включая всю речную и озерную сеть, в частности, озера Чукчагирское, Чля, Эворон, Кизи. В эти же годы благодаря стараниям членов экспедиции вырос Николаевский пост, превратившийся позже в город Николаевск-на-Амуре, основаны Константиновский пост в Императорской Гавани, Александровский в заливе Чихачева, Мариинский на берегу озера Кизи, Ильинский на западном побережье Сахалина и Муравьёвский пост на юге острова.

На северном Сахалине начались разработки крупнейших месторождений каменного угля. На все эти районы были составлены подробные карты. По лиману Амура в его устье, в Николаевский пост, стали входить паровые и парусные суда. Но самым главным достижением многолетней деятельности амурской экспедиции следует считать установление дружеских отношений с местными жителями, которые прониклись чувством глубокого доверия к русским людям.

Всячески поддерживая Невельского, правитель края тщательно продумывал плавание по Амуру. Ещё в начале 1852 года Муравьёв просил разрешения снарядить осенью специальную команду, чтобы, спустившись по течению Амура, она послужила бы для укомплектования морских сил в его устье. В ответ из Петербурга пришёл отказ и внушение о необходимости крайней осторожности и неспешности в этом деле. Муравьёв терял почву под ногами. Николаю Николаевичу оставалось одно - снова ехать в Петербург. Получив из столицы разрешение, он отправился туда в начале 1853 года. Но ещё задолго до того, в 1851 году Муравьёв командировал военных моряков, а в 1852 голу и корабельного инженера на реку Шилку, в Сретенск, для постройки судов - первого на Амуре парохода «Аргунь», а также барж, баркасов, лодок и плотов для осуществления задуманного сплава.

Художник Валерий Иванович Шиляев

Во всём этом предприятии был немалый риск для генерал-губернатора, которого нетрудно было бы обвинить в самоуправстве и превышении власти. Трудно сказать, сколько мытарств пришлось бы перенести Муравьёву в Петербурге, если бы не связанное с неминуемо приближавшейся Крымской войной осложнение международной обстановки в целом и в частности на Дальнем Востоке. Оказавшись в столице в конце 1853 года, Николай Николаевич немедленно представил императору особую записку, в которой настойчиво призывал ввиду ожидаемого разрыва отношений с некоторыми странами Европы принять безотлагательные меры на Дальнем Востоке, привлекавшие алчные взоры других держав. Царь согласился с необходимостью защиты Дальнего Востока, однако подвёл его к карте и сказал, показывая на устье Амура: «Всё это хорошо, но я ведь должен посылать защищать это из Кронштадта». На что Муравьёв, проведя рукой по течению реки, ответил, что можно те края и ближе подкрепить. «Сами обстоятельства указывают этот путь», - добавил он. На что царь ответил: «Ну так пусть же обстоятельства к этому и приведут, подождём».

Николай I,Франц Крюгер

Ждать пришлось год. Было разрешено занять озеро Кизи, залив Де-Кастри и остров Сахалин. Вопрос же о сплаве по реке Амур войск, запасов, оружия и продовольствия передавался на рассмотрение особого комитета. Со всеми этими распоряжениями Муравьёв послал в Иркутск поступившего к нему на службу майора, а сам взял четырёхмесячный отпуск и уехал за границу излечивать лихорадку. Путешествовал по Франции и Испании, лечился в Карловых Варях, проехал через Германию, побывал в Англии. Возвратился в Петербург 6 октября.

Тотчас по приезде пришлось вновь приступить к дальневосточным делам. Энергичного и деятельного губернатора возмущала и раздражала медлительность в принятии решений, равнодушие к его представителям. Брату Валерьяну он с горечью писал, что «в Петербурге мы знаем не много больше, а толков и пересудов в городе без конца, но правды не от кого не узнаешь, - таков Петербург, таков точно и Иркутск, только оттуда пишут на меня доносы сюда, а отсюда некуда доносов писать». Муравьёв был готов к худшему - отставке, «а потому, - продолжал он в письме брату, - если не поедем в Иркутск, то уедем куда-нибудь в глушь, где бы можно было и жить с нашими малыми средствами; на этот случай я храню мою заграничную штатскую одежду ».

Валерьян Николаевич Муравьёв

Но надевать штатскую одежду было ещё рано. Международная обстановка стремительно обострялась. Усиление активности англичан, американцев и французов на Тихом океане не могло пройти мимо внимания России, так как грозило пагубно сказаться на судьбе Приамурья, Приморья и Сахалина. Одним из первых мероприятий русского правительства стала отправка в сентябре 1852 года на Дальний Восток эскадры.

Муравьёв обивал высокие пороги в столице, доказывая необходимость быстрейшего принятия мер по его представлениям. Ему наконец удалось добиться своего, 11 января 1854 года царь утвердил положение, которым генерал-губернатору предоставлялось право «все отношения с Китайским правительством о разграничении восточной нашей окраины вести непосредственно». Об этом немедленно было сообщено в Пекин, а к Муравьёву в штат зачислен секретарь по дипломатической части и переводчики китайского и маньчжурского языков. Вслед за тем было «высочайше» разрешено «плыть по Амуру». Подписывая 6 февраля 1854 года это разрешение, Николай 1 прибавил: «Но чтобы и не пахло пороховым дымом».

6. Вниз по Амуру

Сплав по Амуру

Художник Валерий Иванович Шиляев

Заполучив необходимые документы, Муравьёв не ждал лишнего часу. 10 февраля он выехал в Иркутск, а прибыл туда 13 марта. Началась энергичная подготовка к сплаву. К весне все суда и плоты каравана нужно было спустить на воду и подготовить к загрузке войсками вооружением, продовольствием. Задача оказалась не из лёгких. Даже распоряжение царя не освобождало от больших хлопот, и ему с большим трудом удалось найти материальную базу для намеченного похода. Генерал-губернатор распоряжался умело и решительно.

Муравьёв уже знал, что война, которая так долго назревала, началась. После блистательной победы П. С. Нахимова над турецким флотом в Синопской бухте Англия и Франция ввели свои флоты в Чёрное море и объявили войну России, войну, которая вошла в историю под названием Крымской. Прозорливый и дальновидный Николай Николаевич ещё до её начала предвидел неизбежность такого развития событий. Он писал Невельскому, что летом 1854 года англичане и французы придут на Дальний Восток. Теперь его предположениям предстояло в скором времени осуществиться.

19 апреля Муравьёв со свитой выехал из Иркутска и 7 мая прибыл на Шилкинский завод, где сосредотачивалась непосредственная подготовка к операции. К 12 мая весь караван выстроился на фарватере Шилки. Флотилия растянулась на две версты. 18 мая флотилия вышла в Амур. Громовое «ура!» огласило живописные, но пустынные берега. При прохождении древнего Албазина флотилия пристала к берегу. Был объявлен привал на сутки. Первым сошёл на берег генерал-губернатор.

Дальнейшее плаванье проходило успешно. Плыли мимо мест, навечно связанных с памятью о русских первопроходцах.

5 июня флотилия пришла к устью Уссури. Амур разливается здесь широко и разделяется на многочисленные протоки, в которых иногда становилось нелегко разобраться. Муравьёву казалось, что где-то близко Мариинский пост: по описаниям место было похоже. Никаких карт этой части Амура ещё не существовало. Ориентироваться приходилось по общей, генеральной карте Азии, весьма приблизительной и неточной. К тому же на беду налетевший 9 июня неожиданный штормовой ветер нарушил ритмичное продвижение экспедиции. Многие судёнышки и плоты потопило или прибило к берегу. В общем произошла непредвиденная двухсуточная остановка. Муравьёв был раздосадован.

Проплывая дальше, Муравьёв наметил место будущего города. На месте слияния Уссури с Амуром он увидел высокий густо поросший вековым лесом правый берег. «Вот где будет город», - сказал он, указывая рукой на отдельную, выступавшую из общего очертания берега, скалу. И действительно в 1858 году тут был заложен город Хабаровск

Мемориал на месте основания г. Хабаровске

Накануне состоялась встреча Муравьёва с Невельским. Разговор был нелицеприятный и откровенный. Невельской получил приказ: сосредоточить все силы Амурской экспедиции в устье Амура, доступ к которому не был известен английским и французским морякам. Муравьёв настаивал также на укреплении Петропавловска-Камчатского. Невельской хотя и был против, но безупречно распоряжался отправкой войск и снаряжения на Камчатку.

Муравьёв с Невельским прибыли в гавань Де-Кастри 19 июня. В доме начальника поста немедленно состоялся совет, на котором и было принято решение шхуне идти в Императорскую гавань, «Двине» и «Иртышу» с десантом - в Петропавловск, «Байкалу» - в Аян. Тут же приняли решение о том, как оборонять Приамурье и Петропавловск. 20 июня «Восток» отправился в путь.

Шхуна “ Восток “

Художник Валерий Иванович Шиляев

Шхуна пришла в Императорскую гавань 21 июня, где произошла встреча генерал-губернатора Восточной Сибири с командующим Тихоокеанской эскадрой вице-адмиралом Е. В. Путятиным

Е.В. Путятин

Было принято решение укреплять устье Амура, Муравьёвский пост на Сахалине временно снять, но продолжить переговоры в Японии, имея в виду весь остров. На следующий день Муравьёв на шхуне «Восток » ушёл в Петропавловское.

Частые туманы, а с ними и неизбежные посадки на мель задержали возвращение в Петропавловское до 2 июля. Зато Муравьёв сам убедился, что по лиману можно плавать. Шхуну генерал-губернатор 4 июля отправил в Аян. Муравьёв же со свитой на оленях выехал в Николаевский пост. Он стремился везде побывать, всё осмотреть, всё испытать, чтобы иметь право говорить - «я видел сам». Караван оленей появился в Николаевском посту 7 июля. Правителя края и его спутников встречал начальник поста мичман А. И. Петров.

Наступила пора возвращаться в Иркутск. Но генерал-губернатор ожидал возвращения шхуны из Аяна. Ей предстояло ещё сходить за углём, лишь после этого Муравьёв со свитой 8 августа покинул Николаевск. Здесь, в устье Амура, ещё никто не знал о нападении англичан и французов на Камчатку…

7. Война у восточных границ России

Из Аяна Муравьёв, озабоченный предстоявшим продолжением переговоров с Японией, писал Путятину 18 августа: «В отношении переговоров с Японией я считаю долгом повторить здесь моё мнение, что лучше ставить пограничный вопрос в неопределённом по сей день положении, чем утверждать за ними хоть самую малейшую часть Сахалина… О неразделённости нашего владения Сахалином я получил с последним курьером из Петербурга весьма положительное мнение, но не из Министерства иностранных дел; а потому и не считаю себя вправе сообщить об этом Вашему Превосходительству официально, а передаю как бы на словах, тем более что однажды изъяснённая высочайшая воля о том, что Сахалин наш, не может подлежать изменению».

В тот же день Муравьёв отправился в Иркутск и далее в Петербург с докладом правительству. Действительно положение на Дальнем Востоке осложнилось до предела. Ни англичане, ни французы не знали истинного географического положения в районе лимана Амура. Они не подозревали о наличии существования проходов туда со стороны Охотского, но и Японского моря, не знали о возможностях плавания в лимане. Если бы всё это было известно, они, наверное, не преминули занять Сахалин, тем самым запереть устье Амура и поставить под угрозу все сибирские и дальневосточные плавания, судьба которых непосредственно зависела от того, в чьих руках левый берег и устье Амура.

На Камчатке англо-французская эскадра 18 августа вошла в Авачинскую губу и до 25 августа бомбардировала Петропавловск и находившиеся там русские корабли. Гарнизон Петропавловска во главе с камчатским военным губернатором и командиром Петропавловского порта, усиленный подоспевшим фрегате « Аврора» и транспорте «Двина» пополнением, успешно отразил все атаки противника, который 27 августа ушёл в открытое море.

Оборона Петропавловска

Реакция на Петропавловское сражение во всех общественных кругах России была самой восторженной. Участники битвы получили награды. Донесение было доставлено к Муравьёву в Иркутск 8 ноября. Вражеские корабли в 1854 году больше не появлялись.

Генерал-губернатор решил, что весной по Амуру тронется второй сплав и построить 60 новых плашкоутов и новый пароход. Предстояло перебросить сто тысяч пудов муки, пятьсот голов скота, артиллерийские орудия и не менее двадцати тысяч пудов боевых припасов, доставить туда определённое количество войск и, самое интересное, взять первых крестьян-переселенцев для размещения их на левом берегу Амура.

Переселенцы

Муравьёв отправил людей в командировку в США, чтобы закупить там три парохода и различное оборудование для устройства мастерских и «пароходного завода» в Николаевске.

Между тем Петербург чествовал защитников Петропавловска, восторгался умением и прозорливостью Муравьёва. Биограф Муравьёва писал: «Итак, не спрашивая даже предварительного разрешения государя, Муравьёв решился оставить Петропавловск перевести эскадру и все учреждения на Амур. Вследствие такой замечательной находчивости неприятель, как мы увидим далее, был чрезвычайно озадачен, не найдя нашей эскадры ни у берегов Камчатки, ни у берегов Татарского пролива. Это действие ярко обрисовывает характер Муравьёва, который, зная хорошо государя Николая Павловича, осмелился, не спросивши его, взять на свою ответственность такую важную меру, как бросить на произвол судьбы целую страну, чтобы спасти то, что должно было спасти. Это решение его можно назвать поистине героическим».

Так думали многие. Но сам-то Муравьёв хорошо знал, что это всё ложь. Однако признать во всеуслышание правду было выше генеральских сил. Гораздо легче оказалось убрать подальше тех, кто осмелился перечить ему. И он начал изгонять людей, благодаря которым нажил немалую долю своего авторитета и популярности.

Второй сплав состоял из трёх отрядов. В апреле 1855 года они начали своё плавание по Шилке и Амуру. С первым отрядом, которое возглавлял Муравьёв, на 26 баржах было доставлено основное продовольствие и часть войск. Второй отряд под руководством полковника Назимова состояло из 64 барж со 150-пудовыми крепостными орудиями - самая тяжёлая и хлопотливая часть сплава, замедлявшая его продвижение частыми посадками на мель. Третий, порученный М. С. Волконскому, включало 35 барж, на которых располагались первые русские поселенцы на Амуре - иркутские и забайкальские крестьяне. Им предстояло освоить земли на левом берегу реки между Мариинском и Николаевском.

Сплав по Амуру на плотах

И действительно, летом тут возникли пять русских сёл, или, как ещё их тут называли, станиц: Иркутское, Богородское, Михайловское, Сергиевское и Ново-Михайловское. Всего переселилось 51 семейство, общей численностью 481 человек. Со сплавом следовала и экспедиция Сибирского отдела Русского географического общества во главе с натуралистом Р. К. Маком.

Карта освоения Дальнего Востока

По пути к устью Амура в Мариинском произошла встреча главы русской власти на востоке с представителями Китая. Предложение с русской стороны сводилось к тому, чтобы «провести русскую границу по левому берегу Амура и вдоль всего течения реки от Горбицы до впадения её в море, оставляя вам все населённые вами места на правом, кроме занятых нами мест и Приморского края, во избежание споров».То есть Муравьёв уже тогда, в сентябре 1855 года, сформировал основной тезис, по которому установление «естественной границы между Китаем и Россией по линии Амура могло бы полностью, ко взаимной выгоде, покончить с вековой неопределённостью». Именно эти положения легли три года спустя в основу Айгунского договора.

Несомненно, что все эти мероприятия проводились с «высочайшего» ведома. Уже в июне 1855 года царь признавал необходимым «утвердить за Россиею весь левый берег Амура». Было принято решение вступить в прямые переговоры с Китаем. Представлять российские интересы на них должен был генерал-губернатор Восточной Сибири. Продуманно было и новое административное устройство Амурского и Приморского краёв. Преобразование устраняло необходимость Амурской экспедиции, которую столько лет бессменно возглавлял Г. И. Невельской.

“ Восток “ в устье Амура

Художник Валерий Иванович Шиляев

И когда Муравьёв прибыл со вторым сплавом в Мариинский пост, он послал оттуда в Николаевск к Невельскому мичмана со следующим предписанием:

«1. Амурская экспедиция заменяется управлением Камчатского губернатора контр-адмирала Завойко, местопребыванием которого назначается Николаевск.

2. Вы назначаетесь начальником штаба при главнокомандующем всеми морскими и сухопутными силами, сосредоточенными в При-Амурском крае.

3. Все чины, состящиев Амурской экспедиции, поступают под начальство контр-адмирала Завойко.

4. Главною квартирою всех наших войск назначается Мариинский пост»

Каждому было ясно, что такое назначение являлось, по сути, устранением Невельского от активной деятельности и предваряло его фактическое удаление с Дальнего Востока. Так оно и случилось. Перемены в отношении генерал-губернатора к мореплавателю наметились ещё в 1854 году. И это тотчас заметили окружавшие их люди. Характерно в этом отношении письмо Н. В. Буссе своему полковому товарищу М. С. Корсакову от 14 декабря 1854 года. «Ты уже знаешь, - писал он, - что Муравьёв хочет перевести Завойку на устье Амура. Тебе я прямо высказываю свои мысли. Невельской не годится теперь для Амура, его время прошло. Теперь надо человека положительнее (значит, Невельской уже считался «отрицательным» в близких к губернатору кругах). Завойко хорош. Я уже давно говорил тебе это. Но ещё есть край, о котором надо озаботиться, - это Забайкальская область. От неё много зависит успех на Амуре. Запольского не знаю, но, кажется, он плох. Послушай, Миша, скромность в сторону - ты должен быть Забайкальским правителем, всё равно под каким именем».

Можно сказать, что Буссе оказался почти что пророком: Корсаков стал войсковым атаманом и губернатором Забайкалья, а сам Буссе - первым губернатором образованной (многие шутили - специально для него образованной) Амурской области. Вот так, келейно, почти по-домашнему решались вопросы огромного политического значения, так раздавались губернаторские и иные должности даже при таком незаурядном человеке, каким всё же, несомненно, являлся Н. Н. Муравьёв. Умный и решительный политик и вместе с тем - облечённый огромной властью сановник Муравьёв, естественно, чем дальше, тем больше не выносил людей, чрезмерно, по его мнению, проявляющих инициативу или недостаточно чётко проводящих в жизнь его предначертания. Такими стали Невельской, а вскоре и Завойко. Обоих он решил убрать отсюда, но, разумеется, отнюдь не доводя дело до скандала. И потому Муравьёв сначала с почётом провожает Невельского, а уж затем находит способ сделать то же самое с Завойко - тот понял сам и попросился уехать по болезни.

Генерал-губернатор откровенно делился намерениями со своим родственником и приближенным Корсаковым в письме от 25 февраля 1855 года: «Для успокоения Невельского я полагаю назначить его при себе исправляющим должность начальника штаба; Завойку начальником всех морских сил, а тебя - всех сухопутных, разумеется, по прибытии твоём в Кизи, для дел же будут при мне дежурный штаб-офицер по морской части Оболенский и по сухопутной не знаю ещё кто. Таким образом Невельской с громким названьем не будет никому мешать и докончит своё там поприще почётно». Муравьёв достаточно тонко провёл задуманную «операцию». Возле него остались только достаточно послушные люди. К таким относились Корсаков, Буссе, Кукель, Венцель и каким-то чудом уцелевший Казакевич - видимо, чтобы управлять Приморским краем, всё-таки желательно было держать там настоящего моряка.

Уезжая 19 октября из Аяна, куда он добирался из Николаевска на американском паруснике «Пальметто», дважды благополучно избежав опасности попасть в плен (англо-французская эскадра продолжала крейсировать у наших берегов), Муравьёв ещё раз напомнил в письме к Завойко, «чтоб Невельского никаким делом не обременять, а иметь его в виду как честного человека, проживающего в Мариинском посту, которому мы обязаны оказать всякое содействие… он у нас только в гостях на эту зиму…». Дело в том, что Невельской и Завойко не сумели своевременно уехать: шхуна «Восток », на которой они намеревались попасть в Аян, не смогла выйти из Мариинского и там зимовала. В итоге Невельской остался «частным лицом», числясь начальником несуществующего штаба, поскольку Муравьёв-то уехал, а Завойко волей-неволей пришлось ещё целую зиму исполнять в Николаевске обязанности губернатора.

Василий Степанович Завойко

Он ждал на смену себе Казакевича, но тот был ещё в Америке. Притом ни для кого не было секретом, что назначение своё он принял весьма неохотно и оговорил его срок - не более чем на два года.

Генерал-губернатор возвратился в Иркутск в конце декабря 1855 года. К этому времени по его представлению правительство утвердило образование Приморской области, в состав которой вошли прежняя Камчатская область, Охотское побережье и Приамурье. Центром области стал Николаевск, а первым военным губернатором утверждён Казакевич. Именно в это время из состава Забайкальской области была выделена Амурская область, губернатором которой стал Буссе. Всё произошло так, как и было задумано.

Муравьёв отправился в Петербург, где за это время произошли большие перемены: на трон вступил вместо умершего в феврале 1855 года Николая I Александр II. В столице появился возвратившийся из Америки Казакевич, который был очень нужен генерал-губернатору. Темой их бесед стала организация Приморской администрации, устройство в Николаевске механических мастерских для ремонта кораблей, очередной сплав по Амуру. Его предстояло возглавлять Корсакову. А Казакевич должен был воспользоваться этой возможностью для того, чтобы попасть в Николаевск. Кроме того, в связи с заключением 30 марта 1856 года в Париже мирного договора, знаменовавшего собой окончание Крымской войны, возникла необходимость возвратить в Забайкалье войска с устья реки. Обременительно стало содержание войск на Камчатке. Одновременно надо было продолжать переселение крестьян, открыть по Амуру зимнее почтовое сообщение, организовать по нему пароходное движение летом и наладить переброску в Николаевск различных грузов.

Таковы были главные задачи сплава 1856 года, в котором Муравьёв не принимал участия. После Петербурга он побывал в Карлсбаде, где ему предстояло заняться лечением своей застарелой лихорадки, приступы которой всё чаще давали о себе знать, а потом оттуда - во Францию, в По, где ожидала его Екатерина Николаевна. Но за границу Николай Николаевич - и это характерный штрих - уехал не прежде, чем было получено известие о мире.

8. Граница на Амуре

Сменивший небезызвестного К. В. Нессельроде на посту государственного канцлера А. М. Горчаков, опытный и дальновидный дипломат, полностью разделял взгляды Муравьёва на амурский вопрос.

Алексей Михайлович Горчаков

Он понимал, что благодаря деятельности восточносибирского генерал-губернатора создана возможность установления границ страны на берегах Тихого океана в районе устья Амура и в Приморье. Наступило время, когда решительными мерами можно было завершить столь успешно начатое Муравьёвым и Невельским несколько лет назад дело.

21 марта 1857 года в Иркутск приехал Путятин, уполномоченный вести переговоры с Китаем. Муравьёв хотя и желал ему успеха, но в душе остался недоволен тем, что прислали кого-то завершить то, что начинал он. Китайцы, однако, не приняли Путятина, и тот вынужден был вернуться назад. Муравьёв всё лето провёл в Усть-Зейском посту, готовый в любой момент прийти на помощь послу.

Генерал-губернатор возвратился в Иркутск лишь в августе, откуда снова уехал - сперва в Петербург, а потом за границу. В декабре его вызвали в столицу. Под Новый год Муравьёв стал генерал-адьютантом. Награда эта стала для Муравьёва как бы ответом на его просьбу об отставке. Докладывая о действиях - своих и Путятина, генерал-губернатор пылко, соответственно своей натуре, высказал много накипевшего. Кое-что было преувеличенно, а другое справедливо. Он рассказал о том, как изменился левый берег Амура, где каждый год появлялись всё новые русские селения.

Художник Валерий Иванович Шиляев

Он отмечал, что «очевидно и положительно, что Китайское правительство молчанием своим признало за нами право владения и обязанность защиты устья реки Амура и острова Сахалин, в систему коей входит залив Де-Кастри и императорская гавань, которые заняты и укреплялись нами с того же времени». И следовательно, пора решительнее браться за дело. Впрочем, прошение об отставке он всё-таки подал.

Теперь же, по возвращении в Петербург, когда стало известно о пожалованном ему звании и об отказе в отставке, Николай Николаевич несколько изменил тон: так, сообщая в одном из писем к Корсакову о своих новостях, он бодро заявлял, что придётся ещё несколько лет провести на востоке, чтобы завершить начатое, а потом уж передать дело в надёжные руки Корсакова. Не последнюю роль здесь сыграло то, что именно ему были даны царём все полномочия для ведения переговоров с Китаем.

В Айгуне начались переговоры с представителем Китая. Муравьёв вёл их умело и тонко. 16 мая был подписан Айгунский договор. В первом пункте его говорилось, что левый берег Амура от реки Аргуни до морского устья составляет принадлежность России, а правый до реки Уссури принадлежит Китаю

В.Е. Романов «Айгунский договор»

На следующий же день русская флотилия покинула Айгун и отправилась в Усть-Зейский пост, который 27 мая был переименован в город Благовещенск. Во время плавания были основаны также новые поселения - Хабаровка (будущий Хабаровск) и Софийск.

Николай Николаевич отчётливо представлял себе важные последствия своего успеха: не допустить вмешательства посторонних держав в вопросы, которые подлежали юрисдикции только лишь России, Китая и Японии.

Но Муравьёв не знал о заключении Путятиным 1 июня 1858 года Тяньцзинского договора. В его девятой статье говорилось: «Неопределённые части границы между Китаем и Россией будут без отлагательства исследованы на местах доверенными лицами от обоих правительств, и заключённое ими условие о граничной черте составит дополнительную статью к настоящему тракту».

Конец года для Николая Николаевича был ознаменован сплошными празднествами. 26 августа последовал царский рескрипт о возведении Муравьёва в «графское Российской империи достоинство» с присоединением к его фамилии названия «Амурский». Одновременно он был произведён в чин генерала от инфантерии.

Всего было награждено 198 человек, принимавших непосредственное участие в Амурской экспедиции, в сплавах по Амуру, в основании селений по его берегам.

Последовавшие после заключения Айгунского договора годы вплоть до 1861-го, когда муравьёв окончательно распростился с Дальним Востоком, были наполнены заботами по заселению Приамурья и освоения Приморского края. В 1859 году генерал-губернатор на пароходо-корвете «Америка» осмотрел южные гавани и наметил места для основания постов Новгородского и Владивостока. Во время этого плавания была открыта бухта, которую Муравьёв назвал Находкой. Таков результат деятельности Муравьёва.

Художник Валерий Иванович Шиляев

15 февраля 1860 года Муравьёв опять в Петербурге, где представил свои соображения о новом разделении Сибири. Он предлагал - и в дальнейшем его предложение было принято - отделить от Восточной Сибири Приморскую область, военному губернатору которой дать особые права в осуществлении внешней политики России на Дальнем Востоке.

Вскоре в столицу Восточной Сибири пришло известие о том, что 2 ноября 1860 года в Пекине заключён договор, по которому неразграниченная ранее территория отходила к России. Тем самым было окончательно признано и закреплено право нашей страны на Амур и Уссурийский край. Заключение Пекинского договора явилось огромным шагом вперёд к установлению точной и постоянной границы между Россией и Китаем. Положен был конец вековому спору о Приамурье и неразграниченных землях. Деятельность Муравьёва-Амурского во многом предопределила этот блистательный успех мирной русской дипломатии. Последующие события проходили уже без Муравьёва.

9. Последние годы жизни

Николай Николаевич Муравьёв-Амурский

В Петербурге Муравьёв-Амурский подал официальное прошение об отставке. Он получил продолжительный отпуск для излечения за границей. Но и покинув службу, Муравьёв живо интересовался делами Сибири и Дальнего Востока. Он вёл обширную переписку со многими прежними сослуживцами.

Хотя отставной губернатор живёт в основном за границей, в Париже, он несколько раз предлагает царю свои услуги на любом поприще, достойном его опыта и знаний. Но неизменно ему дают понять, что ему лучше ограничиться ни к чему серьёзному не обязывающим званием члена Государственного Совета.

Даже в русско-турецкую войну 1877 -1878 годов заслуженному генералу не находится применения. А он хочет послужить ещё Отечеству. Вот строки из его письма от 5 мая 1877 года А. В. Головину: «По званию моему генерал-адъютанта я не вправе назначить себе место, но, разумеется, что в настоящее время я не могу ни от чего отказываться, что благоугодно будет государю мне назначить делать».

Муравьёв умер в Париже 1881 года 18 ноября от гангрены, 72-х лет от роду. У Муравьёва не было детей. И поэтому он передал право наследования фамилии и графского титула брату Валерьяну с нисходящим от него потомством.

Сначала Муравьёв был похоронен на Монмартрском кладбище в Париже в семейном склепе родственников своей жены Екатерины Николаевны, урождённой де Ришмон. В 1908 году его останки были перенесены в отдельную могилу. Это произошло по инициативе купечества и администрации Хабаровска, Владивостока и Никольск-Уссурийского. Их стараниями на могиле было установлено надгробие и возложен серебряный венок с надписью: «Города Приморской области Хабаровск, Владивосток и Никольск-Уссурийский - Графу Муравьёву-Амурскому. 1858 - 1908».

До конца 20-ых годов в Хабаровске на высоком утёсе, том самом, глядя на который Муравьёв предсказал тут существование города, стоял прекрасный памятник необыкновенному губернатору. Эта работа принадлежала выдающемуся скульптору А. М. Опекушину. Памятник был установлен в 1891 году. Муравьёв-Амурский изображён на нём во весь рост, опирающимся на сваю - символ жизни на Дальнем Востоке. В одной его руке свёрток с Айгунским трактом, а в другой - морской бинокль.

III. Заключение

Муравьёв был отнюдь не лишён недостатков. Очень хорошо сказал о нём статистик Вагин: «Всё хорошее, что было сделано Муравьёвым, было результатом его ума, всё дурное - его характера». Главным недостатком этого человека, как отметил советский историк П. И. Кабанов, была вера в свою начальственную непогрешимость. Отсюда нежелание объективно проверять результаты мероприятий, предпринимаемых по его инициативе, нетерпимость к критическим замечаниям. И всё же тысячу раз прав путешественник П. А. Кропоткин, который писал о Муравьёве так: «Он был очень умён, очень деятелен, обязателен, как личность и желал работать на пользу края».

Муравьёв был совершенно непреклонен в проведении государственной политики на Дальнем Востоке. Если проследить события на Амуре, развернувшихся в 50-е годы, то невольно приходит вывод, что события эти могли развернуться совершенно в другом направлении, если бы в то время на Дальнем Востоке не оказались два фактически преданных амурскому делу человека: Невельской и Муравьёв. Пользуясь данной ему властью, Муравьёв в своих действиях шёл намного дальше общей правительственной линии, часто ставя правительство перед уже совершившимися фактами. Непоколебимо отстаивая честь и достоинство Отечества, Муравьёв сумел использовать сложившуюся на Дальнем Востоке политическую обстановку таким образом, что возвращение Приамурья и присоединение Приморья произошло мирным путём и получило международное признание. Жизнь показала, что эта политика была правильной.

Муравьёв-Амурский, Николай Николаевич (1809 - 1881) - генерал-губернатор Восточной Сибири. Основал город Владивосток. Принимал активное участие в освоении Восточной Сибири, острова Сахалин и Камчатки. Подписал Айгунский трактат с Китаем.

Детство и юность

Николай Николаевич Муравьёв родился в 1809 году в Санкт-Петербурге, был сыном сенатора, окончил Пажеский корпус и поступил на военную службу.

Карьера

Он был активным участников русско-турецкой войны (1828-1829г.), воевал на Кавказе, состоял адъютантом при генерале Е.А.Головине. После ранения Муравьёв оставил армию и несколько лет занимался хозяйством в имении Стоклишки в Виленской губернии, пожалованном его отцу в пожизненное владение.

С 1840 по 1844 год он служил начальником одного из отделений Черноморской береговой линии, снова принимал участие в боевых сражениях.

В 1846 году в составе министерства внутренних дел Муравьёв стал исполняющим должность военного губернатора Тулы и в первом же своем отчете о ревизии указал на многие нужды губернии, прежде всего на упадок сельского хозяйства. Образованный, широко мыслящий, он первый из российских губернаторов поднял вопрос об освобождении крестьян. Он понимал, что крепостное право сдерживает развитие земледелия, животноводства, тормозит развитие России. Несколько помещиков согласились подписать его обращение к государю. Но правивший в то время Николай I на поданную ему бумагу не отреагировал, зато обратил внимание на активного губернатора, которого язвительно назвал "либералом и демократом".

Николай I запомнил Муравьёва и в 1847 году предложил ему стать генерал-губернатором Восточной Сибири. Тот согласился. Муравьёв ездил по краю, знакомился с бытом и обычаями аборигенов, понимал, что необходимо обживать эти места, нужно населять их людьми из центра. По его инициативе были образованы Камчатская, Забайкальская и Приамурская области. Главный морской порт из Охотска перенесли в Петропавловск-Камчатский, затем - в Николаевск-на-Амуре.

Муравьёв многое сделал для того, чтобы река Амур, уступленная Китаю в 1689 году, вновь стала русской. Для этого пришлось преодолеть немалое сопротивление чиновников из Петербурга. В тот момент Россия еще не была готова к войне с Китаем, и правительство предпочитало планомерный захват Приамурья. С помощью губернатора стали появляться русские поселения вдоль Амура, на острове Сахалин, на Камчатке. Наконец Николай I понял, что необходимо активно осваивать Восточную Сибирь, остров Сахалин и полуостров Камчатку сделать русскими. И он предоставил Муравьёву право вести переговоры с китайским правительством по разграничению территорий о реке Амур, а для поддержания порядка направил ему войска.

В 1858 году Муравьёв подписал с Китаем Айгунский трактат, согласно которому река Амур до самого устья стала границей России с Китаем. За это важное политическое деяние Муравьёв удостоился титула графа Амурского.

В 1859 году генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Николаевич Муравьев на паруснике обследовал берега залива Петра Великого. Его внимание привлекла хорошо укрытая бухта, где во время шторма могли прятаться суда. Ранее туда заходили французские китобои. Крутые высокие холмы загораживали ее от ветра. Она была похожа на бухту Золотой Рог, которую Муравьёв видел в Константинополе. С его подачи открытую им бухту стали называть так же - Золотой Рог. На ее отлогих берегах он приказал основать военный пост, который назвал Владивостоком, что означает "владей Востоком", а полуостров позже назовут его именем - полуостров Муравьёва-Амурского.

Муравьёв хотел присоединить к России и другие пустовавшие земли, но эти его идеи поддержки не нашли. Не удались его попытки как можно быстрее заселить побережья Амура, устроить пароходное сообщение, наладить почтовые отправления.

В 1861 году он оставил должность генерал-губернатора и стал членом государственного совета. Эта должность не была обременительной, и граф Муравьёв-Амурский мог уехать из России. Он поселился в Париже и лишь изредка навещал ставшие близкими места на Дальнем Востоке.

Муравьёв умер и был похоронен в Париже на Монмартрском кладбище. В начале 1990-х годов его останки перевезли во Владивосток и с почестями похоронили в исторической части города.

Увековечивание памяти

• В начале 1990-х годов его останки перевезли во Владивосток и с почестями похоронили в исторической части города.

Источники и литература

• Кубеев Михаил Николаевич 100 великих имен России . - Научно-популярное издание. - Москва: ООО "Издательский дом "Вече", 2009. - 5000 экз.

Примечания

Муравьев Николай Николаевич изображен на банкноте банка России номиналом 5000 рублей образца 1997 года.

Николай Николаевич Муравьёв-Амурский

I. Введение

Губернатор - должность редкая. В современной России их меньше ста. Пройдя немалый исторический путь, начавшийся с Указа Петра I 1708 года, губернаторское управление знало взлёты и падения, расцвет и упадок. Многие выдающиеся деятели России на себе испытали, сколь тяжел губернаторский крест. Среди них - Михаил Сперанский, Иван Паскевич, Василий Перовский, Григорий Потёмкин. Но даже среди этих и им подобных достойных лиц особое место занимают люди, для которых губернаторская должность стала звёздным часом, нерукотворным памятником, увековечившим их имя в памяти многих поколений потомков.

Сказанное в полной мере относится к Николаю Николаевичу Муравьёву, графу Амурскому, - генерал от инфантерии, члену Государственного Совета, кавалеру российских орденов. Вся его жизнь - пример усердного и многотрудного служения Отечеству.

Восточной Сибири и Дальнему Востоку повезло с губернатором. О Николае Николаевиче Муравьёве сохранились самые противоречивые отзывы, мнения и оценки. Его или восторженно хвалят, или жестоко ругают, столь же ожесточённо порицают. Но неравнодушных высказываний о нём нет. Иные из современников ненавидели губернатора. Но все без исключения отдавали должное его деловым качествам, нетерпимости к бюрократизму и взяточничеству, умению быстро решать запутанные вопросы. Он родился в год, когда государственная служба в России из привилегии дворянства стала родом профессиональной деятельности, и сумел соединить высокий профессионализм с истинно русским патриотизмом, управляя громадной территорией: от Красноярска до Камчатки. Он был генерал-губернатор Восточной Сибири всего 13 лет, однако успел сделать для России очень многое. Мы обязаны ему тем, что живём на земле, присоединённой к России его трудами. Казаки - забайкальцы, амурцы, уссурийцы встали на границах благодаря ему. Несколько поколений чиновников, служивших в Сибири и на Дальнем Востоке, считали себя его учениками и последователями. При жизни ему посвящали стихи, назначались стипендии и награды его имени. Он был символом своей эпохи, последним из великих землепроходцев, замечательным дееятелем российской государственности. Муравьёв-Амурский завещал нам профессиональный патриотизм. Ибо сказано: «С востока свет…»

II. Деятельность Н.Н. Муравьёва-Амурского

1. Краткая биография

Выходец из известной и старинной дворянской фамилии, Муравьёв был прямым потомком лейтенанта Степана Воиновича Муравьёва, участника Второй Камчатской экспедиции, возглавляемой В.И. Берингом. Его отец Николай Назарьевич был капитаном первого ранга, а затем стал вице-губернатором Новгородской губернии.

Николай Назарьевич Муравьёв

Выйдя в отставку, Николай Назаревич посилился в своём селе Покровском на левом берегу Невы по Шлиссельбургскому тракту. Николай Николаевич родился 11 августа 1809 года в Покровском от первой жены отца Екатерины Николаевны Мордвиновой.

Е.С. Мордвинова

Н.Н. Муравьёв получил начальное воспитание в частном пансионе Годениуса в Петербурге, после чего был отдан в Пажеский корпус. После окончания курса 15-летний юноша был произведён в камер-пажи и включен в свиту сестры царя княгини Елены Павловны.

По достижении 18-летнего возраста Муравьёв получил офицерский чин начал службу в лейб-гвардии Финляндском полку, в составе которого участвовал в войне с Турцией. Молодой офицер принимал участие во взятии Варны и за отличие в боях был произведён в подпоручики. Затем, прикомандированный, к пятой Черноморской флотской бригаде, находился в числе десантников, бравших Сизополь, сражался у стен Шумлы и Адрионополя. За проявленную храбрость Муравьёв получил два боевых ордена и самую почетную для офицера награду - золотую шпагу с надписью «За храбрость “

Он быстро продвинулся по службе, став штабс-капитаном в 20 лет. Но, несмотря на такое многообещающее начало, ему вскоре пришлось уйти в отставку по болезни - он заболел особой местной лихорадкой, от которой не мог избавиться и в Петербурге. Несколько лет пришлось жить в имении отца. Но уже в 1833 году Муравьёв снова в действующей армии, теперь уже на Кавказе. Теперь он адъютант командующего Кавказским корпусом генерала Е.А. Головина, бывшего командира его полка.

Молодой адъютант отлично справлялся с обязанностями, был умён, точен, исполнителен и неоднократно имел случай проявить свою храбрость. В бою при Ахульго Муравьёва ранило в руку.

штурм Ахульго

По излечении он стал начальником Черноморской береговой линии, а в 1841 году, тридцати двух лет от роду, стал генерал-майором. Однако новая, ещё более серьёзная вспышка болезни заставила Муравьёва покинуть военную службу. В 1844 году он уехал лечиться за границу. Там он познакомился с мадемуазель де Ришмон, представительницей знатного французского дворянского рода. Её, принявшую православие и ставшую впоследствии женой Муравьёва, в России звали Екатериной Николаевной.

2. Начало пути

После возращения на родину в 1846 году Николай Николаевич числиться по министерству внутренних дел и вскоре, не без протекции, по-прежнему благоволившей к нему великой княгини Елены Павловны, был назначен тульским губернатором.

великая княгиня Елена Павловна

Молодой по меркам того времени для такой должности, мыслящий широко и свободно, Муравьёв получил немалую известность тем, что представил царю свой проект освобождения крестьян от крепостной зависимости.

Назначение Муравьёва генерал-губернатором Восточной Сибири, происшедшее в 1847 году, также не без вмешательства княгини, вызвало много различных толков. Муравьёв - энергичный, решительный, самостоятельный в своих действиях, притом боевой генерал, да к тому же либерально настроен. Муравьёву предстояло заниматься огромной территорией со всеми её накопившимися проблемами. Муравьёв взял Сибирь в свои умелые руки, ведь как гласит пословица: «Сибирь - золотое дно».

Амур остро был нужен России. Насильственно отторгнутый, он должен снова стать русским - об этом говорил Муравьёв.

Постепенно у Муравьёва начало складываться представление об ожидающем его крае и о предстоящих первоочередных действиях. Он готовился твёрдо и быстро навести порядок в управлении. А начать решил с обозрения подвластных ему владений. В уме уже созрел план путешествия по Дальнему Востоку.

Он очень хотел попасть на Камчатку, так как с ней связывал возможный перенос порта из Охотска в Петропавловск.

Петропавловск-Камчатский

И, конечно, не выходил у него из головы Амур. Правда, царь решил, что река бесполезна. Теперь же, казалось, всё ясно и нужно думать о русском порте не в устье Амура, а только на Камчатке.

В это же время произошла встреча Муравьёва с Невельским. Невельской долгие годы вынашивал планы исследования Амура и Сахалина. Разговор о пользе для России Амура встретил полное понимание со стороны генерал-губернатора, заявившего, что важное значение имеет не только возвращение Амура в русские владения, но и открытие плавания по этой реке. Вместе с тем Муравьёв добавил, что, к сожалению, мнение царя об Амуре не изменилось. И Муравьёв привёл слова императора: «Для чего нам эта река, когда ныне уже положительно показано, что входить в её устье могут только лодки!».

Перед тем как уезжать из Петербурга, будущий правитель Сибири имел встречи с Меньшиковым, во время которых было решено попытаться еще раз — и теперь уже до конца — узнать всю правду об Амуре. Они договорились совместно помогать Невельскому.

Невельской Геннадий Иванович

3. В Восточной Сибири

Наступил новый, 1848 год. Н. Н. Муравьев отправился к месту службы. Она началась сразу же, как только он въехал в пределы своих владений. А до них было долгое путешествие через всю Западную Сибирь. Быстро расправившись с обнаруженными здесь беспорядками, Муравьев появился в столице Постойной Сибири. На следующий день Николай Николаевич приступил к делам: произвёл строевой смотр войскам, побывал в казенных заведениях. Основное же время уходило на разбор многочисленных, порой запутанных дел по управлению краем. Людей честных, преданных долу и бескорыстных, Муравьёв всячески поддерживал и приближал к себе, доверял, продвигал по службе. Но, доверяя, присматривался к каждому их шагу. И требовал безоговорочного выполнения его распоряжений, его волн, допуская инициативу лишь в рамках собственных своих предначертаний. Если же кто-либо осмеливался перечить ему, критиковать его действия или приказы, тем более делал это не раз, не два, то такому чиновнику в лучшем случае была обеспечена почетная отставка. Впрочем, все эти черты характера не были чертами самодура, но скорее свидетельством натуры пылкой, а потому и нетерпеливой. Благожелательность к людям, свойственная Муравьеву, не раз отмечалась его современниками. С полюбившимися ему сотрудниками он не расставался. И даже после отъезда из Иркутска всегда их поддерживал.

дом губернатора в Иркутске

После того как были приняты радикальные, как казалось Муравьеву, меры по пресечению злоупотреблений на золотых приисках, он уже 25 марта 1848 года докладывал царю, что как «старший блюститель законов и первый защитник казны» будет стоять и впредь «на страже интересов его величества и всеми силами бороться с « корыстью и любостяжанием».

Много времени и сил уделял Муравьёв торговле с соседним Китаем, которая длительное время весьма успешно велась через пограничный город Кяхту. Но и там вскрылись нарушения и злоупотребления. Энергичными мерами генерал-губернатор выправлял положение. В письме министру финансов Фёдору Павловичу Вронченко 19 мая 1848 года он сообщил: «Несвоевременно было бы мне теперь, вступив только в управление, сказать решительно моё мнение: должно ли изменить существующее с 1800 года учреждение для Кяхтинской торговли, но, по местному взгляду на этот предмет, я могу определённо сказать, что столь важные интересы отечественных мануфактур и промышленности нельзя оставлять в руках и безответственном распоряжении таких людей, у которых они ныне находятся».

Но едва ли не главным своим делом Николай Николаевич считал амурскую проблему. А обстоятельства складывались таким образом, что уже в ближайшее время её можно было заняться вплотную. Муравьёв с горечью и обидой предупреждал министра: «Давно соображения эти занимают меня, давно собираю я сведения об этих важных для России предметах; вдруг, как снег на голову, является Остин в Нерчинск… ему стоит только спуститься по Амуру - и к будущей же весне пара английских пароходов займёт Сахалин!».

Не дожидаясь ответа из Петербурга, Николай Николаевич послал Невельскому в Петропавловск свою собственную инструкцию, в которой в качестве наиболее необходимой задачи ставилось подробное описание северной части острова Сахалина (в том, что Сахалин - остров, Муравьёв не сомневался) с восточной и западной его стороны; пролива, отделяющего этот остров от материка; лимана и устья Амура, залива великого князя Константина. Генерал-губернатор также извещал мореплавателя, что проект полученной им инструкции выслан на утверждение царя и что, как только документ будет утверждён и вернётся в Иркутск, он будет со специальным курьером доставлен ему в Петропавловск.

Правитель Восточной Сибири имел все основания давать от своего имени такую инструкцию, так как был совершенно уверен в окончательном исходе дела в столице. Он беспокоился лишь о том, чтобы утверждённая царём инструкция успела вовремя.

Теперь наступило время и самому Муравьёву собираться в путешествие по Дальнему Востоку, к которому он тщательно готовился в течение целого года. Генерал-губернатору пришлось перед своим отъездом вмешаться ещё раз в распоряжение правительства. Дело в том, что одновременно с решением Особого комитета о разрешении Невельскому производить свои исследования, было также решено отправить экспедицию для осмотра русско-китайской границы. Муравьёв полагал, что это неуместно, пока «не возбуждены будут с китайцами приличные переговоры о возвращении в наше владение левого берега этой реки».

4. По неосвоенным просторам

Путешествие началось 15 мая 1849 года. Они проехали много сёл и остановились в Якутске, затем в Охотске. 25 июня генерал - губернатор прибыл в Охотский порт, который произвел на него отвратительное впечатление, что он не стал тут долго задерживаться. Охотск подтверждал свою дурную репутацию: их корабль выбросило на берег. Только 7 июля удалось наконец, покинуть порт на пароход-корвете “ Америка “. Переход на Камчатку также не был лёгким. Корабль еле справлялся со встречным ветром. По выходе в Тихий океан судно едва избежало крушения у мыса Васильева. Наконец корабль добрался до Авачинской губы.

пароход-корвет “ Америка “

« Я много видел портов в России и в Европе, - писал 7 августа Муравьёв, - но ничего подобного Авачинской губе не встречал. Англии стоит только сделать умышленно двухнедельный разрыв с Россией, чтобы завладеть ею, и потом заключить мир, но уж Авачинской губы она нам не отдаст, и если б даже заплатила нам миллион фунтов за неё при заключении мира, то выручит его в самое короткое время от китобойства в Охотском и Беренговом морях. Англия, разумеется, никого не пустит в эти моря беспошлинно». Оснований для беспокойства было достаточно: и во время плавания на Камчатку, и на обратном пути, вблизи Сахалина, Муравьёв и его спутники видели часто иностранных китобоев. На обратном пути они хотели встретить Невельского, поэтому они вынуждены были войти в порт Аян 28 августа. 31 августа перед входом в Аян показалось судно Невельского. Невельской подтвердил надежды Муравьёва: «Сахалин - остров, вход к лиман и реку амур возможен для морских судов с севера и юга. Вековое заблуждение положительно рассеянно, истина обнаружилась».

5. Дела столичные

Николай Николаевич Муравьёв, хотя и занятый текущими губернаторскими обязанностями, настойчиво бил в одну и ту же точку: всеми возможными путями влиять на положительное разрешение амурской проблемы, всячески поддерживать действия Невельского хотя бы и, вопреки воли, добиваться расширения масштабов деятельности в низовьях Амура и создания специальной экспедиции для всестороннего изучения Амура. Муравьёв отмечал, что «Охотское море так ныне наполнено китоловами всех европейских наций, и английские военные суда так учащают исследования свои в те страны, что наши скромные торговые предприятия с едва ли могут обратить какое-нибудь внимание китайцев, разве англичане же (что и вероятно) станут их возбуждать против нас…».

Муравьёв обращался к царю, говоря, что пора предъявить китайцам виды, «основанные на общих пользах обоих государств, для которых никто, кроме России и Китая, не должен владеть плаванием по Амуру…». В другом своём рапорте от 27 ноября 1850 года он, напоминая о недавних открытиях, настойчиво говорил: «Особенно важны действия капитана Невельского и доставленные им сведения: до некоторой степени они уже оградили нас от угрожавшей опасности беспрепятственного занятия устья реки Амура иностранцами; а вместе с тем доставленные им сведения указывают во всех отношениях возможность и необходимость усугубить наше внимание и средства на этих прибрежьях, составляющих древнее достояние России».

Муравьёв получил разрешение прибыть в Петербург, чтобы лично доложить обо всех делах. К тому же обострилась его давняя болезнь. Участились вспышки нажитой в прежних походах лихорадки, и требовалась помощь знающих медиков. Но работать он не прекращал и ждал хотя бы временного облегчения, чтобы отправиться в столицу. До Петербурга Муравьёв добрался в ноябре. На аудиенции у царя в Царском Селе рассказал монарху о действиях Невельского на Амуре, о сведениях, собранных им относительно независимости проживающих там гиляков, об основании Николаевского поста, о переносе порта из Охотска.

Сразу две награды получил муравьёв: 6 декабря за действия на Амуре орден святой Анны 1-й степени, а 31 декабря в традиционном новогоднем приказе - орден Георгия 4-й степени. Когда после первого заседания и доклада царю, Муравьёв покидал Зимний дворец, его остановил наследник и сказал, что амурское дело повелено рассмотреть вновь. Муравьёв почувствовал, что именно в этот момент решён амурский вопрос. И оказался прав: повторное заседание комитета состоялось 12 февраля 1851 года и завершилось постановлением, подтверждавшим все действия руководства экспедиции. Николаевский пост сохранился. Ещё многое требовалось согласовать в Петербурге: систему продажи вина в губерниях и областях Восточной Сибири, порядок обращения приписных крестьян Нерчинских заводов и казаки. Нуждалась в усовершенствовании древняя Кяхтинская торговля, пора было начинать готовить плавание по Амуру, Большая часть затруднений упиралась в одно - в отсутствие средств. И приходилось Муравьёву убеждать, просить, доказывать, требовать - в зависимости от обстоятельств, важности темы и сговорчивости собеседника. Всё это требовало времени, и возвратиться в Иркутск Муравьёв смог лишь 12 августа.

Зато результаты восьмимесячного пребывания Николая Николаевича в Петербурге превзошли все ожидания: он добился благоприятного для себя решения всех вопросов и сумел несколько поправить своё здоровье. Теперь Забайкальская и Якутская области получили самостоятельность и не подчинялись Иркутской губернии; для улучшения Кяхтинской торговли, которой прежде ведал второстепенный чиновник, утверждался пост кяхтинского градоначальника.

Кяхта

Сразу же после возвращения из Петербурга Муравьёв совершил объезд вновь образуемой Забайкальской области и своими глазами убедился в жизнеспособности там областного управления.

Важнейшим событием в жизни далёкого края стало открытие Сибирского отдела Русского географического общества, сосредоточившего в своих руках все научные работы, проводившиеся здесь. Открывая первое заседание, Муравьёв подчеркнул, что общество это является не только географическим и не только учёным, но, прежде всего, русским и патриотическим. «Если три века тому назад наши славные предки, - говорил Муравьёв, - завоевали Сибирь, то учёному отделу предстоит ныне приобресть страну эту для России в учёном отношении».

Больше всего затруднений доставляла генерал-губернатору деятельность министерства иностранных дел и, в частности, его азиатского департамента. Он не раз жаловался и возмущался таким положением, согласно которому вся переписка с Пекином проходила через его руки, но в запечатанных пакетах. О содержании переписки ему становилось известно лишь через несколько месяцев. Муравьёв добивался права самостоятельно обращаться в Пекин от имени царя. Это было жизненно необходимо при сложившихся обстоятельствах, когда активизация действий представителей России на Амуре могла привести к необходимости быстро и на месте принимать то или иное решение.

В ходе Амурской экспедиции в 1851 - 1855 годах был изучен лиман Амура, Сахалин, побережье Татарского пролива вплоть до Императорской Гавани, весь бассейн Нижнего Амура, включая всю речную и озерную сеть, в частности, озера Чукчагирское, Чля, Эворон, Кизи. В эти же годы благодаря стараниям членов экспедиции вырос Николаевский пост, превратившийся позже в город Николаевск-на-Амуре, основаны Константиновский пост в Императорской Гавани, Александровский в заливе Чихачева, Мариинский на берегу озера Кизи, Ильинский на западном побережье Сахалина и Муравьёвский пост на юге острова.

На северном Сахалине начались разработки крупнейших месторождений каменного угля. На все эти районы были составлены подробные карты. По лиману Амура в его устье, в Николаевский пост, стали входить паровые и парусные суда. Но самым главным достижением многолетней деятельности амурской экспедиции следует считать установление дружеских отношений с местными жителями, которые прониклись чувством глубокого доверия к русским людям.

Всячески поддерживая Невельского, правитель края тщательно продумывал плавание по Амуру. Ещё в начале 1852 года Муравьёв просил разрешения снарядить осенью специальную команду, чтобы, спустившись по течению Амура, она послужила бы для укомплектования морских сил в его устье. В ответ из Петербурга пришёл отказ и внушение о необходимости крайней осторожности и неспешности в этом деле. Муравьёв терял почву под ногами. Николаю Николаевичу оставалось одно - снова ехать в Петербург. Получив из столицы разрешение, он отправился туда в начале 1853 года. Но ещё задолго до того, в 1851 году Муравьёв командировал военных моряков, а в 1852 голу и корабельного инженера на реку Шилку, в Сретенск, для постройки судов - первого на Амуре парохода «Аргунь», а также барж, баркасов, лодок и плотов для осуществления задуманного сплава.

Во всём этом предприятии был немалый риск для генерал-губернатора, которого нетрудно было бы обвинить в самоуправстве и превышении власти. Трудно сказать, сколько мытарств пришлось бы перенести Муравьёву в Петербурге, если бы не связанное с неминуемо приближавшейся Крымской войной осложнение международной обстановки в целом и в частности на Дальнем Востоке. Оказавшись в столице в конце 1853 года, Николай Николаевич немедленно представил императору особую записку, в которой настойчиво призывал ввиду ожидаемого разрыва отношений с некоторыми странами Европы принять безотлагательные меры на Дальнем Востоке, привлекавшие алчные взоры других держав. Царь согласился с необходимостью защиты Дальнего Востока, однако подвёл его к карте и сказал, показывая на устье Амура: «Всё это хорошо, но я ведь должен посылать защищать это из Кронштадта». На что Муравьёв, проведя рукой по течению реки, ответил, что можно те края и ближе подкрепить. «Сами обстоятельства указывают этот путь», - добавил он. На что царь ответил: «Ну так пусть же обстоятельства к этому и приведут, подождём».

Ждать пришлось год. Было разрешено занять озеро Кизи, залив Де-Кастри и остров Сахалин. Вопрос же о сплаве по реке Амур войск, запасов, оружия и продовольствия передавался на рассмотрение особого комитета. Со всеми этими распоряжениями Муравьёв послал в Иркутск поступившего к нему на службу майора, а сам взял четырёхмесячный отпуск и уехал за границу излечивать лихорадку. Путешествовал по Франции и Испании, лечился в Карловых Варях, проехал через Германию, побывал в Англии. Возвратился в Петербург 6 октября.

Тотчас по приезде пришлось вновь приступить к дальневосточным делам. Энергичного и деятельного губернатора возмущала и раздражала медлительность в принятии решений, равнодушие к его представителям. Брату Валерьяну он с горечью писал, что «в Петербурге мы знаем не много больше, а толков и пересудов в городе без конца, но правды не от кого не узнаешь, - таков Петербург, таков точно и Иркутск, только оттуда пишут на меня доносы сюда, а отсюда некуда доносов писать». Муравьёв был готов к худшему - отставке, «а потому, - продолжал он в письме брату, - если не поедем в Иркутск, то уедем куда-нибудь в глушь, где бы можно было и жить с нашими малыми средствами; на этот случай я храню мою заграничную штатскую одежду».

Валерьян Николаевич Муравьёв

Но надевать штатскую одежду было ещё рано. Международная обстановка стремительно обострялась. Усиление активности англичан, американцев и французов на Тихом океане не могло пройти мимо внимания России, так как грозило пагубно сказаться на судьбе Приамурья, Приморья и Сахалина. Одним из первых мероприятий русского правительства стала отправка в сентябре 1852 года на Дальний Восток эскадры.

Муравьёв обивал высокие пороги в столице, доказывая необходимость быстрейшего принятия мер по его представлениям. Ему наконец удалось добиться своего, 11 января 1854 года царь утвердил положение, которым генерал-губернатору предоставлялось право «все отношения с Китайским правительством о разграничении восточной нашей окраины вести непосредственно». Об этом немедленно было сообщено в Пекин, а к Муравьёву в штат зачислен секретарь по дипломатической части и переводчики китайского и маньчжурского языков. Вслед за тем было «высочайше» разрешено «плыть по Амуру». Подписывая 6 февраля 1854 года это разрешение, Николай 1 прибавил: «Но чтобы и не пахло пороховым дымом».

6. Вниз по Амуру

сплав по Амуру

Заполучив необходимые документы, Муравьёв не ждал лишнего часу. 10 февраля он выехал в Иркутск, а прибыл туда 13 марта. Началась энергичная подготовка к сплаву. К весне все суда и плоты каравана нужно было спустить на воду и подготовить к загрузке войсками вооружением, продовольствием. Задача оказалась не из лёгких. Даже распоряжение царя не освобождало от больших хлопот, и ему с большим трудом удалось найти материальную базу для намеченного похода. Генерал-губернатор распоряжался умело и решительно.

Муравьёв уже знал, что война, которая так долго назревала, началась. После блистательной победы П. С. Нахимова над турецким флотом в Синопской бухте Англия и Франция ввели свои флоты в Чёрное море и объявили войну России, войну, которая вошла в историю под названием Крымской. Прозорливый и дальновидный Николай Николаевич ещё до её начала предвидел неизбежность такого развития событий. Он писал Невельскому, что летом 1854 года англичане и французы придут на Дальний Восток. Теперь его предположениям предстояло в скором времени осуществиться.

19 апреля Муравьёв со свитой выехал из Иркутска и 7 мая прибыл на Шилкинский завод, где сосредотачивалась непосредственная подготовка к операции. К 12 мая весь караван выстроился на фарватере Шилки. Флотилия растянулась на две версты. 18 мая флотилия вышла в Амур. Громовое «ура!» огласило живописные, но пустынные берега. При прохождении древнего Албазина флотилия пристала к берегу. Был объявлен привал на сутки. Первым сошёл на берег генерал-губернатор.

Дальнейшее плаванье проходило успешно. Плыли мимо мест, навечно связанных с памятью о русских первопроходцах.

5 июня флотилия пришла к устью Уссури. Амур разливается здесь широко и разделяется на многочисленные протоки, в которых иногда становилось нелегко разобраться. Муравьёву казалось, что где-то близко Мариинский пост: по описаниям место было похоже. Никаких карт этой части Амура ещё не существовало. Ориентироваться приходилось по общей, генеральной карте Азии, весьма приблизительной и неточной. К тому же на беду налетевший 9 июня неожиданный штормовой ветер нарушил ритмичное продвижение экспедиции. Многие судёнышки и плоты потопило или прибило к берегу. В общем произошла непредвиденная двухсуточная остановка. Муравьёв был раздосадован.

Проплывая дальше, Муравьёв наметил место будущего города. На месте слияния Уссури с Амуром он увидел высокий густо поросший вековым лесом правый берег. «Вот где будет город», - сказал он, указывая рукой на отдельную, выступавшую из общего очертания берега, скалу. И действительно в 1858 году тут был заложен город Хабаровск.

мемориал на месте основания г. Хабаровска

Накануне состоялась встреча Муравьёва с Невельским. Разговор был нелицеприятный и откровенный. Невельской получил приказ: сосредоточить все силы Амурской экспедиции в устье Амура, доступ к которому не был известен английским и французским морякам. Муравьёв настаивал также на укреплении Петропавловска-Камчатского. Невельской хотя и был против, но безупречно распоряжался отправкой войск и снаряжения на Камчатку.

Муравьёв с Невельским прибыли в гавань Де-Кастри 19 июня. В доме начальника поста немедленно состоялся совет, на котором и было принято решение шхуне идти в Императорскую гавань, «Двине» и «Иртышу» с десантом - в Петропавловск, «Байкалу» - в Аян. Тут же приняли решение о том, как оборонять Приамурье и Петропавловск. 20 июня «Восток» отправился в путь.

шхуна “ Восток “

Шхуна пришла в Императорскую гавань 21 июня, где произошла встреча генерал-губернатора Восточной Сибири с командующим Тихоокеанской эскадрой вице-адмиралом Е. В. Путятиным.

Е.В. Путятин

Было принято решение укреплять устье Амура, Муравьёвский пост на Сахалине временно снять, но продолжить переговоры в Японии, имея в виду весь остров. На следующий день Муравьёв на шхуне «Восток » ушёл в Петропавловское.

Частые туманы, а с ними и неизбежные посадки на мель задержали возвращение в Петропавловское до 2 июля. Зато Муравьёв сам убедился, что по лиману можно плавать. Шхуну генерал-губернатор 4 июля отправил в Аян. Муравьёв же со свитой на оленях выехал в Николаевский пост. Он стремился везде побывать, всё осмотреть, всё испытать, чтобы иметь право говорить - «я видел сам». Караван оленей появился в Николаевском посту 7 июля. Правителя края и его спутников встречал начальник поста мичман А. И. Петров.

Наступила пора возвращаться в Иркутск. Но генерал-губернатор ожидал возвращения шхуны из Аяна. Ей предстояло ещё сходить за углём, лишь после этого Муравьёв со свитой 8 августа покинул Николаевск. Здесь, в устье Амура, ещё никто не знал о нападении англичан и французов на Камчатку…

7. Война у восточных границ России

Из Аяна Муравьёв, озабоченный предстоявшим продолжением переговоров с Японией, писал Путятину 18 августа: «В отношении переговоров с Японией я считаю долгом повторить здесь моё мнение, что лучше ставить пограничный вопрос в неопределённом по сей день положении, чем утверждать за ними хоть самую малейшую часть Сахалина… О неразделённости нашего владения Сахалином я получил с последним курьером из Петербурга весьма положительное мнение, но не из Министерства иностранных дел; а потому и не считаю себя вправе сообщить об этом Вашему Превосходительству официально, а передаю как бы на словах, тем более что однажды изъяснённая высочайшая воля о том, что Сахалин наш, не может подлежать изменению».

В тот же день Муравьёв отправился в Иркутск и далее в Петербург с докладом правительству. Действительно положение на Дальнем Востоке осложнилось до предела. Ни англичане, ни французы не знали истинного географического положения в районе лимана Амура. Они не подозревали о наличии существования проходов туда со стороны Охотского, но и Японского моря, не знали о возможностях плавания в лимане. Если бы всё это было известно, они, наверное, не преминули занять Сахалин, тем самым запереть устье Амура и поставить под угрозу все сибирские и дальневосточные плавания, судьба которых непосредственно зависела от того, в чьих руках левый берег и устье Амура.

На Камчатке англо-французская эскадра 18 августа вошла в Авачинскую губу и до 25 августа бомбардировала Петропавловск и находившиеся там русские корабли. Гарнизон Петропавловска во главе с камчатским военным губернатором и командиром Петропавловского порта, усиленный подоспевшим фрегате « Аврора» и транспорте «Двина» пополнением, успешно отразил все атаки противника, который 27 августа ушёл в открытое море.

оборона Петропавловска

Реакция на Петропавловское сражение во всех общественных кругах России была самой восторженной. Участники битвы получили награды. Донесение было доставлено к Муравьёву в Иркутск 8 ноября. Вражеские корабли в 1854 году больше не появлялись.

Генерал-губернатор решил, что весной по Амуру тронется второй сплав и построить 60 новых плашкоутов и новый пароход. Предстояло перебросить сто тысяч пудов муки, пятьсот голов скота, артиллерийские орудия и не менее двадцати тысяч пудов боевых припасов, доставить туда определённое количество войск и, самое интересное, взять первых крестьян-переселенцев для размещения их на левом берегу Амура.

переселенцы

Муравьёв отправил людей в командировку в США, чтобы закупить там три парохода и различное оборудование для устройства мастерских и «пароходного завода» в Николаевске.

Между тем Петербург чествовал защитников Петропавловска, восторгался умением и прозорливостью Муравьёва. Биограф Муравьёва писал: «Итак, не спрашивая даже предварительного разрешения государя, Муравьёв решился оставить Петропавловск перевести эскадру и все учреждения на Амур. Вследствие такой замечательной находчивости неприятель, как мы увидим далее, был чрезвычайно озадачен, не найдя нашей эскадры ни у берегов Камчатки, ни у берегов Татарского пролива. Это действие ярко обрисовывает характер Муравьёва, который, зная хорошо государя Николая Павловича, осмелился, не спросивши его, взять на свою ответственность такую важную меру, как бросить на произвол судьбы целую страну, чтобы спасти то, что должно было спасти. Это решение его можно назвать поистине героическим».

Так думали многие. Но сам-то Муравьёв хорошо знал, что это всё ложь. Однако признать во всеуслышание правду было выше генеральских сил. Гораздо легче оказалось убрать подальше тех, кто осмелился перечить ему. И он начал изгонять людей, благодаря которым нажил немалую долю своего авторитета и популярности.

Второй сплав состоял из трёх отрядов. В апреле 1855 года они начали своё плавание по Шилке и Амуру. С первым отрядом, которое возглавлял Муравьёв, на 26 баржах было доставлено основное продовольствие и часть войск. Второй отряд под руководством полковника Назимова состояло из 64 барж со 150-пудовыми крепостными орудиями - самая тяжёлая и хлопотливая часть сплава, замедлявшая его продвижение частыми посадками на мель. Третий, порученный М. С. Волконскому, включало 35 барж, на которых располагались первые русские поселенцы на Амуре - иркутские и забайкальские крестьяне. Им предстояло освоить земли на левом берегу реки между Мариинском и Николаевском.

сплав по Амуру на плотах

И действительно, летом тут возникли пять русских сёл, или, как ещё их тут называли, станиц: Иркутское, Богородское, Михайловское, Сергиевское и Ново-Михайловское. Всего переселилось 51 семейство, общей численностью 481 человек. Со сплавом следовала и экспедиция Сибирского отдела Русского географического общества во главе с натуралистом Р. К. Маком.

карта освоения Дальнего Востока

По пути к устью Амура в Мариинском произошла встреча главы русской власти на востоке с представителями Китая. Предложение с русской стороны сводилось к тому, чтобы «провести русскую границу по левому берегу Амура и вдоль всего течения реки от Горбицы до впадения её в море, оставляя вам все населённые вами места на правом, кроме занятых нами мест и Приморского края, во избежание споров».То есть Муравьёв уже тогда, в сентябре 1855 года, сформировал основной тезис, по которому установление «естественной границы между Китаем и Россией по линии Амура могло бы полностью, ко взаимной выгоде, покончить с вековой неопределённостью». Именно эти положения легли три года спустя в основу Айгунского договора.

Несомненно, что все эти мероприятия проводились с «высочайшего» ведома. Уже в июне 1855 года царь признавал необходимым «утвердить за Россиею весь левый берег Амура». Было принято решение вступить в прямые переговоры с Китаем. Представлять российские интересы на них должен был генерал-губернатор Восточной Сибири. Продуманно было и новое административное устройство Амурского и Приморского краёв. Преобразование устраняло необходимость Амурской экспедиции, которую столько лет бессменно возглавлял Г. И. Невельской.

“ Восток “ в устье Амура

И когда Муравьёв прибыл со вторым сплавом в Мариинский пост, он послал оттуда в Николаевск к Невельскому мичмана со следующим предписанием:

«1. Амурская экспедиция заменяется управлением Камчатского губернатора контр-адмирала Завойко, местопребыванием которого назначается Николаевск.

2. Вы назначаетесь начальником штаба при главнокомандующем всеми морскими и сухопутными силами, сосредоточенными в При-Амурском крае.

3. Все чины, состящиев Амурской экспедиции, поступают под начальство контр-адмирала Завойко.

4. Главною квартирою всех наших войск назначается Мариинский пост»

Каждому было ясно, что такое назначение являлось, по сути, устранением Невельского от активной деятельности и предваряло его фактическое удаление с Дальнего Востока. Так оно и случилось. Перемены в отношении генерал-губернатора к мореплавателю наметились ещё в 1854 году. И это тотчас заметили окружавшие их люди. Характерно в этом отношении письмо Н. В. Буссе своему полковому товарищу М. С. Корсакову от 14 декабря 1854 года. «Ты уже знаешь, - писал он, - что Муравьёв хочет перевести Завойку на устье Амура. Тебе я прямо высказываю свои мысли. Невельской не годится теперь для Амура, его время прошло. Теперь надо человека положительнее (значит, Невельской уже считался «отрицательным» в близких к губернатору кругах). Завойко хорош. Я уже давно говорил тебе это. Но ещё есть край, о котором надо озаботиться, - это Забайкальская область. От неё много зависит успех на Амуре. Запольского не знаю, но, кажется, он плох. Послушай, Миша, скромность в сторону - ты должен быть Забайкальским правителем, всё равно под каким именем».

Можно сказать, что Буссе оказался почти что пророком: Корсаков стал войсковым атаманом и губернатором Забайкалья, а сам Буссе - первым губернатором образованной (многие шутили - специально для него образованной) Амурской области. Вот так, келейно, почти по-домашнему решались вопросы огромного политического значения, так раздавались губернаторские и иные должности даже при таком незаурядном человеке, каким всё же, несомненно, являлся Н. Н. Муравьёв. Умный и решительный политик и вместе с тем - облечённый огромной властью сановник Муравьёв, естественно, чем дальше, тем больше не выносил людей, чрезмерно, по его мнению, проявляющих инициативу или недостаточно чётко проводящих в жизнь его предначертания. Такими стали Невельской, а вскоре и Завойко. Обоих он решил убрать отсюда, но, разумеется, отнюдь не доводя дело до скандала. И потому Муравьёв сначала с почётом провожает Невельского, а уж затем находит способ сделать то же самое с Завойко - тот понял сам и попросился уехать по болезни.

Генерал-губернатор откровенно делился намерениями со своим родственником и приближенным Корсаковым в письме от 25 февраля 1855 года: «Для успокоения Невельского я полагаю назначить его при себе исправляющим должность начальника штаба; Завойку начальником всех морских сил, а тебя - всех сухопутных, разумеется, по прибытии твоём в Кизи, для дел же будут при мне дежурный штаб-офицер по морской части Оболенский и по сухопутной не знаю ещё кто. Таким образом Невельской с громким названьем не будет никому мешать и докончит своё там поприще почётно». Муравьёв достаточно тонко провёл задуманную «операцию». Возле него остались только достаточно послушные люди. К таким относились Корсаков, Буссе, Кукель, Венцель и каким-то чудом уцелевший Казакевич - видимо, чтобы управлять Приморским краем, всё-таки желательно было держать там настоящего моряка.

Уезжая 19 октября из Аяна, куда он добирался из Николаевска на американском паруснике «Пальметто», дважды благополучно избежав опасности попасть в плен (англо-французская эскадра продолжала крейсировать у наших берегов), Муравьёв ещё раз напомнил в письме к Завойко, «чтоб Невельского никаким делом не обременять, а иметь его в виду как честного человека, проживающего в Мариинском посту, которому мы обязаны оказать всякое содействие… он у нас только в гостях на эту зиму…». Дело в том, что Невельской и Завойко не сумели своевременно уехать: шхуна «Восток », на которой они намеревались попасть в Аян, не смогла выйти из Мариинского и там зимовала. В итоге Невельской остался «частным лицом», числясь начальником несуществующего штаба, поскольку Муравьёв-то уехал, а Завойко волей-неволей пришлось ещё целую зиму исполнять в Николаевске обязанности губернатора.

Василий Степанович Завойко

Он ждал на смену себе Казакевича, но тот был ещё в Америке. Притом ни для кого не было секретом, что назначение своё он принял весьма неохотно и оговорил его срок - не более чем на два года.

Генерал-губернатор возвратился в Иркутск в конце декабря 1855 года. К этому времени по его представлению правительство утвердило образование Приморской области, в состав которой вошли прежняя Камчатская область, Охотское побережье и Приамурье. Центром области стал Николаевск, а первым военным губернатором утверждён Казакевич. Именно в это время из состава Забайкальской области была выделена Амурская область, губернатором которой стал Буссе. Всё произошло так, как и было задумано.

Муравьёв отправился в Петербург, где за это время произошли большие перемены: на трон вступил вместо умершего в феврале 1855 года Николая I Александр II. В столице появился возвратившийся из Америки Казакевич, который был очень нужен генерал-губернатору. Темой их бесед стала организация Приморской администрации, устройство в Николаевске механических мастерских для ремонта кораблей, очередной сплав по Амуру. Его предстояло возглавлять Корсакову. А Казакевич должен был воспользоваться этой возможностью для того, чтобы попасть в Николаевск. Кроме того, в связи с заключением 30 марта 1856 года в Париже мирного договора, знаменовавшего собой окончание Крымской войны, возникла необходимость возвратить в Забайкалье войска с устья реки. Обременительно стало содержание войск на Камчатке. Одновременно надо было продолжать переселение крестьян, открыть по Амуру зимнее почтовое сообщение, организовать по нему пароходное движение летом и наладить переброску в Николаевск различных грузов.

Таковы были главные задачи сплава 1856 года, в котором Муравьёв не принимал участия. После Петербурга он побывал в Карлсбаде, где ему предстояло заняться лечением своей застарелой лихорадки, приступы которой всё чаще давали о себе знать, а потом оттуда - во Францию, в По, где ожидала его Екатерина Николаевна. Но за границу Николай Николаевич - и это характерный штрих - уехал не прежде, чем было получено известие о мире.

8. Граница на Амуре

Сменивший небезызвестного К. В. Нессельроде на посту государственного канцлера А. М. Горчаков, опытный и дальновидный дипломат, полностью разделял взгляды Муравьёва на амурский вопрос.

Алексей Михайлович Горчаков

Он понимал, что благодаря деятельности восточносибирского генерал-губернатора создана возможность установления границ страны на берегах Тихого океана в районе устья Амура и в Приморье. Наступило время, когда решительными мерами можно было завершить столь успешно начатое Муравьёвым и Невельским несколько лет назад дело.

21 марта 1857 года в Иркутск приехал Путятин, уполномоченный вести переговоры с Китаем. Муравьёв хотя и желал ему успеха, но в душе остался недоволен тем, что прислали кого-то завершить то, что начинал он. Китайцы, однако, не приняли Путятина, и тот вынужден был вернуться назад. Муравьёв всё лето провёл в Усть-Зейском посту, готовый в любой момент прийти на помощь послу.

Генерал-губернатор возвратился в Иркутск лишь в августе, откуда снова уехал - сперва в Петербург, а потом за границу. В декабре его вызвали в столицу. Под Новый год Муравьёв стал генерал-адьютантом. Награда эта стала для Муравьёва как бы ответом на его просьбу об отставке. Докладывая о действиях - своих и Путятина, генерал-губернатор пылко, соответственно своей натуре, высказал много накипевшего. Кое-что было преувеличенно, а другое справедливо. Он рассказал о том, как изменился левый берег Амура, где каждый год появлялись всё новые русские селения.

Он отмечал, что «очевидно и положительно, что Китайское правительство молчанием своим признало за нами право владения и обязанность защиты устья реки Амура и острова Сахалин, в систему коей входит залив Де-Кастри и императорская гавань, которые заняты и укреплялись нами с того же времени». И следовательно, пора решительнее браться за дело. Впрочем, прошение об отставке он всё-таки подал.

Теперь же, по возвращении в Петербург, когда стало известно о пожалованном ему звании и об отказе в отставке, Николай Николаевич несколько изменил тон: так, сообщая в одном из писем к Корсакову о своих новостях, он бодро заявлял, что придётся ещё несколько лет провести на востоке, чтобы завершить начатое, а потом уж передать дело в надёжные руки Корсакова. Не последнюю роль здесь сыграло то, что именно ему были даны царём все полномочия для ведения переговоров с Китаем.

В Айгуне начались переговоры с представителем Китая. Муравьёв вёл их умело и тонко. 16 мая был подписан Айгунский договор. В первом пункте его говорилось, что левый берег Амура от реки Аргуни до морского устья составляет принадлежность России, а правый до реки Уссури принадлежит Китаю.

подписание Айгунского Договора

На следующий же день русская флотилия покинула Айгун и отправилась в Усть-Зейский пост, который 27 мая был переименован в город Благовещенск. Во время плавания были основаны также новые поселения - Хабаровка (будущий Хабаровск) и Софийск.

Николай Николаевич отчётливо представлял себе важные последствия своего успеха: не допустить вмешательства посторонних держав в вопросы, которые подлежали юрисдикции только лишь России, Китая и Японии.

Но Муравьёв не знал о заключении Путятиным 1 июня 1858 года Тяньцзинского договора. В его девятой статье говорилось: «Неопределённые части границы между Китаем и Россией будут без отлагательства исследованы на местах доверенными лицами от обоих правительств, и заключённое ими условие о граничной черте составит дополнительную статью к настоящему тракту».

Конец года для Николая Николаевича был ознаменован сплошными празднествами. 26 августа последовал царский рескрипт о возведении Муравьёва в «графское Российской империи достоинство» с присоединением к его фамилии названия «Амурский». Одновременно он был произведён в чин генерала от инфантерии.

Всего было награждено 198 человек, принимавших непосредственное участие в Амурской экспедиции, в сплавах по Амуру, в основании селений по его берегам.

Последовавшие после заключения Айгунского договора годы вплоть до 1861-го, когда муравьёв окончательно распростился с Дальним Востоком, были наполнены заботами по заселению Приамурья и освоения Приморского края. В 1859 году генерал-губернатор на пароходо-корвете «Америка» осмотрел южные гавани и наметил места для основания постов Новгородского и Владивостока. Во время этого плавания была открыта бухта, которую Муравьёв назвал Находкой. Таков результат деятельности Муравьёва.

15 февраля 1860 года Муравьёв опять в Петербурге, где представил свои соображения о новом разделении Сибири. Он предлагал - и в дальнейшем его предложение было принято - отделить от Восточной Сибири Приморскую область, военному губернатору которой дать особые права в осуществлении внешней политики России на Дальнем Востоке.

Вскоре в столицу Восточной Сибири пришло известие о том, что 2 ноября 1860 года в Пекине заключён договор, по которому неразграниченная ранее территория отходила к России. Тем самым было окончательно признано и закреплено право нашей страны на Амур и Уссурийский край. Заключение Пекинского договора явилось огромным шагом вперёд к установлению точной и постоянной границы между Россией и Китаем. Положен был конец вековому спору о Приамурье и неразграниченных землях. Деятельность Муравьёва-Амурского во многом предопределила этот блистательный успех мирной русской дипломатии. Последующие события проходили уже без Муравьёва.

9. Последние годы жизни

В Петербурге Муравьёв-Амурский подал официальное прошение об отставке. Он получил продолжительный отпуск для излечения за границей. Но и покинув службу, Муравьёв живо интересовался делами Сибири и Дальнего Востока. Он вёл обширную переписку со многими прежними сослуживцами.

Хотя отставной губернатор живёт в основном за границей, в Париже, он несколько раз предлагает царю свои услуги на любом поприще, достойном его опыта и знаний. Но неизменно ему дают понять, что ему лучше ограничиться ни к чему серьёзному не обязывающим званием члена Государственного Совета.

Даже в русско-турецкую войну 1877 -1878 годов заслуженному генералу не находится применения. А он хочет послужить ещё Отечеству. Вот строки из его письма от 5 мая 1877 года А. В. Головину: «По званию моему генерал-адъютанта я не вправе назначить себе место, но, разумеется, что в настоящее время я не могу ни от чего отказываться, что благоугодно будет государю мне назначить делать».

Муравьёв умер в Париже 1881 года 18 ноября от гангрены, 72-х лет от роду. У Муравьёва не было детей. И поэтому он передал право наследования фамилии и графского титула брату Валерьяну с нисходящим от него потомством.

Сначала Муравьёв был похоронен на Мопмартрском кладбище в Париже в семейном склепе родственников своей жены Екатерины Николаевны, урождённой де Ришмон. В 1908 году его останки были перенесены в отдельную могилу. Это произошло по инициативе купечества и администрации Хабаровска, Владивостока и Никольск-Уссурийского. Их стараниями на могиле было установлено надгробие и возложен серебряный венок с надписью: «Города Приморской области Хабаровск, Владивосток и Никольск-Уссурийский - Графу Муравьёву-Амурскому. 1858 - 1908».

До конца 20-ых годов в Хабаровске на высоком утёсе, том самом, глядя на который Муравьёв предсказал тут существование города, стоял прекрасный памятник необыкновенному губернатору. Эта работа принадлежала выдающемуся скульптору А. М. Опекушину. Памятник был установлен в 1891 году. Муравьёв-Амурский изображён на нём во весь рост, опирающимся на сваю - символ жизни на Дальнем Востоке. В одной его руке свёрток с Айгунским трактом, а в другой - морской бинокль.

III. Заключение

Муравьёв был отнюдь не лишён недостатков. Очень хорошо сказал о нём статистик Вагин: «Всё хорошее, что было сделано Муравьёвым, было результатом его ума, всё дурное - его характера». Главным недостатком этого человека, как отметил советский историк П. И. Кабанов, была вера в свою начальственную непогрешимость. Отсюда нежелание объективно проверять результаты мероприятий, предпринимаемых по его инициативе, нетерпимость к критическим замечаниям. И всё же тысячу раз прав путешественник П. А. Кропоткин, который писал о Муравьёве так: «Он был очень умён, очень деятелен, обязателен, как личность и желал работать на пользу края».

Муравьёв был совершенно непреклонен в проведении государственной политики на Дальнем Востоке. Если проследить события на Амуре, развернувшихся в 50-е годы, то невольно приходит вывод, что события эти могли развернуться совершенно в другом направлении, если бы в то время на Дальнем Востоке не оказались два фактически преданных амурскому делу человека: Невельской и Муравьёв. Пользуясь данной ему властью, Муравьёв в своих действиях шёл намного дальше общей правительственной линии, часто ставя правительство перед уже совершившимися фактами. Непоколебимо отстаивая честь и достоинство Отечества, Муравьёв сумел использовать сложившуюся на Дальнем Востоке политическую обстановку таким образом, что возвращение Приамурья и присоединение Приморья произошло мирным путём и получило международное признание. Жизнь показала, что эта политика была правильной.